Записку мне принесли вместе с кофе. Небольшой листочек бумаги, взятой здесь же, в ресторане, сложенный вдвое. Развернув его я с искренним изумлением прочитал: «Нам необходимо встретиться. Приходите в 23. 30 на Piazza San Babila. Скамейки у фонтана. Я сам к вам подойду. Друг». Самое поразительное, что все вышеизложенное было написано на русском языке. Аккуратным, твердым почерком. Что-то я не припоминал никаких друзей из России. Большинство встреченных за последнее время «россиян» вели себя совсем не по-дружески. Скорее наоборот. Я подозвал официанта, без особой, впрочем, надежды на успех.
— Скажите, любезный, откуда эта записка? — спросил я по-английски.
Он недоуменно нахмурился, потом лицо его просветлело, и он радостно начал говорить. Бедняга думал, что тоже владеет этим языком. С пятого на десятое я понял, что синьор, просивший передать мне послание, перед этим расплатился и уже ушел. А сидел он «там» — и официант кивнул в сторону выхода. Я попытался вспомнить сидевшего «там» человека — и не смог. Костюм, галстук, мужчина. Ничего особенного. Раньше, во всяком случае, я этого «друга» не встречал. Чрезвычайно интересно.
Заплатив по счету и оставив «англоязычному» официанту щедрые чаевые, я покинул ресторан. До встречи с таинственным незнакомцем оставалось еще больше часа. Эх, гулять, так гулять! Я купил пакетик жареных каштанов и направился в сторону Via Brera. Даша, ныне томящаяся в лапах итальянской мафии, как-то говорила, что вечерами там собирается теплая компания гадалок, художников, туристов и экстрасенсов. Она утверждала, что это «ужасненько интересно». Странно, но думая о ней, я совершенно не испытывал угрызений совести, беспокойства или раскаяния. Полдня не видел, и уже привык. К хорошему быстро привыкаешь. Баба с возу — кобыле легче, так, кажется, считает великий русский народ? И потом, под папиным контролем ей действительно должно быть лучше, чем со мной. В том, что Кольбиани будет с нее пушинки сдувать, я даже и не сомневался.
На «ужасненькой» улице и впрямь оказалось интересно. Жители ее явно не относились к числу рядовых строителей итальянского капитализма, поэтому порядок поддерживался всеми возможными методами. Никакого безобразия многочисленные полицейские не допускали. Зато в остальном… Вся миланская богема была представлена в полном объеме. Художники писали картины и портреты всех желающих, гадалки — гадали, туристы бродили, экстрасенсы… В общем, они тоже что-то делали. Все выглядело по-итальянски сочно и колоритно.
Я нацелился на одну особенно живописную предсказательницу грядущего. Возможно, потому, что выглядела она намного профессиональнее всех прочих. В отличие от них она не пыталась привлечь к себе внимание, не суетилась и не бормотала какой-то белиберды таинственным голосом. Ей и лет-то было немного, максимум тридцать, тридцать пять. Длинные черные волосы обрамляли красивое, неестественно бледное лицо. Большие глаза с очень маленькими зрачками смотрели словно сквозь тебя, в одной ей ведомую даль. Закутанная в какие-то пестрые куски тканей, она сидела в позе лотоса на маленькой плетеной циновке и слегка раскачивалась в такт неведомой мелодии. Почему-то пройти мимо я не смог. Что-то в глубине моего сознания мощно и настойчиво подталкивало, притягивало меня к этой женщине. Такое иногда уже случалось, и всякий раз я убеждался в неслучайности происходящего. Подойдя поближе, я осторожно присел перед ней на корточки.
— Синьора! — Она смотрела прямо сквозь меня. И я ей, похоже, не мешал. — Синьора, прошу вас, погадайте мне… — снова сказал я.
И ее взгляд упал на меня. Секунду я погружался в эти глаза, и она показалась мне вечностью. А потом веки ее опустились, и это наваждение ушло. Она прикрыла глаза и протянула мне раскрытую ладонь. Я полез было в карман, хотел достать деньги, но гадалка остановила меня. По-прежнему не открывая глаз, она тихо произнесла:
— Нет. Дай мне руку… — И я сделал это.
Ее ладонь оказалась неожиданно горячей и сильной, она крепко держала меня, и в этот момент у меня вновь появилось странное ощущение. Словно кто-то невидимый заглянул в мой мозг и, в одно мгновение пролистав его содержимое, так же неуловимо исчез, унося с собой копию моих мыслей, чувств, эмоций, копию моего «Я». В этот момент я осознал, что не отрываясь смотрю в широко открытые глаза этой странной женщины. И ее взгляд… Ужас, отвращение, жалость — в нем было все.
— Уходи, — резко сказала она, отбрасывая мою ладонь. — В тебе нет добра, и нет зла. Ты живешь чужой жизнью, и путь твой — в тени. Твое будущее закрыто для меня, а прошлое… ужасно. Найди себя, иначе — тьма… Мне нечего тебе сказать.
Машинально, не отдавая себе отчета, я вновь полез в карман, но она буквально отшатнулась от меня.
— Нет! Оставь свои деньги, уходи!
И я ушел, быстро, толкая встречающихся на моем пути людей и спиной, кожей чувствуя провожающий меня взгляд. Остановился я, лишь завернув за угол. И там, вытирая со лба выступившие холодные капельки пота, я внезапно понял, сообразил, осознал… Я общался с этой женщиной, не зная итальянского языка. На французском? Английском? Не помню…
Закурив, я медленно побрел по улице, с трудом пытаясь привести в норму разбушевавшиеся нервы. Такого со мной еще не случалось. Нет, лучше бы я был закоренелым материалистом…
На встречу с таинственным незнакомцем я не пошел. Интересно было безумно. Но и опасно не в меньшей степени. Площадь San Babila я знал хорошо. Слишком уж много там было укромных местечек, способных приютить опытного стрелка. Перспектива получить пулю в голову меня почему-то не вдохновляла. Да и записка, написанная по-русски… Какая-то бредятина. Понемногу отходя от неприятной встречи с гадалкой, я доплелся до отеля. А попав в номер, первым делом усугубил это дело хорошей порцией виски. И рухнул в кровать.
Разбудил меня телефонный звонок. Это уже стало хорошей традицией, к этому я привык. Непривычно было другое. За окном стояла глубокая ночь, никаким утром даже и не пахло. Обычно мне все же удавалось поспать. Мысленно чертыхаясь, я снял трубку.
— Месье Будик? — Голос звонившего мужчины был мне незнаком.
— Э-э-э… Простите, а какого черта? — предельно вежливо спросил я. Будь этот засранец поближе, вот тогда я бы ему сказал…
— Вы получили мою записку?
А! Это же тот самый «Штирлиц» из ресторана!
— Какую записку? — Будем играть в «дурака». Миланский гамбит, бубны — козыри. Я терпеть не мог, когда мне мешали спать.
— Нам нужно встретиться. Это действительно очень серьезно.
А ведь похоже, что он не шутит. И волнуется…
— Нет таких дел в театре, которые нельзя решить днем, — твердо сказал я. — Но если вам так неймется… Вы знаете, какой у меня номер?
— Да, — быстро ответил звонивший.
— Ну, тогда заходите. Вы далеко от отеля?
— Нет, — сказал он. — Я скоро буду.
Насчет «скоро» он явно погорячился. Я успел измучиться ожиданием, сидя в той самой, памятной дневными событиями, кладовке. Глупые итальянцы поменяли на ее дверях замок. Но новый от старого отличался разве что в худшую сторону. Во всяком случае, вскрыл я его мгновенно. Дело в том, что окружавшая грядущий визит таинственность никак не располагала к сидению в номере. Я обычно старался занять место охотника, а не жертвы. Учитывая взрыв в гостинице «Украина», такая тактика казалась мне совсем не лишней. Поэтому сразу после звонка незнакомца я поспешил покинуть номер и устроился в кладовке, дававшей чудный обзор. А на «Беретту» накрутил глушитель. Мало ли что может случиться? Зачем же шуметь?
Он был один. Шел быстро, но осторожно, бросая внимательные взгляды по сторонам. Сложно было сказать, есть ли у него оружие. По крайней мере, не в руках. Мимо кладовки он прошел, ничего не заметив. А когда дошел до моего номера, я тихо вышел в коридор и оглянулся. Чисто. В этот момент он постучал в дверь.
— Да-да, — сказал я, стоя от него метрах в пятнадцати и все время держа его под прицелом. — Вы ко мне? — Похоже было, что мужчина удивился. Я медленно подошел к нему и доверительно спросил: — Оружие у вас есть, милейший?
Он покачал головой. Пришлось проверить. Оказалось, честный фраер. В том, что он — фраер, не было ни малейшего сомнения. «Профи» — разведчик? Возможно. Но как боец — полный ноль. Таким даже оружие не помогает, они не знают, что с ним делать. Высоколобый, думать привык. Хотя судя по фигуре, спортом он занимался. Форма для его сорока — сорока пяти лет вполне приличная. В теннис, наверное, играет.
— Вы же не настаиваете на беседе именно в моем номере? — спросил я. Он молча кивнул.
Молчун. Люблю молчунов. Хотя, по-моему, и здесь я не оригинален.
— Тогда пойдемте на лестницу. Там нам вряд ли помешают.
Спорить он не стал.
Убрав пистолет, я присел на ступеньки, жестом радушного хозяина предложив ему выбирать место. Он сел чуть пониже и прислонился спиной к перилам. Хорошее лицо, только осунувшееся какое-то. И взгляд уводит. Что-то его здорово беспокоит. Интересно…
— Кто вы? — спросил я напрямую. Он усмехнулся, не глядя на меня, и полез в карман за сигаретами. Закурил.
— Я — майор ФСБ. Дмитриев. Виталий Борисович. Вы — Андре Дюпре. До того — Андрей Бобров. Как вас звали еще раньше — не знаю. Моя задача — ликвидировать вас и Давида Липке.
— Ну и что? Я должен пожелать вам успеха? — спросил я. — Вы на кого работаете, майор? И как? Вы же не представляться ко мне пришли, верно? Ну так рассказывайте, чего тянуть кота за хвост.
И он начал рассказывать.
Большая часть его истории была интересна скорее Стрекалову, чем мне. Я и так догадывался, что в России есть мощная организация, которая объединила в себе «лучших» представителей властных структур, бизнеса, спецслужб и «бандитов». Дмитриев называл ее «Структурой». Подробности, которыми он поделился, особого интереса не представляли. В лучших традициях любой «мафии» исполнители, подобные ему, знали немного. Имена непосредственных руководителей, структура взаимодействия с «официальной» частью ФСБ — все это было любопытно, но совершенно бесполезно. Кром