— Рад, что вы все-таки приехали, господин Хорт, — вымолвил Такер, едва сдерживая гнев. — И весьма вовремя, — его предплечье вдавилось в шею Франа, и последний едва мог сделать вдох. — Я хотел с вами поговорить. Не возражаете?
Тот, разумеется, не возражал.
— Начнем, пожалуй, с экскурсии.
Такер потащил Хорта ко входу за ворот куртки, совсем как нашкодившего котенка. Конечно, последний попытался вывернуться, за что получил еще один удар.
Очень быстро мы дошли до палаты, и доктор, ухватив Франа за волосы на затылке, прижал его лицо к стеклу, злобно зашептав:
— Смотри. Это твой сын. Видишь все эти проводки, датчики и трубки, опутавшие его? Видишь, сукин сын? Твой сын умирает. Медленно и тяжело. Ему постоянно больно. И только ты, чертова мразь, можешь ему помочь.
Признаюсь, я была ошарашена. Я тоже глядела на мальчика, лежащего на кушетке. И это было страшно. Это не вызвало во мне жалость, как можно было подумать, это вызвало холодящий кровь ужас. Вид этого мальчика был страшен, потому что я чувствовала зловонную, тяжелую смерть, нависшую над ним.
— Для тебя эта процедура не опасна, но она спасет ему жизнь, — шептал Такер. — Но ты не можешь сделать ему такое одолжение, верно? Тебе плевать. Ты просто забудешь об этом, когда вернешься домой.
— Мне сказали, что донором может быть кто-то другой…
Этот ответ едва не стоил Хорту очередного удара.
— Это сведет его шансы к минимуму. Но ведь и это тебя мало волнует? Ты посмотри на него хорошенько. А когда будешь сидеть за теликом или тискать баб в каком-нибудь пабе, помни, что бросил своего сына умирать. Знай это каждую секунду своей гребаной жизни.
Наконец, руки Такера разжались, и Фран, весьма потрепанный, будто вывалился из тисков. Он отшатнулся, поправляя куртку и приглаживая растрепанные волосы.
— Да я даже не знаю его. Я его видел-то пару раз. Я сдал все ваши анализы, и на этом все.
— Проваливай, — рявкнул доктор.
— Да что вы от меня хотите? Я должен рисковать из-за него своей жизнью? Пусть его мать-потаскуха… — горе-отец отмахнулся.
Я смотрела ему вслед, когда он быстрым шагом шел к выходу, а затем взглянула на неподвижного Такера, лицо которого стало равнодушно-холодным.
— Теперь у мальчика нет шанса?
— Есть, — отозвался Такер, — мы уже нашли донора.
— Тогда зачем…
— Зачем-зачем, — передразнивая меня, проговорил доктор, — все дело в совместимости. С отцом меньше вероятность, что иммунная система начнет атаковать собственные клетки. Кроме того, я подстраховался. На самом деле думал, что ты облажаешься.
— Вот как. И почему?
— У тебя руки растут из одного места, Лессон. Сказать какого? — усмехнулся Такер.
— В этот раз вам не удалось поиздеваться надо мной? — спросила я напрямую.
— У меня еще будет много времени, чтобы наверстать упущенное. Ведь осталась еще неделя.
Я содрогнулась. Шутит он или всерьез?
— И что мне делать теперь? — осведомилась, скрещивая на груди руки.
Такер усмехнулся.
— Для начала подождешь. У меня сейчас операция, а потом еще две.
— И, само собой, я не могу отказаться?
— Конечно нет.
Теперь наше противостояние стало открытым.
Глава 17
Я чувствовала себя дрессированной собачонкой, держа в руках пальто доктора Такера. Он всучил мне пальто, когда его самого позвали на внеочередной консилиум, поймав почти у лифта.
Этот день обещал быть долгим и дьявольски сложным.
Больничные декорации, запах стерильной марли, тихий говор медсестер — все это отзывалось странной тревогой в сердце. Время от времени по громкой связи вызывали из ординаторской какого-нибудь доктора, а в коридор выкатывали каталку. Слышался вой сирен «Скорой помощи». Если не иметь призвания к медицине, здесь можно просто свихнуться.
Было около часу ночи, когда я облокотилась о стену приемных покоев, сползла вниз на корточки и запустила пальцы в челку.
Неожиданно надо мной раздалось:
— Ты что-нибудь ела за целый день, Лессон?
Я вскинула голову.
Врать не было смысла, мой желудок предательски урчал.
Такер протянул мне пластиковый стаканчик кофе и шоколадку, которые купил в автомате.
И знаете что: я ровным счетом не понимала, как реагировать на это. Взяла и то и другое, пролепетав смущенно:
— Я верну вам деньги.
— Вычту с твоей первой зарплаты, — усмехнулся мужчина. — Пошли, я отвезу тебя домой.
Сначала кофе, а теперь еще и это.
— Два добрых дела за один день? Неужели я начинаю вам нравиться?
Его взгляд, которым он смотрел проницательно и снисходительно, вдруг начал меняться. Возможно, это хорошо, а быть может, это предвестник больших проблем.
— Не смотри на меня так, Лессон, — произнес он, — иначе оставлю здесь.
— Кто же будет вашей девчонкой на побегушках? — ума не приложу, как я решилась говорить с этим человеком вот так — без обиняков, будто мы сто лет знаем друг друга.
— Моей девчонкой? — повторил мужчина. — Да кто угодно справится с этим лучше тебя.
— Нет, — усмехнулась, поднимаясь на ноги. — Я же, без преувеличения, вкладываю душу.
— Лучше бы ты вкладывала мозги, — парировал Такер. — Хотя, готов признать, мозги тебе не особо нужны для приготовления кофе.
— Я умею не только кофе варить. И вы бы знали об этом, если бы дали мне хотя бы малюсенький шанс.
— Ты слишком много болтаешь не по делу, — бросил он. — Десять минут жду на парковке, потом уезжаю, ясно?
— Само собой.
Было бы разумнее взять такси. Видит Бог, я слишком сильно боялась оказаться с Такером в замкнутом пространстве. Что мы будем делать полчаса, сидя в машине? Разговаривать? О том, что из меня никогда не выйдет ученого, достойного его команды?
Когда я села в транспортник, насквозь прокуренный — неужели доктор скурил всю пачку? — мужчина произнес сурово:
— Пятнадцать минут. Ты опоздала.
Чертов садист.
Даже компания Лойса, который меня недолюбливал, была бы сейчас не такой уж плохой.
— Но вы же не уехали.
— А надо было, — пробурчал Такер.
Думаю, мое общество не доставляло ему никакого удовольствия. Его взгляд постоянно фокусировался на моем лице. Снова и снова. Будто не было ничего интереснее любования мной. Все сильнее мне хотелось сказать: «Смотрите на дорогу, доктор Такер».
— Как тебе Вейсмунд? — вдруг спросил он.
Наверняка гнетущая тишина давила не только на меня.
— Холодно. Но я почти привыкла.
Мой спутник удовлетворился этим ответом, поэтому между нами снова повисло молчание.
— В Каптике сейчас жарко, — вдруг произнесла я, ибо меня терзала необходимость разрушить это безмолвие. — Мы переехали в Каптику из-за мамы. Сейчас ее состояние стабильно.
Не знаю, зачем рассказываю все это самому бесчувственному человеку на свете.
— Мне пришлось ее оставить… и мою бабку, Дейну Морис. Она считает всех ученых шизанутыми, а медиков и вовсе презирает. Для нее обратиться к врачу, как яд глотнуть.
Такер продолжал молчать, потеряв всякий интерес к тому, что я говорю. Лишь его взгляд вновь блуждал по мне.
— Я думала, что в Вейсмунде смогу повысить квалификацию и многому у вас научиться.
Если и взывать к совести Такера, то сейчас самое лучшее время.
— Для меня это много значит. Я мечтала работать с вами…
И даже это признание никак не повлияло на мужчину.
— Мне очень хочется стать частью вашей команды. Я уверена, что принесу пользу. Если бы вы только посмотрели результаты моих исследований. Я все привезла. Все, над чем работала пять лет.
Это не заставило Такера разомкнуть уста.
— Вы хоть что-нибудь ответите мне?
Снова никакой реакции. Хотя нет — Кей равнодушно закуривает, приоткрыв окошко.
— Я ведь делаю все, что вы просите, — раздраженно сказала я. — Мне стоило немалых трудов, чтобы привезти Хорта. А вы даже спасибо мне не сказали.
Доктор водит прекрасно — я рассматриваю его пальцы, лежащие на руле. Все движения у него выдержанные и обдуманные. Но между тем его что-то беспокоит. Я точно знаю, что мое присутствие, звук моего голоса и даже мой запах нервируют его. Единственное, чего я никак не пойму — почему?
Грех не взорваться от ярости.
— По-вашему, я пустое место? — произнесла я с затаенной обидой.
— Лессон, угомонись, — был мне ответ.
— Нет уж, извольте выслушать! Я вам тут душу изливаю, а вам плевать. Я хочу знать, какие у вас ко мне претензии. Это ведь справедливо? Что я делаю не так?
— Лессон, у меня где-то заготовлен список, честное слово. Я зачту тебе его, как только найду. А сейчас помолчи, ради бога. Я чертовски устал.
— Просто скажите, что еще мне сделать, чтобы вам понравиться?
И снова этот изменившийся взгляд. Было в нем что-то сильное, волевое, едва сдерживаемое. То, что этот мужчина не хотел бы показывать.
— Ты и так мне нравишься. Довольна?
— Ложь. Вы меня на дух не переносите. А ведь я делаю все, что вы просите.
— Не все, — бросил Такер, — я просил тебя заткнуться, а ты все еще болтаешь.
Боже Всемогущий, я этого не выдержу.
— …теперь я понимаю, почему вы в разводе, — процедила я сквозь зубы… кажется, вслух.
— Вот как? — моя несдержанность Такера лишь развеселила. — Может, тебе заняться психоанализом, Лессон? Зачем же растрачивать себя в моей лаборатории?
— Вы знаете зачем. Я вам уже говорила!
— А ты упертая. И ты переоцениваешь себя, как и все наивные девочки.
Меня сжигала ярость, но я старалась быть спокойной хотя бы внешне.
— Переоцениваю? — возмутилась я. — Мои профессиональные навыки…
— Я тебя умоляю, — усмехнулся мужчина, — не начинай опять. Твои профессиональные навыки не волнуют никого, кроме тебя. Или ты считаешь себя великим ученым, вроде своей матери?
Ох! Это был удар под дых.
Я не знала, что ответить.
Гарверд Лессон творила чудеса в прямом смысле. Ее руки исцеляли даже смертельно больных.
Я закусила губу.