овиях, с потерявшими положение родителями. Мой отец был слабым, часто болел. Я думаю, чаще обвиняют матерей, но сильный отец важен. А властная мама научила меня всего бояться, повторять про себя: “Ты сможешь?..” – то есть: “Ты неспособна…” В детстве не было никого, кто мог бы дать мне силы, ни отца, ни матери. То, что она была сильнее моего отца, вероятно, впоследствии сыграло роль в моих отношениях с женщинами. Так что я сожалела, но в то же время не знала, что нужно делать.
В итоге я получила интересное образование, но это не было моим выбором, я снова позволила маме решать за меня. Вот почему обстановка в семье важна. Родители должны направлять, а не ограничивать.
Я начала работать с психологом, когда мне было 50 лет, но было, в любом случае, слишком поздно, чтобы дистанцироваться от семьи.
Оглядываясь назад, я думаю, что женщины не всегда могут правильно направить друг друга, и понимаю, что иногда я сама была неправа. Нужно уметь разговаривать друг с другом».
Мать Анны передала ей свои убеждения и страхи (ей тоже не хватало уверенности в себе), вместо того чтобы ценить ее смелость и решительность. Анна не могла черпать силы ни со стороны отца, ни со стороны матери. Должно быть, в ней зародилось чувство стыда и неполноценности, проявившееся в стратегиях отстранения, когда она не может самоутвердиться или двигаться вперед по своему желанию. Несмотря ни на что, Анна закончила на положительной ноте в отношении женщин, что показывает определенное примирение с влиянием ее родителей.
Сьюзен Шапиро Бараш, писательница и профессор гендерных исследований, старается различать конкуренцию и соперничество.
«В соревновании вы осознаете свою ценность и сравниваете свои навыки и силы с другими, мужчинами или женщинами. Соперничество основано не на силе, а на страхе быть вытесненной другой женщиной, будь то в любви или на работе. Оно неоднозначно, тем более что неосознанно. […] Часто, достигнув вершины иерархии, женщина так этим наслаждается, что вместо демонстрации солидарности со своими коллегами она стремится остаться одна в компании мужчин, чтобы извлечь выгоду из совокупности власти и соблазнения»[153].
Автор также предостерегает нас от злых наклонностей: «Каждый раз, празднуя провал влиятельной женщины, мы даем себе понять, что власть – это плохо и мы не должны этого хотеть». Более того, это способствует сохранению неуверенности женщин в себе. Это синдром пчелиной матки (согласно исследованию Мичиганского университета, вызвавшему ажиотаж в 1970-х годах). Ее власть в улье будет безраздельной. По правде говоря, это не столько воля к правлению, желание, чтобы другие завидовали и пускали слюни, или страх потерять свое место, а, скорее, результат двойных стандартов, все еще бушующих в некоторых компаниях. Когда мужчина уверен в себе, женщина высокомерна. Мужчина может быть подобен женщине, но женщину назовут воинственной, даже истеричкой.
Фредерика Клавель, основательница и президент Fincoach, также свидетельствует об этом соперничестве на саммитах:
«На вершине пирамиды очень мало женщин, разве что в политике. Благодаря закону 2011 года у нас есть видимые женщины в советах директоров, но очень немного в операционных структурах компаний, и немногие женщины, достигшие вершины пирамиды, были вынуждены взяться за оружие мужчин. Я встретила в мире прямых инвестиций пару человек, которые пожертвовали своей личной жизнью для достижения этого и думали, что это нормально – когда другие завидуют достижению успеха. У других хватает ума быть разносторонними, например, Кристин Лагард, уже ставшая отличным начальником, когда я встретила ее, действительно помогла нам в одном из проектов. Те, кто пожертвовал своей личной жизнью, не самые добрые по отношению к другим женщинам, поэтому баланс так важен».
Хлое 26 лет, она работает в большом агентстве цифрового маркетинга. Впервые в своей юной жизни она была шокирована отношением женщин друг к другу на работе.
«Когда я работаю с женщинами внутри компании, в агентстве, большую часть времени мы едины как команда: мы общаемся, сочувствуем и сопереживаем друг другу в трудные моменты. Мы много работаем, но можем себе позволить вести дела из дома. Мы говорим о наших парнях и о том, что происходит в нашей жизни. Моя начальница – трудоголик, но, несмотря на свою требовательность, она честна и всегда готова поддержать меня в любой проблеме. Я знаю, что не могу ее разочаровать, она меня многому учит.
Как только мы вступаем в контакт с нашим крупнейшим клиентом, транснациональной компанией, эта динамика меняется. Конечно, у клиента есть некоторый уровень власти над нами, он тот, кто платит нам, кто определяет будущее этих отношений, и агентство зависит от него. Оказывается, наш клиент – это тоже группа, состоящая исключительно из женщин: их пятеро, все руководители своих отделов, от 40 до 50 лет, а также две младшие, с которыми мы особо не работаем.
На руководящих постах женщинам в агентстве особенно сложно: чувство единства исчезает. Сначала это был шок для меня, потому что это была не только моя первая ответственная работа: я была помощником менеджера, чуть ниже моего начальника для этого клиента – но и потому, что я не ожидала такого от женщин. Я была наивна.
Они пытаются заставить нас понять: наша работа недостаточно хороша. Они навязывают нам невыносимые сроки, их комментарии весьма негативны, и выполнив все вовремя, мы не получаем признания. Никогда. Просто отсутствие уничижительных замечаний, что выражает удовлетворение. Это немного путает, я не могу сказать, что нахожусь в атмосфере уверенности: я должна быть настороже во всех своих взаимодействиях. Я копирую все, даже обычные цепочки электронных писем. В результате я стала немного “параноиком”, и мне пришлось вести себя очень ровно, не намекая ни на что человеческое, что-то вроде робота.
Я думаю, они пытаются быть “альфа-самками”, полагая, что это придает своего рода вес, осанку. Я ожидала большей солидарности; возможно, раз уж мы были среди женщин, в них было бы больше нежности и сердца… На самом деле, это очень похоже на политику, они заставляют меня чувствовать, что они играют только стратегически, чтобы продвинуть свою карьеру. Во всяком случае, так я это ощущаю.
У меня есть еще один клиент, с которым я сейчас работаю напрямую, он меньше по размеру, хотя у него большая доля рынка. На его стороне команда, которая состоит исключительно из мужчин. Конечно, это не сладко, но зато прямолинейно, хотя иногда это пугает меня. Но это не страх, заставляющий меня терять уверенность. Власть разыгрывается по-другому, я не думаю о том, что они могут “напасть” на меня или говорить за моей спиной. С высоты моего руководства это похоже на “танец”, мы все участвуем в танце: что мы собираемся сказать? Как мы это скажем? И каждый позиционирует себя, чтобы защитить свои интересы.
Я думаю, что если бы в нашей команде был мужчина, это бы изменило правила игры и проявило большую динамику, будь то в агентстве или на их стороне. У меня есть теория, что этим старшим женщинам, вероятно, пришлось бороться, потому что все они очень успешны в своей карьере. Будучи меньшинством, они установили постоянный защитный механизм, чтобы отстаивать свою власть и таким образом самоутверждаться. Они не играют в полузащите или в команде. Они не помогают женщинам – может, потому, что им не давалось ничего даром и они просто не знают, как дарить? Они достигли определенного уровня решимости и силы, но меня это не очень вдохновляет. Тем не менее, я сохраняю оптимизм: это только мой первый опыт работы с очень большой группой исключительно женщин в качестве собеседников. Путь долог, и я не теряю надежды встретиться с сильными и опытными женщинами, не участвующими в слепой конкуренции. Мир меняется, и мы тоже! Я по-прежнему остаюсь уверенной».
Хлое полна энергии и бодрости на заре своей карьеры. Ее опыт был двояким. С одной стороны – в агентстве, где сотрудничество и взаимопомощь являются неотъемлемой частью рабочего подхода, где все объединены общей целью по отношению к клиенту. С другой стороны – в престижном помещении стеклянной башни, где она сталкивается с высшим руководством клиента, и их поведение отличается. Язык тела и поведение старших руководителей демонстрируют неожиданный для нее мужской подход к власти и авторитету. Она, должно быть, видела эти переговоры и встречи стандартным взглядом, бессознательно предвзято. Хлое находила женщин перед собой сложными и властными, «не нежными». В этом она присоединяется к большинству женщин и мужчин, негативно оценивающих женщин на руководящих должностях. Их не любят, они слишком отличны от стандартов и не оказывают поддержки или поощрения. Как и подозревает Хлое, этим женщинам с возрастом и опытом пришлось преодолевать гендерные препятствия и, как это очень часто бывает, бороться вдвое больше, чтобы доказать свою надежность и ценность. Они выбрали компетентность, а не популярность, и прекрасно иллюстрируют понятие двойных стандартов. Встреча поколений подчеркивает эту устаревшую двойственность, все еще сковывающую женщин, молодых и постарше.
Проявление уверенности в себе, самоутверждение без лишнего беспокойства о других – это позиция мужчин. С другой стороны, на такое поведение обречены женщины, если они не добавляют дозу смягчения. Отношение к власти, к лидерству воспринимается с гендерной точки зрения и отражается в двойственном восприятии женщинами друг друга перед лицом их положения во вселенной, где все еще доминируют мужчины. Многие из них уверены в себе: они хотят быть конкурентоспособными, твердыми и прямыми, принимают поведение, указывающее на определенный авторитет (поднятие головы, полное присутствие, развернутые плечи, спокойные жесты и т. д.), но часто сдерживают себя из страха быть отвергнутыми и выглядеть высокомерными, даже если в конечном итоге это означает, что их посчитают неспособными работать на руководящих должностях.