Я не смог удержаться от соблазна посмотреть, как Диана отдает настроенный на долгую тщательную запись телефон, после чего она наградила меня прямо-таки убийственным взглядом. Ну е-мое, криминальный журналист. Часто слышала аудио интервью с зэками? Такое можно только федеральным телеканалам по заказу и с особого разрешеньица. Мы птицы не той стаи.
— Придется вспомнить студенческие годы, — усмехнулся я, — и писать от руки.
Диана не ответила. Кажется, я перегнул палку.
Нас разместили в специальной комнате для свиданий с адвокатами. Половина одной стены выполнена из стекла, сотруднику колонии нас видно, но не слышно. Здесь не должно быть прослушивающих устройств и камер. Посередине стоит стол и четыре стула. Один сразу же убрали — на той части стола, где будет сидеть Павел. Диана нервничала и стучала ручкой по столешнице. Я молча перебирал бумаги, пытаясь выстроить в голове разговор. Мысли у меня были собраны в кучу, но куча эта отчего-то расплылась и замерцала недобрым огнем. Предчувствие было плохое.
Двое сотрудников колонии привели Павла в комнату и объявили, что у нас есть максимум четыре часа. Его усадили на стул напротив, сняли наручники и удалились. Павел не стал потирать запястья, как в фильмах, потому что наручники обычно не жмут, если их снять в течение получаса.
Он выглядел просто очень плохо. Это был убитый горем человек, абсолютная безнадега. Когда он только вошел, его лицо было почти нормальным, но когда он увидел меня и Диану, его глаза потухли, уголки губ и плечи опустились. Он словно испустил дух.
И где же тот неунывающий оптимист, о котором говорила Кира? Где лучистый человек, видящий свет в глубоком подземелье?
Все, что мне нужно сделать, — правильно подобрать… ключик к этому непростому замку. Мимолетом, словно падающая звезда, в моей голове проскользнула какая-то мысль, связанная с замочной скважиной, но я не успел ее уловить, не успел подумать о ней; она вспыхнула ярко и тут же погасла. Откуда взялась эта метафора с ключом и замочной скважиной? Где я это видел? Почему мне кажется это важным?
Диана набрала в грудь воздуха, наверное, хотела поздороваться, но я схватил ее за руку. Она удивленно посмотрела на меня. Я отрицательно покачал головой. Она округлила глаза и стала что-то быстро записывать на бумаге.
Павел безразлично переводил взгляд с меня на Диану. Он даже не пытался прочитать, что она писала.
Мне нужна была еще минута тишины, но я понимал, что это, скорее всего, чревато и опасно. Павел может заговорить первым, а этого допустить никак нельзя. Я приложил палец к губам и закрыл глаза.
Человек, сидящий передо мной, не убийца. Он — жертва.
И то, что мы сейчас с ним встретились, твоя заслуга.
Ты думал, что не оставил следов. Но так не бывает. След остался. Твое отражение нечеткое, мутное, но оно все же есть.
Ведь дело сшито идеально.
Из фокуса внимания правоохранительной машины грамотно выведены улики, которые могут доказать непричастность подсудимого или хотя бы зародить сомнения в его виновности. Состав преступления есть, субъект заменяем. В руках полиции молчаливый подозреваемый, который не будет спорить. Никаких улик, никаких логических дыр он не покажет адвокату, не сделает ничего, чтобы себя защитить. Он нем как рыба, ленивый следователь радостно потирает руки, судья недоумевает. Но ничего не делает, потому что всем плевать. Общественность давит. Кукловод ликует. Сыграно гениально. И у этой партии еще есть ходы.
Что есть ключ… Да почему же ключ?! Почему не кусочек пазла, не утраченный символ, не пропавшая нота из мелодии? Ладно, пусть будет ключ. Что он?..
Следовало подумать об этом накануне. Меня никто сюда не гнал, я мог сломать себе мозги дома и до посинения гонять в голове нестыковки, которых валом в деле, они не прикрыты ничем. Это вам не грузди под осенними листьями, это самое настоящее дерьмо на асфальте — видят все, но никто не убирает. В какой из этих кучек ключик?
Блин, зря я поторопился. Мне надо было все взвесить и оценить, прикинуть и поиграться словами, строить и перестраивать эти конструкции, может быть, я увидел бы «красную линию», потому что там по-любому есть изъян, есть капкан. Я очень близко к нему.
Что же ключ?
Трусики жертв? Почему Паша хранил только трусики, принадлежавшие жертвам? Если все так, как говорит его жена, то там должно быть и нижнее белье других женщин, не только жертв. Тогда где остальные? Отдал жене, та и выбросила? Ритуалистика в «открытом» браке имеет смысл, если у процесса есть начало и конец. Однако концовку нам не рассказали, потому что ее никто не придумал для них. И Кира стала, не стесняясь, говорить о нижнем белье практически в присутствии дочери — какая девочка откажет себе в удовольствии погреть уши, слушая взрослые разговоры, тем более про папу, который в тюрьме? И какая мать об этом не знает? Любая знает, и будь это правдой, она бы рассказала нам все шепотом, а предварительно убедилась бы, что дочь в наушниках за двумя закрытыми дверями. Но поскольку это ложь, она даже хотела, чтобы кто-то слышал.
Ручка «Паркер» — зачем светиться, когда ты только что совершил убийство? Я спрашивал об этом у Федорова, второго пилота на рейсе в Иркутск, и что он мне сказал? Что ни о какой ручке Паша не говорил, а сам он ничего об этом не знает. Тогда, получается, это не ключик. Что ни следствие, ни детектив не выяснили о той ночи и той ситуации с чертовой ручкой? Почему не получилось размотать эту нитку?
Ночь с Тумановым в Лос-Анджелесе. Странная ситуация, которая ни в какое сравнение с трусиками не идет. Есть человек, который готов подтвердить алиби Отлучного. Да, это было бы не очень приятно — заявить, что пилоты летают вместе не только в кабине самолета. Но парень был готов оклеветать себя. И Паша ему не позволил — почему? Разве стоит час (ну ладно, день-неделя-месяц) позора пожизненного лишения свободы? Да нет конечно! Ключ? Почему нет.
А может быть, я вообще не там рою? Может быть, я вообще не туда смотрю? Может быть, я, черт возьми, совсем не туда ткнул? Может, я вообще не прав, к чертовой матери? Ох, правы те, кто называют профайлинг раскладыванием карт таро. Это чистой воды гадание. Чистейшей.
Я открыл глаза. Посмотрел на настенные часы. Прошло десять минут.
Павел молчал. Диана молчала.
Они оба смотрели на меня и, кажется, даже не дышали.
В глазах Павла появилось маленькая, крохотная искорка. Красивое молодое лицо было все так же угрюмо и безжизненно, как будто из него выкачали всю радость, но что-то все же осталось. Какая-то пылинка с положительным зарядом. И он берег ее, опирался на нее, чтобы выпустить сейчас.
Замочная скважина, ключ. Какой же я идиот. Все ведь очевидно.
— Трусики жертв, — сказал я.
Павел Отлучный зарыдал.
Москва, дата записи: март 2023 года.
— Давайте уточним: ваш разлад с Дианой произошел после встречи с Отлучным, верно? В тот день вы совершили роковую ошибку, которая привела к трагедии?
— Это была цепь ошибок. С самого начала.
— Звучит так, как будто вы все же могли это предотвратить.
— А что я мог? Когда я вступил в это дело, то сразу же попал в игру, не зная ее правил. Я даже не подозревал, что это игра. Представьте, вы заходите в свою квартиру. Привычную, знакомую, родную. Садитесь на свой диван, включаете свой телевизор, смотрите оставленный вчера на середине фильм. Ваш вечер ничем не отличается от вчерашнего, и вам кажется, что дальше будет ровно то, что вы себе запланировали. Бокал вина, книжка перед сном, уютная, теплая постель. Но откуда вам знать, что в доме расставлены ловушки? В вашем блокноте кто-то нарисовал лилию, перевернул все книги в вашем шкафу корешками к стенке. Трогал ваше белье. Вы собираетесь приготовить спагетти, но на плите лежит сухой лепесток. Похоже, вам уже не переиграть злоумышленника. А если он прячется в кладовке, то вы уже в его власти и будете делать то, что вам уготовано. Чтобы выиграть, вам не надо было заходить в квартиру, не надо было упускать из виду телефон. Следовало вызвать полицию и покинуть помещение. Вот что вам надо было сделать. Но откуда вы знали, что попали не в свой мир? Что ваши законы уже не работают так, как должны? Ниоткуда. У вас нет шансов.
— Когда вы поняли, что в вашей квартире кто-то бывает?
— Когда сидел перед Павлом Отлучным. Я к тому моменту уже был уверен, что Павел не убийца, но о том, что он жертва, мог только догадываться. Я сидел, смотрел на него, и в моей голове почему-то всплыл образ замочной скважины, к которой мне нужно было подобрать ключ. Это могла быть любая из метафор загадки и отгадки, верно? Но почему-то именно ключ и замок. Я вспомнил, где это видел. Кто-то нарисовал в моем блокноте эту самую замочную скважину. И в нужный момент подсознание мне это подкинуло. И сразу же отгадку — она как-то связана с нижним бельем, потому что чужак в моем доме трогал мое нижнее белье. В деле, как вы знаете, эти предметы гардероба также фигурировали. Вероятность совпадения минимальная.
Глава десятая
Белгород, сентябрь 2022 года.
— Слава богу! Слава богу!
Павел Отлучный задыхался и хрипло повторял только эти слова. Казалось, это длилось вечно. Чувак, который наблюдал за сценой по ту сторону стекла, дважды заходил, спрашивал, нужна ли помощь. Я попросил воды для Отлучного, но, как оказалось, тот не мог пить. Его горло было схвачено спазмом, вода не проходила. Нам оставалось только ждать, когда истерика прекратится.
Диана, — видимо, с перепугу — не говорила ни слова, меня же распирало. Судя по реакции, я оказался прав. Я, черт возьми, прав! Единственное, что я мог увидеть в этом преступлении, — это то, как оно хитро спланировано. То, как ловко все подогнано под конкретного человека. И человек, всем своим видом показывающий, что он сдался и сопротивляться не будет, тоже часть игры. Наш противник — гений. А Отлучный — такая же жертва, как и бортпроводницы.