профессиональные качества.
— А я не хочу оценивать профессиональные, я хочу оценить личные.
— Я… упорная, рассудительная…
— …скучная, нудная и сомневающаяся…
Болезненный спазм перехватил мое горло, заставив шумно сглотнуть.
— Я не считаю себя… такой…
— А какой считаешь? Исключительной?
До этого момента возможно, но теперь я считала себя просто ничтожеством.
— Нет. Я…
— Нет? Значит, ты не считаешь себя лучшей из лучших?
— Мне есть чему учиться.
— Вот как… — протянул Такер, — что ж, есть масса возможностей делать это. Объясни мне одно: раз ты такая обычная, как и все, зачем ты мне?
— Я… — у меня взмокли ладони, и я увела руки за спину. — Я — хороший специалист.
— И что? — спросил Такер. — Мне на почту ежедневно приходят резюме хороших специалистов, вроде тебя.
— У меня есть собственные разработки…
— Как и у многих других. Это ты считаешь своим преимуществом?
— Я бы могла быть вам полезна.
— Серьезно?
— Я могу предоставить результаты моих исследований.
Мужчина пару секунд глядел мне в глаза, будто спрашивая: «Это что, шутка?» — а затем рассмеялся.
— Мое время слишком дорого, чтобы тратить его на подобные развлечения.
— Мои исследования могут положить начало новому направлению в регенеративной медицине.
Такер усмехнулся.
— У меня почта ломится от писем с подобным содержанием. Я обычно отправляю их в спам. Правда, никогда не слышал ничего подобного от двадцатилетней ситайской девочки.
Черт побери, я ситайка! И мне двадцать! Но разве это так очевидно говорит о том, что я непригодна для науки?
Такер взглянул на часы, затем бросил Баргеру, который напряженно молчал все это время:
— У меня самолет через час, был рад поболтать с твоей протеже, но, надеюсь, ты понимаешь, каков будет мой ответ?
У меня едва не подкосились ноги. Я тоже взглянула на доктора Баргера, который прочистил горло и указал мне на дверь:
— Лимма, подожди, пожалуйста, в зале, — его тон говорил о многом, в частности о том, что шансы получить работу в Вейсмунде ничтожно малы.
Я молча вышла за дверь, с безудержным желанием — разрыдаться. Таким ничтожеством я не ощущала себя ни разу. Я даже рта не посмела раскрыть, чтобы возразить Такеру.
Бродить по коридору было еще хуже, чем находиться в той комнате. Я изводила себя бесконечными придирками. Возможно, я не так стояла или не с тем выражением лица, не в том платье, наконец. Может, у меня был вид полной дуры. Кто отрицает, я вела себя так, будто у меня ампутировали часть мозга.
Четверть часа потребовалось Бартеру, чтобы прийти к какому-то решению. Дверь распахнулась, он выскочил красный и злой и принялся ходить взад-вперед, кусая ноготь большого пальца.
— Видимо, я все испортила, — догадалась я. — Этого следовало ожидать.
— Я бы не хотел, чтобы ты теперь опустила руки, Лимма, — печально изрек Баргер.
Мне захотелось плакать еще сильнее, чем прежде.
— Конечно, доктор.
— Пойдем, я отвезу тебя домой.
— Я могу… побыть здесь еще некоторое время, — вымолвила, глотая немые слезы, — здесь есть люди, которые знают мою мать. Было бы интересно поговорить с ними.
— Я понимаю.
Он действительно понимал.
— Я доберусь сама, доктор. Вам не стоит беспокоиться.
Он кивнул, слабо улыбнулся.
— Только не допоздна, ладно? Завтра я жду тебя в лаборатории.
Я действительно вернулась в зал, где был организован фуршет. Не в мою честь, разумеется.
Роскошь хрусталя, побрякушки на шеях именитых леди и белозубые улыбки докторов — все казалось мне издевкой. Я переживала сейчас самую большую трагедию своей жизни, а вокруг царило веселье. А ведь многие из присутствующих знают, что я дочь Гарверд Лессон, и неодобрительно хмурятся. Не потому, что уважают мою мать, а потому, что считают всех ситаек — наивными дурами.
— … Лимма, я помню тебя еще совсем маленькой девочкой… — притворная доброжелательность, — … у тебя были такие милые бантики…
Не могу слушать эту ахинею. А еще этот шепоток за спиной: «Это ее дочь?! Той самой Гарверд? Она тоже занимается медициной?»
Я вышла на улицу, перешла дорогу и уселась на ограду лицом к сверкающему парадному входу в «Шерли».
Вот сейчас я посижу в полном одиночестве пару минут и вызову такси.
Мне просто нужно подумать. Я должна понять, чего я хочу и на что способна.
Не мыслю себя без науки, без возможности реализоваться, сообщить о себе всему миру. Я знаю, что моя жизнь неразрывно связана с медициной. Это записано где-то на подкорке. Иначе все бессмысленно!
Закусив дрожащую губу, я подняла голову и увидела, как со ступенек спускается Кей Такер. Ему подгоняют машину — крутую сверкающую черную тачку — и он преспокойно садится за руль. Такой раскрепощенный, самоуверенный и до раздражения умный. Если я не попаду к нему, то лучше умереть прямо здесь и сейчас!
Он завел мотор и выехал на дорогу, когда я выскочила навстречу. Раздался визг тормозов. Черный бампер ткнул меня в колени, и дверца тут же открылась.
Пару минут назад я не придумала ничего лучше, как броситься под колеса, а сейчас мне казалось, что это было самое глупое решение в моей жизни. Рассерженный взгляд Такера лишь подтверждал это.
— Это снова ты? — изумленно бросил он. — Какого, — выругался довольно грубо, — ты шарахаешься по дороге?
— Я…
— Прочь!
— Выслушайте меня! — выпалила на одном дыхании.
— Убирайся с дороги и дай мне, наконец, проехать!
— Поговорите со мной…
— Вот черт!.. — пробубнил Такер.
— Если вы не дадите мне шанс, я все равно добьюсь своего и никогда не брошу медицину, потому что это дело моей жизни. Но я мечтала работать с вами! Вы никогда не пожалеете о том, что взяли меня на работу!
— Да ты чокнутая… как там тебя? Лессон, — вымолвил Такер, — сделай одолжение, уйди с дороги.
— Я хочу работать с вами, доктор Такер!
Он зло сверкал глазами. Да, не лучший момент, чтобы проситься в штат.
— Со мной? — бросил он.
— С вами.
— Сильно хочешь, Лессон? — издевательски осведомился он, только ради того, чтобы я лишний раз почувствовала себя никчемной.
— Да.
Злость в его глазах быстро угасла. Теперь он, наверно, раздумывал над ситуацией, которая получалась просто нелепейшей.
— Не уймешься? — усмехнулся мужчина.
— Я готова на все.
— Это подкупает, знаешь ли…
Нетерпеливые сигналы автомобилей заглушили его слова.
Такер сел в машину, захлопнул дверь.
Что ж, я сделала все возможное. Отошла к обочине, чтобы дать ему проехать.
Когда он поравнялся, то опустил стекло и бросил небрежно:
— Жду через два дня в Вейсмунде. На испытательный срок.
Эта фраза мне только что пригрезилась? Или я действительно буду работать с Такером?
Рассерженные гудки проезжающих машин, наконец, заставили меня убраться с дороги.
Глава 11
К ужину я, конечно, опоздала.
— Лимма, ты знаешь госпожу Сайверс? — этим вопросом было положено начало беседы, которая состоялась в нашей гостиной.
Для дамы, посетившей мою семью этим вечером, вид нашего жилища, скорее всего, показался убогим. Она присела на край дивана (не из вежливости, разумеется) и изобразила улыбку. Ее цепкий неприязненный взгляд пробежался по моему наряду, и я заметила, каких колоссальных усилий этой женщине стоило скрыть пренебрежение.
Дейна, которая терпеть не могла высокомерных богатеньких особ, опустилась в кресло ровно с таким же выражением лица, как у гостьи.
Пикировка взглядами длилась недолго.
— Я не отниму у вас много времени, — холодная улыбка исказила лицо госпожи Сайверс. — Я знаю, как вам важно всегда быть рядом с Гарверд. Слышала, ей необходим постоянный уход…
— Спасибо за заботу, — нетерпеливо оборвала моя бабка, — позвольте узнать, чем обязаны?..
— Это касается Лиммы и моего сына.
— Госпожа Сайверс, не понимаю, при чем здесь моя внучка, — произнесла Дейна, — уверена, вы можете часами говорить о вашем сыне, но Лимма вряд ли имеет к нему хоть какое-то отношение.
— Госпожа Морис, — все так же вежливо продолжила собеседница, — Питт очень увлекся Лиммой. Он влюбчивый и импульсивный. В его возрасте это нормально, вы согласны?
Я глубоко и громко вздохнула, привлекая всеобщее внимание. Конечно, я могла быть лишь частью декорации на этом спектакле, но эмоции не давали моему внутреннему запалу угаснуть. Особенно когда речь заходила о Питте.
— Я могу поговорить с госпожой Сайверс наедине? — обратилась к своей бабушке.
— Не думаю, что это разумно…
— Всего пару минут.
Возражать в сложившейся ситуации было бы глупо. Дейна смерила мать Питта предупреждающим взглядом и покинула комнату.
— Твоя бабка — человек своеобразный, — откинув ложную вежливость, сказала Сайверс, — я надеялась, она поймет меня.
Женщина закинула ногу на ногу, устраиваясь удобнее. Наверняка она сочла, что раз противник из ее весовой категории покинул ринг, можно расслабиться.
— Я совершенно не претендую на вашего сына, — произнесла я спокойно.
Госпожа Сайверс сощурила глаза и усмехнулась. Ее подобными клятвами не возьмешь.
— Послушай, Лимма, ты понятия не имеешь, скольких женщин мой сын затащил в постель за последний год. Двоим его потаскухам я даже оплачивала аборты. Питт не просто любит женщин, он любит необычных женщин. Таких, к примеру, как ты. Подумай сама, ты же ситайка. Про вас говорят столько всего… Такой девушки в его коллекции еще не было.
Мое сердце болезненно сжалось. Да, я многое слышала о Питте, но настолько гнусное — впервые.
— Все это правда, можешь проверить, — бросила женщина, — у меня есть контакты почти всех его женщин. Приходится постоянно контролировать ситуацию. С каждой из этих девчонок он всякий раз теряет голову, и нам с мужем стоит немалых трудов, чтобы последствия не вылезли наружу.
— Судя по всему, ваш сын — настоящий подонок…