— Хорошо, давайте свернем с пути Остапа Бендера: не будем требовать все и сразу. Попробуем взять частями. — Нина перелистала толстую рукопись, которую пришла вернуть после прочтения. — Вот глава о Стендале и Мериме. Это же готовая статья! Отнесите ее в «НЛО». Вдруг они заинтересуются?
Элла попробовала, хотя ни секунды не верила в успех. Статью взяли. Более того, в журнале «Новое литературное обозрение» ей сказали:
— А знаете, вы наша.
Впервые в жизни Элла, всегда и всюду, кроме своей квартиры и стен родного университета, ощущавшая себя чужой, услышала эти слова. Журнал опубликовал несколько частей ее монографии. Ее пригласили в Институт мировой литературы читать лекции и защищать докторскую.
Нина была единственным человеком, которому Юля рассказала о том, что с ней случилось в школе.
— Что ж, надеюсь, сейчас с ними делают то, что они сделали с тобой, — отозвалась Нина со сдержанной яростью. — Но, если сможешь, постарайся избавиться от ненависти. Хотя бы по отношению к мужчинам вообще.
Юля покачала головой.
— Ты не понимаешь, — вздохнула Нина. — Еще слишком мало времени прошло. Со временем ты поймешь, что ненависть — это тюрьма, из которой ты можешь освободить себя сама. Ненависть не надо лелеять. В один прекрасный день тебе встретится замечательный парень…
Юля яростно замотала головой, как лошадь, одолеваемая слепнями.
— Даже слов таких не говори! Слушать не хочу!
Это был единственный раз, когда подруги почти поссорились. Правда, только почти. Нина не стала настаивать. Каждая осталась при своем мнении.
Вот такая девушка открыла дверь Дане Ямпольскому два года спустя, в день первого дефиле в новом ателье Нины Нестеровой. Ничего этого он не знал. После шоу она исчезла. Но он твердо решил найти и завоевать ее.
На следующий вечер, как и обещала Нина, был новый показ, и опять Юламей выходила на подиум в сконструированных Ниной сногсшибательных нарядах, и опять Даня жадно следил за ней из темноты, машинально нажимая на клавиши компьютера. И опять после показа она исчезла.
— Не расстраивайся, Даня, — сказала ему Нина. — Через три дня у нас дома будет прием. Она обязательно придет. И ты приходи.
— Я приду, — пообещал он.
— Хочешь, сошью тебе смокинг? — предложила Нина.
— За три дня не успеешь, — грустно улыбнулся он.
— Кто, я не успею? Ты худо знаешь Измаила; / cмотри ж, он здесь перед тобой! — отчеканила Нина, сделав вид, что оскорблена до глубины души. — Приходи завтра с утра. До работы.
Даня улыбнулся и в который раз порадовался за друга. Договорились, что он придет к восьми утра.
Через три дня великолепный белый смокинг, идеально подогнанный по фигуре, был готов. Когда Даня заикнулся об оплате, Нина сказала, что это подарок.
— На свадьбу сошью тебе «тайт», — пообещала она. — Это такой короткий фрак жемчужно-серого цвета. Тебе пойдет обалденно.
— Мне «тайт», а сама замуж выходила контрабандой, — попрекнул ее Даня.
— Ну что ты сравниваешь! Вы молодые, а я уже старая тетка.
— Хорошо, что Никита тебя не слышит!
— А ты ему не рассказывай, — лукаво улыбнулась Нина. — Ну, сегодня в восемь вечера, чтоб был как штык!
Они расцеловались на прощание.
Глава 11
Великолепный холл Никиты Скалона преобразился и стал еще краше. Теперь на стенах, оклеенных дорогими, но неброскими обоями, висели картины, в стратегических местах были расставлены кадки и горшки с экзотическими растениями. Сам Никита, например, уверял, что одно название вроде «иланг-иланг» может сбить с ног кого угодно. Но цветы и правда были красивые.
К нему подошел Даня.
— Тебя тоже взнуздали? Я думал, ты будешь в тельнике.
— На себя бы поглядел, — буркнул Никита.
Он был сказочно хорош в смокинге, но считал нужным жаловаться на судьбу.
— Брось, старик, ты просто принц. Вот я точно чувствую себя идиотом, — признался Даня. — Но бабушке понравилось. Я заехал к ней показаться.
— Женщин не поймешь, — вздохнул Никита. — Ладно, наше дело солдатское. Между прочим, тебе очень идет. Ты похож на молодого Джека Николсона из фильма «Сияние». Помнишь, в финале, когда отель принимает его к себе?
— Это когда он уже весь такой мертвенький? — уточнил Даня. — Ну спасибо, старик, умеешь ты утешить!
— Не мертвенький, а вечно живой. Есть разница? Хорошо, ты похож на Роберта Редфорда в фильме «Великий Гэтсби». Доволен?
— Да он там тоже в конце как бы мертвенький…
— Да ну тебя, Данька, на тебя не угодишь! Ты похож на графа Данилу из одноименной оперетты Кальмана «Веселая вдова».
— Легара, — поправил его Даня. — Из одноименной оперетты Легара «Веселая вдова».
— А пес их разберет, — беспечно отмахнулся Никита. — Ну Легара, какая разница? Это там поют:
Скоро ты будешь, ангел мой,
Моею маленькой женой… —
пропел он.
— Нет, — ответил Даня, — это из «Графа Люксембурга».
— А ты откуда знаешь? — покосился на него Никита.
— У меня бабушка классическую оперетту любит. Говорит, что оперетта помогает расслабиться.
Но про себя он пропел другое:
My object all-sublime
I shall achieve in time…
«Своей высокой цели со временем добьюсь…»
— А вот и она, — продолжал Никита. — Тигра полосатая.
— Кто?
— А ты погляди.
Даня обернулся к двери. Нина приветствовала Юлю. Юля была в уже знакомом Никите вечернем туалете из полосок черной кожи, непринужденно перемежавшихся со светлыми полосками ее собственной кожи. «Вступительное слово» у Дани было уже готово, и он поспешил к ней.
— Привет.
— Привет.
— Красиво здесь, правда? Я еще ни разу не был, с тех пор как Нина все тут переделала.
— А я была. Я ей помогала. А где Кузя?
— Сослан наверх, надо полагать. Чтоб не путался под ногами. — Тут Даня испугался, что она тоже возьмет и уйдет наверх составить компанию Кузе, и торопливо спросил: — Выпьешь что-нибудь?
— Только без спирта. Я на машине.
— Да я тебя потом сам отвезу!
— Но тогда ты не сможешь выпить! Нет, спасибо, я уж как-нибудь сама доберусь.
Многие обратили внимание на эту высокую красивую девушку, но Даня не отходил от нее ни на шаг. Он проводил ее к бару, за стойкой которого в этот вечер стоял профессиональный бармен, и она заказала себе томатного сока. Даня последовал ее примеру. Он стал рассказывать ей, «кто есть ху», сдабривая свой рассказ корпоративными шутками и анекдотами. Она милостиво слушала, изредка улыбаясь.
Нет, у нее не зачастил пульс. И никакого волшебства она не ощутила, когда он передавал ей бокал и их пальцы соприкоснулись. Юля перечитала множество любовных романов: на фотосессиях между съемками иногда приходилось ждать подолгу. Все эти выдумки про мгновенное волнение, охватывающее героиню при первой встрече с героем, про трепет и магию, возникающую, когда их пальцы соприкасаются, казались ей чушью. Сама она никогда ничего подобного не испытывала. Она не позволяла к себе прикасаться, а если это происходило случайно, просто отодвигалась. Когда же герой очередного любовного романа начинал приставать к героине, а героиня замирала, разрываясь между чувством и долгом, Юля мысленно нашептывала ей: «Ну давай, врежь ему».
Увы, героини романов ее неизбежно разочаровывали. Они дрожали, таяли, у них подгибались колени, словом, они падали в постель по первому требованию. И это неумение дать отпор считалось их главным положительным качеством! Именно это, по мнению авторов, делало их пленительными и неотразимыми. Попробуй такой герой с атлетической фигурой и квадратной челюстью пристать к Юле, он уже летел бы по крутой дуге впереди собственного визга. Атрибутами героя любовного романа почему-то непременно считались атлетическая фигура и квадратная челюсть. И еще черные волосы и глубокие синие глаза. Но с Юлей его роман кончился бы на этом самом месте. Она не понимала, как женщины могут выносить мужчин. У нее даже мелькала догадка, что на самом деле дамские любовные романы сочиняют мужчины под женскими псевдонимами.
Но этот парень был ничего. Он смешил ее и не лез с приставаниями. И у него не было квадратной челюсти. Тем не менее при первой же попытке назначить ей свидание она поставила его на место.
— Чак Берри приезжает! — сказал он. — Хочешь, сходим на концерт?
Юля смерила его взглядом:
— А почему ты приглашаешь меня на негритянскую музыку? Потому что я черная?
Он страшно смутился:
— Чак Берри — это Чак Берри. Он король рока. Его песни даже «Битлз» пели. А ты вовсе не черная.
— Нет? А мне всю жизнь говорили совсем другое.
— Ну мало ли что какой дурак говорит! — расстроился Даня. Вдруг ему в голову пришла идея. — Между прочим, — заметил он, — многие люди часами жарятся на пляже, рискуют подхватить рак, только чтобы кожа у них стала как у тебя… и даже в миллион раз темней!
Эта мысль почему-то раньше не приходила в голову Юле. И все-таки она не сдавалась:
— Если хочешь меня куда-нибудь пригласить, давай лучше сходим на бои без правил.
— Тебе нравятся бои без правил? — растерялся Даня.
— Ага, — злорадно подтвердила Юля. — Обожаю смотреть, как мужики себе остатки мозгов вышибают.
— Ну хорошо, — подавленно согласился он. — Если хочешь, пойдем на бои без правил.
— Да ладно, не боись! — рассмеялась Юля. — Пойдем на Чака Берри.
— Если хочешь посмотреть, как мужики вышибают себе последние мозги, — продолжал окрыленный Даня, — у меня есть классная компьютерная игра. «Анрыл».
— Чего-чего? — не поняла Юля. — Кто чего нарыл?
— Да нет, это сленг такой — «Анрыл». На самом деле игра называется Unreal Tournament. «Запредельный турнир».
— Спасибо, я знаю английский. Думаешь, если я модель, значит, дура безмозглая?
— Ничего такого я не думаю! — Даня мысленно приказал себе не впадать отчаяние. — Просто игра так называется. Будешь сама им мозги вышибать. Я тебе покажу.