Он давным-давно развелся с женой, его родителей вполне устраивали регулярные денежные переводы и не слишком регулярные звонки через скайп, а друзей у таких, как он, не бывает. Первые два месяца мы очень боялись, что на пороге появится кто-то, кому нельзя будет отказать в личной встрече. Но желающих повидаться с ним не оказалось. Дверь криокамеры осаждали только микробы и бактерии, но тут уж мы были начеку.
Мы научились виртуозно передавать его голос, изображение, манеру говорить и писать. Он давно уже сам не участвовал в создании книг и статей, а в последний год перед смертью почти не интересовался тем, что происходит в лаборатории. Так что мы привыкли справляться без него. Мы с успехом заменяли личные встречи видеоконференциями и отправляли на симпозиумы полномочных представителей нашего центра с такими феноменальными докладами, что ни у кого не возникало сомнений в их авторстве.
Мы потихоньку добавляли ему седых волос и тонких морщинок у глаз, и он взрослел, как и все остальные. Но все же немного медленнее, и это давало лишний повод биографам и журналистам говорить о том, что любимое дело и вдохновение – лучшие средства для продления молодости. В ответ на такие пассажи у него в фейсбуке появлялось несколько ироничных смайликов и фото на фоне пробирок. Мы сделали ему короткую стрижку и из дурацких старомодных костюмов переодели в джинсы и льняные рубашки, что очень шло к его мужественным скулам и подтянутой фигуре – зря он отказывался от этого при жизни. Он организовал благотворительный фонд и начал деньгами поддерживать тех, кого пока не могло спасти его многообещающее лекарство.
Через три года после смерти он впервые попал в рейтинг самых привлекательных мужчин журнала People, а через пять оказался в списке самых богатых людей журнала Forbes. Женщины сходили по нему с ума, и чтобы охладить пыл преданных поклонниц, мы решили его женить.
Вскоре мы выдали за него чернокожую топ-модель, которая располнела и решила уйти в тень под благовидным предлогом. Молодожены поселились в собственной усадьбе на небольшом островке в Индийском океане. Забор вокруг имения был выше, чем все прибрежные скалы. В фейсбуке теперь появлялись фотографии гибкой чернокожей красавицы и подтянутого ученого с проседью в волосах.
Мы не растерялись, даже когда топ-модель заговорила о детях. Мы просто разморозили образцы спермы, взятые еще до того, как болезнь достигла угрожающей стадии, и провели оплодотворение в пробирке. В следующие шесть лет у него родилось трое детей с кожей цвета молочного шоколада.
Осложнений не возникло, даже когда ему присудили Нобелевскую премию. Мы написали витиеватое письмо, в котором говорилось, что в работе нашего ученого наметился радикальный прорыв. Неудивительно, что в такой момент он не может отвлечься от исследований даже ради получения самой престижной в мире награды. Мы смонтировали трогательное видеообращение.
– Я признателен, что вы оценили мои заслуги, – говорил он, проникновенно глядя в камеру. – Но главная награда для меня – это возможность спасти сотни тысяч жизней во всем мире. Надеюсь, вы поймете мое отсутствие на церемонии вручения.
Сотрудники Нобелевского комитета это поняли, и круглая сумма поступила на его счет. Одну треть мы сразу отправили его родителям, другую – чернокожей красавице, а остальное поделили между собой. Как известно, когда участвуешь в очень крупной и дорогой афере, главное – не жадничать.
Мы даже устроили ему разговор с президентом – через скайп, разумеется. Президент был немногословен и приветлив, а наш ученый – разговорчив и польщен. Они попрощались, очень довольные друг другом.
Между тем дети с кожей цвета молочного шоколада подрастали, и не за горами был тот момент, когда они стали бы задавать неудобные вопросы. Где, к примеру, тот мужчина, который часто появляется вместе с ними на фотографиях? И откуда, скажите, взялись эти фотографии в Сети, если он никогда не гулял вместе с ними по пляжу? Нам нужно было либо окончательно его убить, либо вернуть к жизни – других вариантов не оставалось.
Мы трудились как проклятые. Работа в лабораториях не останавливалась ни на минуту. Сотрудники нашего центра чаще спали в креслах подсобки, чем дома в кроватях. И наконец лекарство, над которым он так долго работал, было готово. Мы распечатали криокамеру и начали процедуру размораживания. Каждый день мы повышали температуру его тела на один градус Цельсия, и через семь с половиной месяцев довели ее до нуля. Мы подключили систему искусственной вентиляции и ввели ему сыворотку для регенерации и созданное лекарство. Его сердце заработало на третий день, на пятый он открыл глаза, а на сороковой – сел в кровати, потребовал ноутбук и принялся читать новости. За те десять лет, что он провел в криокамере, информации накопилось немало.
А следующей ночью он пропал. Его состояние было стабильным, и мы наконец-то разошлись по домам, чтобы выспаться в собственных кроватях. Утром, когда мы вернулись в центр, его комната была пуста. Мы бросились в лабораторию в восторге от того, что он вновь заинтересовался исследованиями, но там его тоже не оказалось. За день мы перевернули с ног на голову всю страну, чтобы выяснить только одно: накануне ночью он вылетел в Европу на частном самолете из крошечного аэропорта. Мы связались с каждым мало-мальски известным ученым в каждой стране, помеченной на карте, но все было безуспешно. Он не выходил на связь ни с физиками, ни с химиками, ни с биологами. Слухи уже стали просачиваться в прессу, когда нам позвонил управляющий из усадьбы на острове в Индийском океане.
Мы нашли его в занюханной рыбацкой деревушке на берегу океана. Наш ученый сидел на большом черном камне, одетый в дурацкие шорты и гавайскую рубашку. Рядом с ним на скалах растянулись его дети из пробирки с кожей цвета молочного шоколада. Перекрывая шум волн, он рассказывал им по-русски про микробов, а дети, которые ни слова не знали на его родном языке, от души хохотали и мелками рисовали на камнях кривых сороконогих козявок. Располневшая, но все еще очень красивая женщина, которая в прошлой жизни была фотомоделью, потягивала из скорлупы кокоса мятный коктейль. А из ближайшего домика доносился запах пирожков с яблоками и звон посуды – там его родители уже накрывали на стол.
Он махнул на нас рукой, как будто заметил назойливую муху, и вернулся к своим козявкам.
Мы тихонько ушли с пляжа, сели на самолет и вернулись домой. В конце концов, мы уже очень давно научились справляться без него. Регистрация лекарства и сыворотки для регенерации – это очень непростой процесс. И пока он занимался ерундой, кто-то должен был спасать сотни тысяч жизней.
Равиоли в имбирном соусе
Когда он в первый раз отвез меня в сервис, я почти не удивилась. Со многими нашими знакомыми это случалось гораздо раньше, а мы продержались почти двадцать лет – разве не молодцы? В конце концов, я сама была виновата: стала грустной, плакала по вечерам, забывала вовремя достать из духовки запеканку, сердилась на него и на детей…
Так что в четверг утром муж посадил меня в машину и отвез в сервис.
– Понимаете, – сказал он человеку в аккуратной униформе, который оформлял заказ на ресепшн, – скоро майские праздники, мы собирались с друзьями снять коттедж и поехать за город. Будем жарить шашлыки, отдыхать, велики напрокат возьмем. А она, видите, – тут он грустно махнул в мою сторону рукой, – всем недовольна, вечно усталая, к тому же говорит, что я отношусь к ней как к предмету мебели. Как будто она шкаф. Шкаф! А я делаю все, что она хочет! Можете себе представить?
Сотрудник понимающе кивнул и поставил галочку в графах «жалуется», «устает», «плачет» и «высказывает необоснованные претензии».
– У вас есть еще какие-нибудь пожелания?
Муж растерянно захлопал глазами.
– Какие пожелания? Мы тут в первый раз, и я не знаю, что вы обычно делаете…
– Многие просят увеличить грудь или нанести загар, например. У нас как раз сейчас проходит акция – оплачиваете грудь и загар получаете в подарок. Но в этом случае, конечно, вы вряд ли успеете к майским. Если надумаете, мы можем забронировать для вас местечко после праздников. Почти все хотят сбросить вес и убрать морщинки. – Тут служащий внимательно оглядел меня с головы до ног. – У вас с этим вроде бы все в порядке, но мы еще проведем полную диагностику и можем прислать вам на почту список рекомендаций. Вы подумаете и спокойно определитесь. Те, кто сомневается, обычно именно так и поступают. Хотите?
Муж неуверенно огляделся по сторонам (на стенах были развешаны фотографии женщин «до» и «после»), потом повернулся ко мне. У него в глазах мелькнуло что-то вроде раскаяния, и на долю секунды мне показалось, что сейчас он скажет, что ему плевать на то, как обычно поступают другие, возьмет меня за руку и отвезет домой. Если бы он так сделал, я бы больше никогда не сказала, что он считает меня шкафом. Клянусь.
Но муж кашлянул, поправил очки и произнес:
– Давайте. Наверное, так будет лучше.
– Отлично! Вы получите письмо завтра в первой половине дня, и постарайтесь ответить по объему работ как можно оперативнее, чтобы нам не пришлось держать ее здесь слишком долго. Пожалуйста, поставьте подпись в заказе в трех местах – там, где галочки.
Муж расписался, служащий прикрепил к договору копию моего паспорта и свидетельства о браке, сунул все документы в новую синюю папку с моей фамилией и поднялся.
– Ну все, мы ее забираем. Будем на связи.
Муж как-то неловко чмокнул меня в щеку и забормотал:
– Пока, дорогая. Ты, главное, не волнуйся. Это самый лучший сервис, они тебе очень быстро помогут.
Я посмотрела ему в глаза и ничего не сказала.
Они отключили мой телефон, переодели меня в мягкую желтую пижаму с мишками и проводили в комнатушку с кроватью, тумбочкой и стеклянными стенами. На тумбочке стояла моя дорожная сумка, в ней – косметика, что-то из одежды, недочитанный детектив, духи. И когда он успел собрать вещи? Неужели готовился к поездке в сервис заранее? Я представила, как он дожидается, пока я засну, включает ноутбук и набирает в поиске «сервис для жен». Смотрит фотографии, изучает лицензии, сравнивает цены, возможно, выбирает тот, что поближе к дому. А потом тихонько достает из шкафа сумку и складывает в нее самое необходимое, чтобы утром выехать пораньше и не слишком опоздать на работу. А дети? Кто будет с детьми? Наверняка он что-нибудь придумал. Если он не