— У тебя мягкие волосы, — Сайверс утыкается лицом куда-то за ухо, жарко дышит, вдыхает аромат моих волос. — Ты так приятно пахнешь…
От его шепота волна мурашек прокатывает по всему телу, а низ живота обволакивает тепло.
Это даже лучше, чем сон. Со мной происходит нечто — веки тяжелеют, дыхание учащается, мне хочется ощутить Питта, его вкус, запах, тяжесть его тела.
— Лимма… — его губы жадно находят мои.
Я просто открываю рот, ощущая, как Питт обхватывает мою нижнюю губу, затем верхнюю, а затем его язык проникает в меня. Ощущения настолько сильные, что между ног появляется влага. Я стыдливо всхлипываю и отстраняюсь.
Питт не сделал ничего плохого, но вид у него взволнованный, возбужденный.
— Прости, — хрипло выдыхает он, — слишком рано, да? Я не должен был… только не уходи.
Господи, его реакция настолько искренна и импульсивна, что я готова в ту же секунду ему отдаться. Знал бы он, что творится со мной, когда он рядом, когда касается, наконец, когда просто смотрит вот так.
— Все нормально, я просто…
— Ты никогда этого не делала?
Отведя взгляд, я старалась придумать что-то стоящее в ответ или тактично сменить тему.
— В этом нет ничего плохого, Лимма.
Мне не удалось скрыть горький смешок.
— В двадцать лет странно не уметь целоваться, — проговорила, не поднимая взгляда.
— Нет, это потрясающе, — он помедлил, прежде чем сказать то, что собирался: — Я еще ни разу не встречался с девственницей.
О, черт…
— Лучше не заостряй на этом…
— Прости… — вымолвил он.
Мы замолчали, испытывая неловкость.
— Рядом с тобой я чувствую себя неполноценным, — вдруг усмехнулся Питт, — ты идеальная, а я… у меня много недостатков.
— Шутишь? Ты лучший футболист университета, богатый и красивый. С таким набором любые недостатки не имеют никакого значения.
— А ты циничная, — хмыкнул он и рассмеялся.
Было около девяти, когда Питт привез меня домой. Как и обещал. Впрочем, он, к удивлению, не позволял себе ничего лишнего. Вернее, ничего того, чего я сама бы не хотела.
— Спасибо, — произнесла я прежде, чем выйти из машины.
— Увидимся завтра?
— Если хочешь.
— Хочу, — поспешно выдохнул он, — очень хочу, Лимма.
Он медленно наклонился ко мне, давая понять, что намеревается сделать. Кончики его пальцев коснулись моей скулы, легко провели до уголка губ. Я не отстранилась, послушно принимая прощальный поцелуй — глубокий, раскованный и зажигательный.
За все приходится платить, даже за собственную рассеянность.
Доктор Баргер редко посещал собственный кабинет, находя себе применение в лаборатории. Но ради меня он изменил привычкам. Он убрал со стула ворох бумаги, поставил этот стул перед столом, на который имел обыкновение присаживаться во время беседы.
— Садись, Лимма, — довольно мягко произнес он, — нам нужно серьезно поговорить. — Итак… — начал, убедившись, что я действительно сижу и внимательно слушаю. — Я разочарован. За несколько дней тебе удалось кардинально изменить мое мнение о себе. Лимма, в чем дело?
У меня было сотни ответов, но ни один не звучал так правдиво, как прозвучало бы: «Я, кажется, влюбилась в Питта Сайверса».
— Лимма, ты понимаешь, о чем я говорю? — сердито вымолвил Баргер, скрещивая на груди руки. — В Каптике за место в этой лаборатории сотни студентов готовы продать душу.
— Я исправлюсь.
Мужчина громко и устало вздохнул.
— Исправишься? Не вижу к этому никаких подвижек. Если так продолжится, я буду вынужден сообщить Хейвуду.
Он был вправе сделать это уже сегодня.
— Я не уверен, что ты настолько одержима наукой, как должно ученому. Может, ты выбрала не ту стезю, Лессон? Может, твое призвание стать женой и матерью и печь пироги мужу? Если так, то незачем терять время и занимать чье-то место. Подумай об этом.
Мои щеки пылали от стыда. Наверно, за всю жизнь я не слышала ничего более унизительного.
— Меня интересует исключительно наука, доктор Баргер.
— А может, тебя интересует что-то другое? Вчера биоинженерия, сегодня мальчишка из местной команды, а завтра еще что-то?
Я едва не вскочила со стула, но вовремя опомнилась.
— Моя личная жизнь… — начала я, но мужчина бестактно перебил:
— Твоя личная жизнь никого не волнует, пока не ставит под удар работу, за которую здесь отвечаю я.
Доктор Баргер отлично умел читать нотации, особенно если был безоговорочно прав. Я слишком сильно увлеклась Питтом, что не могло остаться незамеченным.
— Я даю тебе последний шанс, — произнес мужчина, отталкиваясь от стола, — ты должна понять, к чему стремишься и чего хочешь от этой жизни. Расставь приоритеты.
После ухода Баргера я еще несколько минут сидела в полной тишине, сжав кулаки. Не думала, что когда-либо настанет день для подобного разговора. Это словно кошмар, в который я попала после грез о Сайверсе.
Я совершенно не злилась на Баргера. В некотором роде вся его жизнь крутилась вокруг науки, и он прекрасно знал, что значило посвятить себя ей полностью. Он был женат, и его жене, убеждена, впору возводить памятник. Баргер никогда бы не смог ценить ее больше, чем то, над чем он ежедневно трудился в лаборатории.
Глава 5
Лучшим примером самоотверженности была моя мать.
Гарверд любила работу больше, чем кого-либо: Дейну, меня, собственную жизнь. Не будучи прикованной к креслу, она выпадала из жизни на долгие месяцы, пока работала над каким-либо проектом. Ее не было со мной в детстве, и меня воспитывала Дейна, которая ревниво относилась к любым отсутствиям моей матери. Я помню их скандалы, вечное непонимание и упреки, которые они сыпали друг на друга.
Теперь же моя мать терпеливо выполняла все, что говорила ба.
После беседы с Баргером я чувствовала себя раз — битой чашкой. Мысли о Питте стали казаться преступлением. В одной плоскости не могла существовать ответственная Лимма-стажер и рассеянная Лимма-влюбленная-дурочка. Кому-то из них придется уступить место.
Сайверс заехал за мной ровно в семь. К тому времени я была полна решимости поставить точку и уничтожить какую-либо из моих ипостасей.
Питт, как всегда неотразимый, встречал меня, стоя у машины. Увидев его, я испытала легкую слабость и прилив крови к щекам. Платье, в которое я вырядилась, стало жутко неудобным.
— Привет, — парень нерешительно приблизился, обхватывая ладонью мои пальцы.
Поразительно, каким он мог быть неловким и взволнованным. На футбольном поле он был подобен богу, а здесь, со мной, нервничал, как мальчишка!
Рядом с ним я все время думала о сексе. Грязно и постыдно, как самая последняя дрянь! Это было большой проблемой, потому как воплотить все то, о чем мечтала, я боялась до смерти. Даже прикосновения вызывали в моем организме настоящий шок, свойственный разве что слабоумным.
— У тебя такая нежная кожа, Лимма…
Питт наклонился ко мне, скользнул сухими губами по виску к уху и зашептал:
— Хочешь чего-нибудь необычного сегодня?
В голове не осталось ни одной мысли, только вспышки острых ощущений, заставляющих сердце биться втрое чаще. И это было так приятно, что я не смела дышать.
Мужские губы прижались к моему уху и открылись, влажный горячий язык коснулся мочки. Такая откровенно идиотская ласка заставила меня трепетать от возбуждения.
— Лимма… Лимма… — зашептал Питт гортанно, тихо и жадно.
Он отстранился, чтобы взглянуть на меня. Взглянуть прямо в глаза, на дне которых искрились запретные желания. В выражении его лица не было и намека на пошлость, напротив, Питт был серьезен как никогда. Он вновь приблизился, медленно и вожделенно. Его глаза горели, как два уголька.
Он заставил меня широко раскрыть рот, как если бы я хотела откусить гамбургер, а затем вторгся языком, разрушая в моем сознании все рамки приличного. При этом его руки, ставшие вдруг грубыми, стиснули меня, прижали к себе. Все происходящее вышло из-под моего контроля, словно попавшая в паутину бабочка еще могла что-то контролировать. Поясницей я почувствовала обжигающую сталь автомобиля, к которому мы прислонились, а затем Питт ткнулся в меня… прижался бедрами так сильно, что я почувствовала его эрекцию.
— Вот черт, — вспыхнув, я отпрянула. Довольно резко, надо сказать.
Я все еще чувствовала его вкус, тонкий мускусный запах лосьона для бритья, ощущала, как горят и пульсируют губы.
Секунда растерянности. Мы оба думали, как сгладить момент.
— Прости, я слишком увлекся, — виновато проговорил Питт, распахивая дверцу машины, — поедем куда-нибудь?
Меня колотила дрожь. Казалось, я только что спрыгнула с парашюта, а не целовалась с парнем. И не просто целовалась! Питт Сайверс возбудился, черт возьми!
— Да… — смущенно пролепетала в ответ, — как хочешь.
Мой взгляд метнулся в район его ширинки. Вот проклятье!
— Тебе надо быть дома в девять?
Ровно в девять, как чертовой школьнице.
— Да.
— Тогда я знаю, где тебе понравится, Лимма, — лукаво усмехнулся парень. — Запрыгивай в машину.
Питт водил уверенно и непринужденно и был безумно притягателен за рулем. Он спокойно болтал ни о чем, перестраиваясь из ряда в ряд, а я наблюдала за его руками, представляя, как они блуждают по моему телу.
— И куда мы едем? — спросила, переводя взгляд на его идеальный профиль.
— Увидишь.
Ему хотелось порадовать меня. Господи, если бы я знала, что Питт Сайверс может быть таким романтиком!
Пирс «Южный пик». Морские волны разбивались о скалы, надвигающиеся сумерки сходились над горизонтом, а пылающие лучи заходящего солнца устилали трепещущую дорожку на морских гребнях. Рай для влюбленных. А вместе с тем здесь была довольно уединенная бухта с закрытым каменистым пляжем.
— С ума сойти, — прошептала я, осознав для чего Питт привез меня сюда, — ты хочешь нарушить закон?
— Только не говори, что ты никогда не была на этом пляже.
— Вообще-то никогда.
— Так, может, стоит попробовать? — хитро прищурился Питт, испытующе на меня взирая. — Хочешь, мы туда проберемся? Тайно, а?