Обитателей на этаже было много, сюда еще дополнительно переселили людей из сгоревшей части здания. Запах гари никак не исчезал из помещения. Как Юлька ни трудилась: раскладывала по углам уголь — натуральный поглотитель запаха, терла полы с ароматизатором, но запах был очень стойкий и просачивался в самые дальние уголки.
— Зачем ты пол трешь без конца? — удивлялась Кристина.
— А ты разве не чувствуешь это зловоние? У меня весь нос забит, горло и даже уши.
— Ты как принцесса на горошине! Да по мне пусть воняет гарью, это в сто раз лучше, чем мочой. Все туалеты, палаты пропахли! А гарь — это так, почти духи «Красная Москва».
Кристина знала, о чем говорила, во всем помещении дома престарелых постоянно стоял резкий, специфический аммиачно-ацетоновый запах. Когда смешивались два запаха — мочи и гари, амбре стояло невыносимое и мерзкое.
Глафира Сергеевна Юшкова с утра была не в настроении, кашу ела плохо, чай вообще пить отказалась.
— Вы что сегодня, Глафира Сергеевна, бастуете? — Юлька убирала нетронутую посуду.
— Да зубы у меня нынче болят, вот и есть не могу.
— Я скажу Кристине, чтобы вас к зубному записала. Он по четвергам приходит.
— А сегодня что? — Обитатели учреждения плохо ориентировались в днях недели, да и было это им безразлично.
— Сегодня понедельник, но если боль острая, я попрошу Кристину, чтобы врача раньше вызвали.
Контакт с Глафирой никак не устанавливался, а ведь она последняя видела той ночью Прасковью Щукину и целый год жила с ней в одной комнате. Юшкова нехотя поддерживала разговор на другие темы, но когда речь заходила о Щукиной, замолкала. Это Юльке категорически не нравилось, поэтому, если появилась хоть какая-то зацепка, надо ее использовать. Кристина разводила лекарство в процедурной.
— У Глафиры Сергеевны зубы болят, до четверга ждать долго.
— До какого четверга?!
— Ну, когда стоматолог сюда на осмотр приходит.
— Слушай ты эту бабку, у нее зубов давно нет, что у нее там болеть может?!
— Как нет? Она сегодня от завтрака отказалась, говорит, зубы болят.
— Последний зуб ей удаляли в мое дежурство месяца три назад. Нечему там болеть. Да и забыла она, что нет у нее зубов и что врач к ней приходил. Памяти-то у бабок совсем нет. И что ты ее возвеличиваешь, Глаша она, а не Глафира Сергеевна. Мы тут всех по именам зовем, замучаешься по отчествам. Она еле шевелится, ты из-под нее дерьмо выгребаешь каждый день, а туда же — Сергеевна. Она сама, поди, уже свое отчество не вспомнит.
— Ну, ей лет-то много, неудобно.
— Неудобно памперсы через голову надевать. А не поела — и хорошо, памперс дольше послужит, менять лишний раз не придется. Кстати, она ведь совсем недавно ходячая была, да шустро так по коридору двигалась, а вот, поди ты, улеглась. Это после пожара с ней такое приключилось.
— А до пожара она была ходячей?
— Бегающей!
— Ты ничего не путаешь?
— Я тут пять лет на посту, мимо меня муха не пролетит, не то что бабка не прошмыгнет. Это Нинка-коза дежурила в ту ночь, когда пожар был, недоглядела за стариками, спала, как всегда, в подсобке. Ну ты уж меня не сдавай, про это никто не знает, это Нинка мне от страха рассказала, а потом попросила молчать. А то выгонит ее Антонина, как пить дать выгонит, а куда ей одной с маленьким ребенком деваться?
— Я — могила, не переживай.
— Да мне что, это пусть Нинка переживает. Я в ночь редко дежурю, только разве что на подмене. Старики ведь и ночью покоя не дают, то по десять раз в туалет ходят, то пьют, то с разговорами пристают. Я кофе всегда крепкий с собой беру, и проблем нет — сна ни в одном глазу.
— Странно, что пожар случился, непонятно.
— Да все тут понятно, мы каждый день как на передовой, бабки знаешь тут что отмачивают, только держись! Вот та, что в огне задохнулась, Паша, очень высокомерная была, как будто одолжение делала всем нам, что жила здесь. Антонину Тонькой называла, я даже подумала: может, они были знакомы, но старуха сказала, что нет. Резкая бабка была, скажет, как отрежет. В третьей палате дед лежит, когда-то был большим начальником, но неудачно нырнул в воду, когда купался. Перелом шейного позвонка. Говорит, первый месяц жена и друзья ходили в больницу, поддерживали, а потом как исчезли все. Вот у нас тут год живет, не может шевелиться.
— А как эта Паша в ночь пожара в дальнем коридоре оказалась? Ведь если бы она в палате лежала, то ничего бы не случилось. Глафира Сергеевна вон жива.
— Да черт их знает, этих бабок! Я не разрешаю по ночам шариться, всех лежать заставляю. Не гуляют они у меня по коридорам, туалеты у многих в палате. А Нинка — добрая душа, вот на ней и ездят все почем зря.
— Кристя, я все-таки Глафире Сергеевне скажу, что врача ждать не надо, а то я ей обещала.
— Ну, будто помнит она про твое обещание! Я вот десять минут назад в четвертой палате укол бабке делала, захожу в эту же палату уже к другой со шприцем, а моя «уколотая» так мне капризно и говорит: а мне когда укол будете ставить? Я говорю, только тебя уколола, а она мне — нет, не было укола, ставьте немедленно, а то жаловаться буду. А жаловаться надо на себя, на свою башку бестолковую.
Глафира Сергеевна смотрела в потолок, в ее взгляде было равнодушие.
— Глафира Сергеевна, мне сказали, что нет смысла к вам стоматолога вызывать, нет у вас зубов, все выдернули. Подумайте, у вас точно зубы болят или нет?
— Раз нет зубов, значит, и болеть нечему, — покорно согласилась женщина.
— Мне настроение ваше не нравится, честное слово!
— Какое тут настроение, когда лежишь и смерти ждешь.
— Мне Кристина сказала, что еще недавно вы по коридору бегали.
— Врет твоя Кристина.
— Да зачем же ей врать? Вы просто забыли, наверное, об этом?
— Ты что думаешь, я дура? — Старая женщина хитро прищурилась. — Я тут умнее многих. Не бегала я никогда, лежачая я. Еду ты мне сюда сегодня приносила? Про зубного ты мне говорила, обещала на четверг меня записать?
— Я, — растерянно сказала Юлька.
— Вот видишь, значит, я в своем уме.
Догадка, которая Юлю внезапно пронзила, сначала никак не укладывалась в сознании и казалась дикой, но единственно верной.
— Глафира Сергеевна, вы просто не хотите выходить из палаты?
Глафира замолчала, и Юлька словно уткнулась опять в темный и безжизненный экран человеческого «я».
— Не хочу выходить. Нельзя мне отсюда выходить, — словно выдавила Юшкова.
— Почему?
— Убьют меня, — зашептала Глафира. — Пашу вон убили, и меня убьют.
Глава 13
Любовь — что зеркало: разобьешь — не склеишь.
Наши дни
Утром Надя Метеля решила, что именно сегодня она сделает важный для себя звонок в дом престарелых. Юля Сорнева не остановится, есть у нее такое журналистское качество. Надежда успокаивала себя тем, что нет такого человека, который бы никогда в жизни не поддавался искушению. Она поддалась, женщины — слабые создания. Вот и теперь проявила она слабость, мучается от любви, читая письма из своей интернет-почты. Да разве может быть что-то серьезное с заморским красавцем, но так хочется верить в невероятное, да и невозможно устоять, когда читаешь эти обжигающие слова любви.
«Моя королева, Добрый вечер и как был ваш день? Я молюсь что на этой неделе принести большую радость и счастье нам Аминь и аминь и аминь. Я держать глядя на картинку фото. Вы так красиво, где вы получите красоты? Я видел сон. Я мечтаю о тебе вчера вечером, что мы были собирание цветы и фрукты на зеленой земле, но я до сих пор не понимаю, что означает сон. Я знал, что вы моя жена и будет посылать письмо по электронной почте. Я по работе уехал в Австралию на большом корабле. Когда я вернусь из моей поездки, я будет летать в вашу страну, чтобы встретиться с вами, так как у меня иммунитет паспорт летать по всему миру, я думаю, что только деньги, которые мне нужно будет провести мой билет. Не беспокойтесь меда я стою на мои слова. Мне все равно, что когда-нибудь это будет стоить мне встретиться с медом, вы, я иду. Я действительно пропустил вас так много, что я не могу объяснить. Я люблю вас мед и отмечая его можно изменить. Просьба принять хороший уход за вашей собственной личности для меня и сказать любой человек, который приходит ваш путь что вы женаты уже мне cos ревную из вас. Люблю тебя сейчас и всегда малыш».
Она стала верить в совпадения, потому что из миллионов вариантов желающих познакомиться в Интернете она встретила мужчину, который разделяет ее взгляды на жизнь, а это один из главных признаков настоящих отношений. Совпадения не случайны, они происходят тогда, когда человек готов к тому, чтобы они произошли. Женой ее еще никто и никогда не называл. Она перечитывала любовные строчки, и все неточности перевода казались ей милыми и приятными.
— Я буду летать в вашу страну, чтобы встретиться с вами, — шептала она, повторяя его слова.
Огонь любви, который зажегся в ее сердце, становился все сильнее, и мир, где она была сама собой, становился хрупким, а в другом мире, мире любви и страсти, она никогда не жила. Он сказал, что собирается приехать к ней! Это было совсем невероятно. Надя придирчиво рассматривала себя в зеркало — не красавица, морщины под глазами. Надо будет посоветоваться на работе с Милой Сергеевной, у нее все косметологи знакомые. Метеля никогда не занималась своей внешностью, не до этого было, долгие годы ухаживала за матерью. Теперь пожинает плоды: на руках — дряблая кожа и некрасивые ногти, что-то надо делать и с прической, она к сорока годам так и не смогла расстаться с длинными волосами, но знает, что ей пойдет стильная стрижка, так говорила Сорнева. Надя заскрипела зубами, потому что опять вспомнила, что собиралась позвонить в дом престарелых, и решила, что позвонит после обеда.
На работе она тут же посмотрела сонник: Виктор писал ей, что видел сон, где они вдвоем собирали цветы, и ей хотелось сон разгадать. Сонник утверждал, что это — к встрече, встрече, которой она очень боялась и очень хотела. А вдруг она покажется ему старой и страшной? Как после этого жить? Работа абсолютно не шла в голову.