– Мне холодное нельзя – сразу горло болит!
Пока сохла шпаклевка, он играл с детьми в шашки, рассказывал длинные сказки с продолжением и разрешал дергать себя за бороду. Наша Старшая варила ему какао с молоком, а Младшая приносила печенье на блюдечке. И обе они, затаив дыхание, на цыпочках проходили мимо здоровенного мешка, небрежно перевязанного веревкой. До Нового года оставались считаные дни, но казалось, наш гость совершенно не волновался, что его захватили в плен. Он штукатурил, ровнял, зачищал и красил, по вечерам смотрел вместе с нами новости по телевизору и с удовольствием ел запеченную утку.
Вечером тридцатого декабря Старшая пришла к нам в спальню.
– Пап, Деда Мороза нужно отпустить. Завтра Новый год!
– Ничего не знаю, – отозвался муж. – Он еще стену не покрасил, и камин не привезли.
– Он же из-за нас никому не успел принести подарки!
– Это у нас из-за него дыра в стене вместо камина! Если не может доделать все сам, пусть зовет этих своих… козлов, сейчас все службы доставки перегружены!
– Оленей?
– Точно! И эту свою…
– Снегурочку?
– Ага, пусть стену вместо него красит. А сейчас иди спать, девочка!
Ночью мы проснулись оттого, что девчонки шептались в гостиной. Мы тихонько приоткрыли дверь. Взявшись за руки, они прошлепали по полу в своих красно-белых новогодних носках и разбудили Деда Мороза.
– Просыпайся, – сказала наша Старшая. – Мы знаем код от двери. Мы тебя выпустим!
– Давай обнимемся! – сказала наша Младшая и всхлипнула.
Дед Мороз еле слышно усмехнулся и обнял их обеих.
– Ах, вы мои ягодки! Спасибо вам, но код мне не нужен!
Он поднялся с дивана, подошел к окну и громко, заливисто свистнул. Через несколько мгновений у окна остановились сани, запряженные шестеркой оленей. Дед Мороз взял свой мешок, открыл окно и легко запрыгнул в сани, при этом наша дорогущая сигнализация не издала ни единого звука. В следующую секунду олени рванули прочь, прорезая ночное небо насквозь. Их копытца светились в темноте голубым и зеленым, а сани оставляли в ледяном воздухе сверкающий серебристый след. Дед Мороз обернулся и махнул нам на прощание.
– Настоящий, – прошептала наша Младшая и взяла за руку Старшую. Вместе они неслышно протопали в детскую в своих новогодних полосатых носках и, обнявшись, улеглись в одну кровать.
Утром наши окна оказались покрыты причудливым узором из рыб, птиц и сказочных зверей. Стена в гостиной сияла свежей краской, а совершенно целый декоративный камин с электрической подсветкой стоял на прежнем месте. На серебристых крючках над камином висели четыре туго набитых красных носка.
– Настоящий, – потрясенно проговорил мой муж и запустил руку в самый большой носок.
Ночные рыбы
Мы придумали этих тварей не со зла, а исключительно от отчаяния – серой тоски и безнадежности. Когда казалось, что все на свете испробовано и ничего из этого не сработало, а нам оставалось только закрыться и убраться куда подальше. Собственно, как раз в тот момент, когда я готова была предложить это отчаянное «Давай уже закроемся и уберемся подальше», он вдруг сказал:
– Я понял, что нам нужно. Нам нужна редкостная, полнейшая, совершенная хрень. Нас спасет только это.
Он обвел глазами пустой зал и столики, за которыми не было ни одного посетителя. Полки с бутылками, которые без толку пылились несколько недель подряд. Новогодние фонарики на окнах, которые так никого и не порадовали нервическим подрагиванием холодного белого и голубого.
– Как ты сказал?
– Ты слышала, как я сказал. А теперь посмотри, что у нас там завалялось? – Он задумчиво кивнул в сторону холодильника.
– Мне и смотреть не надо. Там везде треска.
Ну да, треска. Главный хит нашего зимнего меню – утомленная треска в трюфельном облаке, на подушке из шпината. Звучит заманчиво? Как бы не так – с самого начала зимы заманить на этот шедевр авторской кухни нам удалось человек десять, не больше. Остальные погрязли в снегах или пали жертвами пандемии и пропаганды.
– Треска, – нежно повторил он, как будто не костерил ее последними словами несколько недель подряд. Его взгляд стал мечтательным. – Что, если у нас в меню будут ночные рыбы?
– Ночные рыбы?!
– Да, представь себе. Обитают только в Северном море, на очень маленьком участке, исключительно редкий вид. Днем погружаются на недоступную глубину, поэтому увидеть их и поймать можно только ночью. Обладают удивительно нежным вкусом, потому что живут на большой глубине, в условиях максимального давления. Зато когда ночью они выплывают на поверхность, то светятся, как крошечные фонарики, потому что чрезвычайно богаты фосфором.
– Да кто в это поверит?! Это же бред, это же…
– Совершенно верно, полная, удивительная хрень. До такой степени редкостная, что в нее невозможно не поверить. Кто будет придумывать такой откровенный бред? Так что, пожалуй, может оказаться правдой, логично? Напиши пост в соцсети, ладно? И картинку поищи – чем безумнее, тем лучше. А я тут пока подумаю…
С этими словами он открыл холодильник, мечтательно осмотрел наши запасы трески и, насвистывая, надел фартук.
Я ворочалась с боку на бок половину ночи. А потом действительно написала про глубину, давление и фосфор с фонариками. Я нашла фотографию звездного неба и размыла ее до такой степени, что звезды превратились в светящихся рыб. В конце концов, что мы теряли? У нашей трески было только два пути – на свалку или в рекламный пост. Я загнала текст во все соцсети и наконец-то уснула. Утром мне было страшно открывать глаза, а наши аккаунты – еще страшнее.
Но провалиться мне на этом месте, если на следующий день в обед у нас не сидело шесть человек. Вечером их было шестнадцать. Через два дня нам пришлось снова взять на работу официантов и повара, потому что сами мы не справлялись. Мы старательно вымачивали треску в соусе, который должен был стать основой для трюфельного облака, отправляли под пресс и подавали со шпинатом.
Через две недели по вечерам перед нашей дверью начала выстраиваться очередь, а мне пришлось залезть на стремянку и смыть пыль со всех барных бутылок, потому что намечалась большая фотосессия. Потом у нас зачекинился малолетний блогер с миллионными охватами – очередь теперь выстраивалась сразу после открытия. Мы наняли маркетолога, модного бренд-шефа и бухгалтера.
В Интернете стали появляться статьи о новом суперфуде. Мы сменили название и вывеску. Не слишком разборчивая надпись «Ночные рыбы» теперь светилась изумрудно-голубым, а чудовищно уродливая рыба подмигивала бледным глазом. Нам становилось все труднее закупать треску, не привлекая к себе внимания – кажется, такое количество замороженного филе не потребляли все рестораны в городе, вместе взятые. Мы стали создавать закупочную пирамиду, ни один из участников которой не знал ничего, кроме имени связного. Я перестала спать по ночам.
– Не волнуйся, милая, – говорил мне он. – Если нас накроют, наркомафия наймет тебя в тот же день, с таким-то опытом!
Мне было не смешно: я принимала снотворное, а с ним не до смеха. Через месяц один умник отправил нашу прессованную треску на экспертизу в модную лабораторию. Выяснилось, что в мякоти редкой северной рыбы содержится аминокислота, которая защищает от вирусов, статья об этом вышла на авторитетном научном портале. Институт Гамалеи объявил, что сделает ее основным компонентом нового противовирусного сиропа. После этого мне пришлось добавить к снотворным успокоительные.
Трески категорически не хватало, но оказалось, что филе минтая ничуть не хуже, если мариновать его подольше. Мы открыли производство полуфабрикатов и запустили рекламу на ТВ. Бренд-шеф придумал сет-меню из семи микроскопических рыбных ошметков за такую абсурдную цену, что мы моментально попали в «Татлер». Десерт из ложки шпината и трех капель клубничного соуса – в подарок.
На открытии национальной продуктовой выставки кто-то сфотографировал премьер-министра, который внимательно читал состав на нашей баночке с «Печенью ночных рыб в масле». Не слишком разборчивая надпись флуоресцентным изумрудно-голубым и чудовищно уродливая рыба, подмигивающая бледным глазом. Мы наняли юриста и арендовали завод по производству консервов.
Канье Уэст лайкнул наш пост с картинкой размытого звездного неба и прифотошопленного к нему северного сияния. Нам предложили открыть филиал ресторана в Нью-Йорке. На торжественном ужине в честь инаугурации в Белом доме были поданы утомленные ночные рыбы в трюфельном облаке, на подушке из шпината. ВОЗ рекомендовала экстракт из ночных рыб для ежедневного применения.
Грета Тунберг написала в своем блоге, что при таком потреблении ночные рыбы полностью вымрут через три года. Мы купили два заводика, землю, выкопали чудовищных размеров пруд и объявили об искусственном выращивании ночных рыб в экологически чистом районе. Активисты сняли разоблачительное кино о наших замках, украшенных по периметру скульптурами ночных рыб из чистого золота. Наркомафия сделала мне предложение, от которого невозможно было отказаться.
Утром мы сложили теплые вещи в чемодан и сели в самолет. Мы летели целый день, тряслись несколько часов на машине, а последние десять километров проехали на снегокатах. Мы поселились в крошечном домике на краю Богом забытой деревни. Когда стало смеркаться, мы пешком дошли до воды и дождались темноты.
Сначала вода из темно-серой сделалась черной и густой. Ветер разогнал облака, и на небе высыпали звезды – чудовищно огромные, точно такие, как я находила в фотобанках. Поверхность воды вдруг засветилась бело-голубым: это с невиданной глубины поднимались вверх ночные рыбы.
– Я была уверена, что ты их придумал, что все это – полная хрень.
Он растерянно усмехнулся.
– Оказалось, все хрень, кроме рыб, милая. Все хрень, кроме рыб.
Не обнимайте Будду
Все началось с того, что я обняла Будду. Даже несмотря на объявление, где крупными буквами было написано: «Do not hug the Budda». Не обниматься. Не положено. Нельзя. Но зал был пуст, и я не удержалась. Я быстро шагнула к нему, наклонилась и прижала к себе его золоченую лысую голову, которая на солнце сияла, как медный таз. По крайней мере, с него регулярно вытирали пыль.