– Её глаза на звёзды не похожи,
В них бьётся мотыльком живой огонь.
Ещё один обычный вечер прожит,
А с ней он каждый раз другой.
Её упрёки вестники прохлады,
Как скошенная в августе трава.
И пусть в её словах ни капли правды,
Она божественно права.
Улыбка исчезла с лица Евы, как будто её кто-то стёр. Она смотрела на Серого с откровенным, обезоруживающим удивлением…
А мне было и волнительно,и неловко. Волнительно – от того, что можно ухаживать за девушкой ВОТ ТАК. А неловко…
Ну… Я всё же за Драго!
– Где-то ангелы кричат:
«Прости, прощай!»
Плавится душа, как свеча.
Разлилась по сердцу печаль.
Я – навеки твой,
Ты – ничья.
Тут я не выдержала и посмотрела на Драго. И перепугалась. Вот это взгляд! Да таким убивать можно не хуже, чем пистолетом или ножом!
А Серый улыбался и пел дальше. Причём его, в отличие от меня, вовсе не интересовал Драго. Он наблюдал только за Евой.
– Плавится душа, как свеча.
Разлилась по сердцу печаль.
Я – навеки твой,
Ты – ничья.
Кажется, петь эту фразу про «ничью» Серому нравилось особенно. И когда он её пел, мне чудилось, что я слышу скрип зубов Драго у нашего барда за спиной.
Ева же… Она больше не удивлялась. Смотрела прямо, спокойно, вежливо и бесстрастно улыбаясь – и я вдруг поняла, что это всего лишь маска. Чем-то Серый задел её настолько, что она предпочла спрятаться в своей раковине и больше не показывать, как удивлена.
А в самом конце вечера, когда все расходились спать, я услышала, как Дэн тихо сказал Драго:
– Слушай, друже, давай без членовредительства. Я всё понимаю, но ёжика мне в штаны…
Великан проводил взглядом скрывшуюся в кустах Еву, следом за которой ломанулся Серый с гитарой, поиграл мускулами не хуже, чем наш бард только что играл на гитаре,и изрёк веско и твёрдо, словно могильный камень ставил:
– Закопаю.
Как там говорит Ева? Ёкарный бабайка? Не-ет, это точно кто-то похуже…
Ева
– Что же ты не подпевала? Обещала ведь подпевать, если узнаешь песню. Или ты не знаешь её?
Конечно, Ева слышала, что гитарист пошёл за ней. Невозможно было не услышать. Она даже поначалу припустила побыстрее, но потом поняла – глупо.
В конце концов, ей не пятнадцать лет,и ничего страшного не случилось. Просто захотелось побыть одной после этой выворачивающей душу песни. Но Серый оставлять Еву в покое явно не хотел… В этом они с Драго были похожи.
Да, пожалуй, только в этом они и похожи…
– Почему ты выбрал именно эту песню? - спросила, резко оборачиваясь – так, что волосы больно хлестнули по лицу, словно гибкая ветка дерева. Зло зажмурилась на секунду, скрывая выступившие на глазах от боли слёзы, а когда распахнула веки, гитарист стоял уже совсем близко.
В вечернем сумраке Ева плохо видела лицо Серого, но одно она разглядела точно – он, как всегда, улыбался.
– А тебе не понравилось?
– Зачем отвечаешь вопросом на вопрос?
– Беру пример с тебя, Сью.
– Сью?
Господи, как у него получается полностью и абсолютно дезориентировать её, сбивая с мысли? Специально или случайно?
– Ага, Сью. Фильм такой был – «Кудряшка Сью». Помнишь?
– Я-то помню, он же старый. А ты-то как…
– А почему бы и нет? Между прочим, Элисон Портер, которая сыграла эту самую Сью, победила в Америке в десятом сезоне шоу Vоiсе. По-нашему – «Голос». Я смотрел.
– О… ого…
– Только сейчас она на тебя не похожа. А вот в образе Сью – очень.
Серый опять полез ладонью Еве в волосы, но на этот раз она дёрнула головой и отошла на шаг назад.
– Ты не ответил насчёт песни. Почему выбрал именно её?
Наглый до мозга костей парень, не переставая улыбаться, шагнул следом за Евой.
– Я так почувствовал, вот и всё. Как увидел тебя в первый раз, так сразу и вспомнил это: «Её глаза на звёзды не похожи». И чем больше смотрел, тем сильнее убеждался, что это – твоя песня. Не злись.
И опять она забыла, что хотела сказать. Из-за этого «Не злись». Открыла рот… и закрыла сразу.
– Я не хочу, чтобы ты злилась.
Рука опять поползла к волосам, Ева вновь сделала шаг назад… и запнулась о какую-то то ли кочку,то ли корягу. И не успела даже пискнуть, как оказалась в объятиях страшно довольного этим фактом Серого.
Почему-то стало смешно.
– Нахал ты.
– Есть немного.
– Немного? Ты еще и скромен.
– А то.
Ладони двинулись ниже, с талии на ягодицы, и Ева покачала головой. Серый, к её удивлению,тут же остановился.
– Знаешь… Я тебе объясню. Про песню. Много-много лет назад умерла моя любимая кошка. Я не смогла её спасти несмотря на то, что сидела с ней на капельницах целую неделю, плюнув на работу и дела. Тогда я обещала себе, что у меня никогда не будет такой кошки. Белого цвета…
Гитарист перестал улыбаться, сразу став серьёзнее и взрослее.
– Спустя два месяца я нашла на улице выброшенную белую кошку,и не смогла пройти мимо. Забрала себе. А еще через полгода она заболела той же болезнью, с теми же симптомами и такими же анализами. И опять – неделя на капельницах… в той же клинике. Меня трясло, когда я туда ездила, потому что всё там ассоциировалось у меня со смертью. Но на этот раз она отступила. Я спасла свою кошку. Пусть не ту, а другую, но вместе с этим исчез и страх. Одни воспоминания перекрыли другие, заставили их чуть стереться. И эта песня… Я слушала её в ту ночь, когда мой брак закончился. С тех пор не могла выносить. Не могла… до сегодняшнего вечера. Спасибо тебе.
Чуть приподняться на цыпочках, сжав руки в кулаки, легко прикоснуться губами к щеке – и отступить. И улыбнуться, заметив на лице гитариста удивление.
– Спокойной ночи, Серёжа.
На этот раз он за Евой не пошёл. И правильно.
Надо же – этот смешной мальчик умудрился не только задеть то, что давно болело внутри, но и полностью вылечить. Какой-то песней!
Дэн зовёт его чудовищем, и теперь Ева понимала, почему.
Разве не чудо?
Дэн
Перед сном мы так и не поговорили. Я слышал, как Саня тихо шмыгал носом, отвернувшись к «стеночке». Но указать парню на его слезы – это вообще обида, смываемая лишь кровью. Так что я промолчал, чувствуя себя при этом последней скотиной.
Скотиной с очень больной головой и нервным тиком. Ощущение ужаса и бессилия, посетившее меня при срыве мелкого, всё еще шумело в ушах. Его даже насыщенный событиями вечер не выветрил.
Стоит ли удивляться, что ко мне вернулся мой кошмар?
На этот раз я падал не один, и удар об скалу получился мягче из-за того, что свалился я на бедного Саньку. Последней моей мыслью во сне было то, что выжить при этом мелкий не мог. И когда придавленный моим телом рыжий задергался, я чуть не облегчился от облегчения, понимая, что мы в палатке и всё это был сон.
– Извини, – пробормотал я сквозь зубы и выполз в ночную мглу.
Меня била крупная дрожь, а холодный пот мелкими слизнями полз по спине. Не зажигая фонарика, я поплёлся к водоводу, пленившему горный ручей, воткнул нож в трещину и умылся брызнувшей фонтаном холодной водой.
Из-за шума воды я не услышал шагов мелкого. Не знаю, как долго он за мной наблюдал, но тревоги в немом вопросе было много.
– Дэн... – Саня тронул меня за локоть, и я вздрогнул всем телом.
Вытащил нож, глубоко вздохнул и обернулся – мальчишка съёжился под моим взглядом.
Песец, запугал ребёнка…
– Прости, – наконец покаялся я. – Я не должен был на тебя орать. Но ты даже не представляешь, как я испугался.
Я хмыкнул, когда Саня неверяще переспросил: «Испугался?»
Ну да, разве может чего-то пугаться кумир?
В кумиры я не гожусь, это точно.
– Когда-то, - я задумался – черт, а ведь уже тринадцать лет прошло! – Мне тогда девять лет было,и мы со Славиком… ты же знаешь моего брата? Такого, нервного. Наблюдателя.
– Угу. Но не видела, чтобы вы разговаривали.
– А мы и не разговариваем. Довольно давно. Но в детстве были не разлей вода. Я ходил за ним хвостом и, думаю, доставлял ему уйму проблем. Я был чем-то похож на тебя,только ещё непоседливее. Да-да, сам не верю, что такое возможно, но твои полёты через реку и восторги при срыве – это еще цветочки. Может, мы просто мало знакомы,и ты успеешь наверстать, но надеюсь, что ты всё же немного возьмёшься за ум. Совсем немного. Например, если надумаешь очередное безумство – скажи мне,и я помогу тебе устроить его безопасно для жизни.
Я тут же понял, что и в таком случае буду волноваться до потери пульса.
– Так вот, как-то мы с брательником решили покорить скалу, невысокую, метров тридцать, но довольно каверзную. Сбежали из лагеря до завтрака, утащив снарягу, и, конечно, не сказали взрослым. Xотя, о чем я? Славка в свои двенадцать считал себя «совершеннолетним», да и меня бесили намёки на «пешком под стол». И это несмотря на то, что вместо «пешком» я говорил «песком».
Саня оценил шуточку, блеснув улыбкой.
– Я лез, а брат страховал, мы дурачились, перекрикивались, - дети, в общем. Я шёл на скорость, а бояться я тогда вообще не умел. И закладки, честно говоря, устанавливал лишь бы было… А потом – сорвался. Неожиданно совсем – оно всегда так бывает, - нога соскользнула, как сейчас помню,и я уехал вниз.
Я старался говорить насмешливо, но волосы на затылке шевелились. Эту историю я сам рассказывал впервые. Когда-то даже упоминать её в моем присутствии не стоило, но с этим страхом я справился быстро – всего за какой-то год.
– Закладка, поставленная под неправильным углом, вылетела со звоном. На второй меня рвануло так, что чуть позвоночник не порвался, еще и маятником в стену приложило. Хорошо, что в каске был – она в дребезги разлетелась, но голову защитила. А Славке верёвка ладони пожгла и ободрала до мяса, потому что: «Перчатки? Не, не слышал».