мне все чаще попадаются коты.
Башня
Тропинка вела прямо к замку, но все-таки он умудрился заблудиться. Видимо, решил сократить путь, чтобы добраться быстрее, и, конечно же, угодил в болото. Обошел его вокруг, пожевал засохшей черники, помахал руками на комаров, провалился в яму, с руганью из нее выбрался и наконец-то снова вышел на тропинку. Мы наблюдали за его приключениями из башни.
Солнце палило вовсю, дорожная пыль поднималась вверх и оседала на его доспехах. Наверняка они были начищены, когда он выходил из дома совершать подвиги, но сейчас выглядели ниже среднего. Первым делом мы закрыли засовы на воротах – иногда этого оказывается достаточно, чтобы очередной герой отправился восвояси.
Но этот оказался из упрямых. Он подергал ручку, попинал ворота ногами. Не спеша обошел вокруг каменных стен и при этом совал свой нос в каждую выбоину. Попробовал зацепить за стену крюк и подняться по веревке. После этого он повернулся к нам спиной и потопал по тропинке прочь. Мы уже собирались праздновать победу, но не прошло и часа, как он вернулся с лошадью и повозкой, на которую было погружено какое-то допотопное орудие. Боже мой, что это? Катапульта? Он распряг лошадь, развернул повозку и, судя по всему, готовился швырять в нас каменными ядрами.
В военные действия мы не вступаем, да и ремонтировать стены замка – занятие не самое приятное, хоть и увлекательное. Так что я быстренько спустилась вниз и открыла ворота. Он продолжал возиться с катапультой, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я помахала ему рукой. Вежливо поздоровалась. Поздоровалась громче – никакой реакции. Мы давно заметили: когда они сосредоточены на своих игрушках, не видят ничего вокруг. Наверное, он влепил бы мне ядром прямо в лоб – хотела бы я посмотреть, как он потом объяснялся бы со своими соседями, которые всем миром собирали его в путь. Чтобы привлечь его внимание, мне пришлось выйти из ворот, приблизиться к нему вплотную и даже подергать за рукав.
– Здравствуй, рыцарь, – сказала я ему. – Не нужно стрелять.
Он подпрыгнул как ужаленный.
– Ворота открыты, заходи.
Он изумился до такой степени, что без возражений вошел за мной в замок и по витой лестнице поднялся в башню. Я уселась в характерной позе возле узкого окна. Теперь все условия были выполнены, и он мог приступать к обязательной программе.
– Принцесса! Красавица! Я пришел, чтобы вызволить тебя из заточения! – завопил он и с грохотом повалился на одно колено.
– Меня?
– Да!
– Из заточения?
– Конечно!!!
– Ты не заметил, что я сама открыла тебе ворота?
Вы бы видели это лицо. Чистый восторг сменяется недоумением, удивлением и, наконец, горьким разочарованием.
– Разве ты не заточена в башне старым злым драконом и не ждешь своего спасителя?!
– Если ты о Драго, то мы с ним прекрасно ладим, спасибо. Попить хочешь? Что-то ты бледный.
Он кряхтя поднялся с колен и выпил три стакана воды.
– Разве это чудовище не держит тебя взаперти?! Я буду с ним сражаться!
– Разумеется, нет. Когда я хочу развеяться, он сажает меня на спину и везет туда, куда я пожелаю. Мы уже видели индийские храмы, исландские гейзеры и совсем недавно – Китайскую стену. Теперь я хочу посмотреть французские замки. И пожалуйста, перестань дергать ногой! Не будет он с тобой сражаться.
Рыцарь моргнул.
– То есть как это? В нашем городе есть одна книга, и в ней написано…
– Одна книга?! У нас книги занимают целый этаж, и Драго прочитал их все. Я, правда, добралась только до двадцать первого шкафа. Но когда я устаю, он читает мне вслух.
– В нашем городе видно, как иногда по ночам старый дракон в бешенстве извергает пламя и сотрясает стены замка! Он пожирает окрестных жителей!
Я расхохоталась.
– Изрыгает пламя и сотрясает стены? Ты про наши праздники? Когда собираются друзья, мы устраиваем фейерверк и танцы! Пожирает местных жителей? Не смеши меня! Он ест только стейки из бычков зернового откорма. И никто не умеет их готовить лучше, чем Драго. Стоит ему слегка подуть на мясо – и идеальная прожарка обеспечена. Ты не голодный? Хочешь попробовать?
Наш герой покачал головой, стянул слегка помятый шлем и уселся рядом со мной на подоконник. При этом выяснилось, что он и сам не первой молодости. По крайней мере, в его волосах явно проглядывала седина.
– Получается, ты не хочешь, чтобы я спас тебя от дракона?!
– Нет. Категорически.
– А как же любовь? – Он приосанился и придвинулся ко мне поближе. Его доспехи при этом жалобно скрипнули. – Драконы не знают любви!
– Может, ты и прав, рыцарь. Но он читает мне вслух и рассказывает истории. Он раскрывает передо мной двери своей сокровищницы, и, если мне скучно, я катаюсь на санках с гор, сложенных из рубинов и изумрудов. Обломки древних золотых чаш он переплавляет для меня в браслеты. А еще иногда он будит меня по ночам, я забираюсь к нему на спину, и он несет меня вверх. И кажется, что мы мчимся между луной и солнцем, между жизнью и смертью. Может, ты прав, и драконы ничего не знают о любви, но в такие ночи небо надо мной взрывается, а звезды сами падают в руки.
Рыцарь взглянул на меня задумчиво.
– А если я сейчас схвачу тебя в охапку и утащу из замка?
– Вряд ли. Драго научил меня драться.
– Ну а если я дерусь лучше? – Он придвинулся ко мне еще немного ближе и распрямил спину, явно стараясь казаться выше.
Я пожала плечами.
– Тогда я свистну. Вот так. – Мой свист пронесся по пустым коридорам замка. – И Драго будет знать, что у меня все в порядке. Когда я свистну во второй раз – вот так, – он поймет, что я немного волнуюсь. И напомнит мне, что он рядом.
Глухой рокот из глубин старого замка поднялся по стенам к башне, сотрясая каждый камень.
– А когда я свистну в третий раз…
– Не надо, я все понял, – сказал рыцарь и на удивление проворно поднялся. – Но что я скажу соседям? Не могу же я признаться, что дракон не захотел со мной сражаться, а принцесса отказалась уходить из замка?!
– Ах, это? Посмотри-ка вниз. – Я показала ему на мешки с сокровищами, сложенные у лестницы специально для таких случаев. – Погрузи на свою телегу то, что влезет. Скажешь своим, что ранил дракона, опустошил его закрома, а принцесса оказалась старой и толстой, так что ты отпустил ее восвояси.
– И он не погонится за мной, не убьет и не отнимет добычу?
Я похлопала рыцаря по плечу и поцеловала в пыльный лоб:
– Ты правда думаешь, что у него нет занятий поинтереснее?
Несколько секунд наш герой смотрел на меня так, как будто хотел возразить. Но потом махнул рукой, сбежал вниз по лестнице, побросал в повозку мешки и был таков.
Я аккуратно закрыла на воротах засов и спустилась в сокровищницу. Драго лежал на горе рубинов и изумрудов, а его натертая до блеска чешуя светилась ярко-зеленым и огненно-красным.
– Кажется, здесь пятно, – сказала я и показала пальцем на испачканную секцию у него на груди, но я сейчас все исправлю.
Он приоткрыл глаза и вытянул вперед лапу, чтобы мне было удобнее дотянуться до его сердца. Клянусь, оно забилось чуть быстрее, когда я сначала согрела его чешую своим дыханием, а потом аккуратно вытерла.
– Полетаем?
Он медленно потянулся, помог мне перебраться к нему на спину, дождался, пока я обхвачу его руками, а потом раскинул крылья и взмыл вверх.
Снежок
– Дочка, возьми щенка, – сказала бабулька и протянула мне коробку со смешным лохматым зверенышем. – У меня их пять штук было. Четверых продала, а этого так отдаю. Поздно уже, устала я. Да и замерзла очень.
Было очень холодно, это правда. Припозднившиеся пассажиры выходили из метро и, подняв воротники, бежали по домам. Белый щенок крутился в коробке, пытаясь поймать свой хвост. Ветер и холод были ему нипочем – еще бы, с такой шерстью.
– Возьми, дочка, а?
Я уже собиралась отказаться. Куда мне щенка? Я же на работе целый день. Кто его кормить будет? А если захочу уехать в отпуск? Не отдавать же его в гостиницу для собак? Но тут он поднял лохматую голову и посмотрел прямо на меня. Один глаз у него был черный, а другой – янтарно-коричневый. Он смотрел на меня своими разноцветными глазами, и в них скакали такие веселые огоньки, что казалось, с ними не страшен никакой мороз.
И, как дура, я взяла коробку и понесла ее домой. Автобуса, разумеется, не было, и я бежала три остановки пешком, а щенок всю дорогу не сводил с меня глаз, и снежинки таяли, сливаясь с его белой шерстью.
Дома он в мгновение ока съел две вареных сосиски, а потом еще четыре сырых (сырые ему определенно понравились больше). Я собиралась уложить его спать в коробке, но щенок выбрался из нее, смешно перевалившись через бортик, и забрался ко мне на руки, а потом улегся в мою кровать рядом с подушкой. Во сне он недовольно посапывал и чесал ухо лапой. Его шерсть лезла мне в нос и щекотала щеки. Но вот что странно – в тот раз я впервые за много, много ночей не просыпалась в темноте и не видела тревожных снов.
Щенок обжился в моей квартире моментально. Его любимым местом стал широкий подоконник на кухне – зверь сворачивался клубком, укладывал голову на микроволновку и мечтательно смотрел вдаль.
Он любил гулять, но никогда не бегал. Он неспешно прогуливался в парке и мог часами лежать в сугробе, не поднимая головы из снега.
– Снежок! – сказала моя соседка, увидев нас вместе. – Назови его Снежок!
Он таскал со стола сырое мясо, не брезговал рыбой, которую мгновенно проглатывал вместе с хвостом и головой, и довольно урчал, почуяв запах пшенной каши с изюмом.
Он любил купаться и радостно запрыгивал в ванну после прогулки, причем чем холоднее была вода, тем больше ему нравилось в ней плескаться.
– Что же это за порода? – удивлялись мои подруги. Мы провели немало часов в Интернете, сравнивая фотографии белых собак. Мой щенок не был похож ни на куваса, ни на комондора, ни на виндхаунда. Он был слишком пушистым для борзой и определенно слишком степенным для самоедской собаки. Его морда и хвост не имели ничего общего с мастифами, южнорусскими овчарками или американскими эскимосскими собаками.