— Зачем ты звонишь? — спросила Полина. На заднем плане у нее играла музыка, кажется, она была в ресторане.
— Хочу спросить. В порядке бреда только.
— Спроси.
— Как ты думаешь, я тоже схожу с ума?
— Погоди, я выйду на улицу.
На том конце зашуршало, музыка на мгновение стала громче, а потом вообще прекратилась и послышался приглушенный уличный шум. Полина спросила: «В чем дело?» — и я рассказал ей об артефактах, книгах корешками к стенке, своих видениях-снах. Она выслушала меня спокойно и сказала:
— Тебе не кажется, что сам факт сомнений в психическом здоровье говорит как раз об обратном?
Вот закрутила, сразу и не понять. Надеюсь, она имела в виду, что сомневаться в своей психике могут только здоровые люди.
— Не знаю, — на всякий случай ответил я.
— Когда ты приезжал в мою московскую квартиру, я сказала, чтобы ты был осторожен. Витя, мне тогда казалось, что ты в опасности.
— Ты решила добавить мне тревоги?
— Нет, я хочу, чтобы ты был осторожен. Проверь замки, а лучше поменяй их.
— Ты думаешь, что в мою квартиру кто-то входит?
Сильный порыв ветра заглушил ее слова.
— Полина, тебя было не слышно.
Она отвернулась от ветра и сказала громче:
— Я не хотела тебя пугать и считала, что мне приснилось, но… Короче, в то утро, когда я проснулась у тебя, кажется, кто-то пытался открыть ключом дверь. Я думала, это ты.
— Почему ты мне сразу не сказала?
— Я не придала этому значения. Может, ты возвращался за документами или сигаретами. Или еще за чем-то. И снова уснула.
— Нет, я не возвращался.
— Проверь замки. А лучше поменяй. Ты не сходишь с ума. Тебя кто-то пытается заставить так думать.
Ранним утром мне позвонил Андрей.
— Только что стало известно, что Константин Тимофеев оформил запрос на билеты на Шри-Ланку.
Я мигом проснулся.
— Вы следили за ним?
— Нет, — ответил Андрей, и снова голосом диктора, объявляющего станции в метро. — Но поставили на контроль его передвижения. На всякий случай.
— Все это время он был в Москве?
— Судя по всему, да.
— Когда он вылетает?
— Послезавтра утром.
Судя по всему, на Шри-Ланке что-то намечается. Не зря же там Алексей Кончиков и именно туда собирается Константин Тимофеев. Ах да — там еще Павел Отлучный с семьей. Правда, неизвестно, в каком составе, жив он или мертв.
Двое подозреваемых в четырех убийствах собираются в одном месте.
Кто из них убийца?
Перверзный нарцисс Алексей Кончиков, ненавидящий женщин по причинам, которые мне пока неизвестны? Мотив мне неясен, однако в профилировании он может проявиться лишь после того, как преступник схвачен, на том вся методология и построена. Если предположить, что убийца стюардесс — Кончиков, то как он убьет вновь? О да, он сделает это мастерски, поскольку знаком с фармакологией и уверен в своих действиях. При этом слишком брезглив, чтобы вляпаться в грязное убийство. Нет, оно будет изящным и позволит считать его гением. Это работает на эго нарцисса, крайне важный аспект, как для маньяка — ритуал сексуального насилия над жертвой. Идеальное попадание в профиль, за исключением того, что у него абсолютно нет никакой эмпатии и своей семьи. Он никогда и ни о ком не заботился, только о себе. Но я ведь считал, что эта черта присуща человеку, который готов пустить процесс убийства на самотек, потому что твердо убежден, что все будет так, как запланировано. И так поступают родители или, как мне верно подсказала Полина, старшие братья. Но еще так поступит любой профессионал, знающий матчасть и умеющий ею пользоваться.
Или Константин Тимофеев, все детство и юность заботившийся о проблемной младшей сестре, которая, скорее всего, не просто пропала с радаров, а связалась с нехорошей компанией и давным-давно зарыта где-нибудь в лесу. Может такой человек на фоне страшного унижения от Винеры Леоновой возненавидеть женщин, выбирающих карьеру вместо ребенка? Могла ли в этом месте сформироваться достаточно четкая миссия, ставшая двигателем тяги? Ответ однозначный: да. Как Константина характеризовала мама Винеры? Организованный человек, у которого все под контролем. Человек, чувствующий свою ответственность за кого-то, в данном случае — за младшую сестренку. Он легко отпустит процесс умирания жертвы, ибо все рассчитал до миллиметра, поскольку имеет богатый опыт управления младшей сестрой.
Или у нас работает слаженный тандем?
— Мы должны лететь вместе с ним.
Глава четырнадцатая
Москва, февраль 2023 года.
Самолет тряхнуло. Не сильно, но ощутимо. Если табло «пристегните ремни» не загорелось, значит, это одиночная «кочка на дороге», а не начало великой тряски. Но даже если и так, турбулентность меня меньше всего сейчас волнует.
— Мне надо в туалет, — сказал я. — Скоро вернусь.
Соня рассеянно кивнула, продолжая рыться в необъятной сумке.
Я встал и пошел в сторону уборной. Она находилась возле входа в кабину пилотов. Несмотря на красный значок возле ручки, что означает «Занято», я подергал дверь.
— Туалет занят, — подсказала мне бортпроводница. Позади нее была лестница на второй этаж, где, согласно табличке, располагался бар и салон экономкласса.
— Ой, — сказал я и улыбнулся. — Не заметил.
— Наверху также есть уборная, — сказала она.
Я кивнул и обернулся, окинув взглядом салон.
Костя Тимофеев сидел в третьем ряду у иллюминатора. Те же губы, шрам, соединяющий брови. Он безмятежно читал Кинга и изредка поглядывал на посапывающую рядом молодую леди, маму детворы. Дети, кстати, давным-давно организованно отбыли в царство Морфея.
— Вас проводить на второй этаж? — спросила белокурая бортпроводница.
— Да, пожалуй. Я только позову подругу, — ответил я и пошел к своему месту, стараясь не пялиться на Тимофеева. Но у меня не получилось. Едва я поравнялся с его креслом, как тут же уперся в смотрящие прямо на меня глаза. Спокойные и рассудительные.
Я выдавил улыбку, не замедляя шага.
Диана дремала. Соня натянула маску с лукавыми глазками из того же дорожного набора, что и Тимофеев, и, откинув голову на подголовник, мирно сидела. Может быть, уже спала.
Я тронул Диану за плечо.
Она сонно посмотрела на меня. Я кивнул. Не знаю, поняла ли она что-то по моему взгляду или выражению лица, но немедля стала подниматься с кресла. Я аккуратно взял сумку с багажной полки и двинул обратно, в сторону лестницы на второй этаж. Диана следовала за мной. Бортпроводница указала нам наверх, и мы поднялись по узкой, тесной лестнице.
Не знаю, насколько плотно должны были теперь сидеть люди в экономклассе, но пространство для лобби-бара отхвачено с лихом. Весьма большая барная стойка, за которой суетится улыбчивый паренек. Рядом четыре столика, каждый на две персоны, и все заняты негромко говорящими людьми с коктейлями в руках. У бара четыре пустующих высоких стула. Позади столиков шторка, за ней темнеет салон эконома. Ночной рейс, не спят только самые стойкие. И те, у кого нет мелатонина в таблетках.
Мы разместились у бара.
— Что для вас? — спросил бармен, оставив в покое бокалы, которые натирал.
— Две колы, пожалуйста, — сказал я.
— Я не пью колу, — ответила Диана и зевнула.
— Все равно наливайте, — ответил я.
Бармен принялся колдовать над бокалами.
— Константин Тимофеев на борту, — сказал я негромко. — Сидит у окна в третьем ряду.
Диана округлила глаза. Сон с нее сдуло в мгновение ока.
— И?..
Перед нами поставили два высоких запотевших бокала с колой и льдом. Я сделал несколько глотков. Освежающая пузырящаяся жидкость ледяной струйкой потекла по горлу. Боже мой, как сладко!
Диана взяла стакан и сделала два больших глотка. Кубики льда брякнули.
— Что конкретно тебя встревожило? — спросила она. — Он же не убьет нас прилюдно. Тогда ему придется убить вообще всех пассажиров. Самолет сядет полный трупов.
Я не отвечал Диане. Она строила свой диалог со мной, полагая, что я просто не могу выдавить слов из-за страха. Но я думал совершенно о другом.
«Что я могу сейчас сделать? Как изменить то, что мне под силу? И под силу ли мне это? Как отделить? Где чертова мудрость, когда она так нужна? Тимофеев видел нас, его это никак не встревожило. Он знает нас в лицо, потому что примерно все следят за подкастом Дианы и наши фото есть в Сети.
Значит, он готов. Значит, тут повсюду ловушки. Вероятнее всего, мы сидим в одной из них. Он внизу, но мы под контролем. Или это паранойя? Что сильнее самых страшных последствий? Страх. Именно он есть цель любого теракта. Выбить почву из-под ног, заставить сомневаться в своей безопасности, в тех, кому доверяешь».
Я замер с бокалом в руке. Диана, не отрываясь, смотрела мне в глаза.
Боже мой…
«А что, если его спокойствие означает не готовность к прыжку, а непричастность к убийствам? Тогда выходит, что с Костей мы ошиблись. И с Кончиковым тоже. Не ошиблись мы в тот самый раз, когда нас сознательно отвели от правильного пути в составлении профиля. И в момент, когда мы были опасно близки к свидетелю, который бы вывел нас на убийцу. Как нас отвлекли?
Единственно возможным способом.
Заставить сомневаться во всем, что тебя окружает. Бояться собственной тени. Не доверять своему дому. Не доверять своим мыслям. Или, наоборот, доверять им, пока тебе кто-то прямо не скажет об обратном?
Ох, черт, неужели…»
По лестнице кто-то поднимался. Я выглянул из-за спины Дианы и увидел бортпроводницу салона бизнес-класса.
Склонился к Диане и сказал:
— Все убийства были совершены изящно, в каждом из них задействована хорошо проработанная манипуляция. Возможно, с применением шантажа, как было с Отлучным. Помни об этом постоянно. Ни с кем не говори. Не обсуждай ничего. Только со мной, поняла? Никому не доверяй.
— Извините, — сказала бортпроводница. — Ваша подруга просит вас спуститься. Насколько я поняла, ей плохо и нужно какое-то лекарство.