— Она могла следить за вами! Тебе это в голову не приходило? Саша — мужчина видный, с деньгами, какая жена захочет его терять?
— Следила за нами? Нет, я об этом не подумала. Я напугалась очень.
— Да, некрасивая сцена, наверное, получилась, — довольно улыбнулась Паша, вспоминая, как настойчиво предлагала Кларе Андреевне взять ключ от квартиры, где ее муж собирался встречаться с любовницей.
Гулько отказывалась, нервничала, не верила.
— Паша, мне кажется, это из области фантазий. Мой муж — не идеал, но чтобы ходить по чужим квартирам с молоденькими девушками — вряд ли.
— Клара Андреевна, мне, в общем, все равно, с кем и куда ходит ваш муж, но об этом уже весь город говорит. Мне обидно, когда говорят, что жена узнает обо всем последней. Может, я, конечно, и жалеть буду, что сказала вам лишнее, меня клиентка просила ничего вам не говорить, но я, как порядочный человек, считаю, что вы должны об этом знать.
Клара Андреевна помолчала и еще раз уточнила:
— Ты действительно уверена в том, что говоришь?
— Абсолютно, — на лице парикмахерши не дрогнул ни один мускул.
Прасковья Щукина знала, что делала, она хотела уничтожить Александра Гулько, человека, который отверг ее любовь и предпочел ей незатейливую молоденькую ученицу. Любовь, снизошедшая как внезапный обвал, сжигала ее изнутри, она набирала силу, заглушала разум, сочилась ядом, ненавистью, убивая все вокруг. Ей казалось, что она мчится к обрыву со скоростью света, и еще немного, еще чуть-чуть, и она сорвется вниз, в никуда. Больнее ей уже не будет.
— Хорошо, давай ключ и говори адрес. Наверное, ты права, позориться самому — это одна история, а позорить семью — это уже другая.
— Ключ будет лежать под ковриком. Вы просто возьмете его.
— А откуда у тебя этот ключ? Кто его туда положил?
— Случайное совпадение, вы не поверите. Да и не надо вам этого знать, Кларочка Андреевна! Женщины помогают друг другу просто так и хотят, чтобы их имена не назывались.
— Хорошо, но, Паша, только у меня громадная просьба: пусть этот разговор останется между нами.
Паша понимала, что ее месть мужчине выглядит глупой, непорядочной, но была она такой сладкой! Паша совсем не думала о том, что все, что мы делаем, к нам же и возвращается.
Она представляла, какое потрясение, какой шок, какое унижение испытает Гулько. О других женщинах — Кларе и Рае — Прасковья думать не хотела. Главное он, Александр Гулько, будет наказан. Теперь, слушая Райку, она чувствовала, что теряет самообладание, а в душе мучительно разливается сладкая и липкая патока, которая заполняет черной краской все уголки души. От этого ей становилось радостно и легко.
— Я успела убежать! — выдохнула Рая.
— То есть в руки жены ты не попала?! — рассмеялась Паша. — А зря! Надо было тебе начистить рожу, синяков понаставить, чтобы неповадно было к чужим мужикам в постель прыгать. Я тебя ведь предупреждала!
— Предупреждала, но я не думала, что так получится.
— И он, наверное, тебя не защитил, не объяснился с женой, не сказал, что разводится с ней?
— Нет. Он тоже испугался.
— В общем, сбежала ты.
— Да, она, жена его, вообще в мою сторону не смотрела. Она смотрела только на него. Я не помню, как я оделась и выскочила. Паш, что теперь делать-то? Жена ему такую головомойку устроит, что он ко мне на пушечный выстрел не подойдет.
— Может, и к лучшему? А то так бы и кормил тебя обещаниями, а сам на юга с семьей ездил бы. Ты хотела определенности? Вот, наконец, определенность есть.
— Он не женится на мне. Я больше ничего не хочу.
«Я тоже», — подумала про себя Прасковья.
В дверь постучали.
— Девчонки, открывайте! Паша, там к тебе пришли!
— Если это его жена, то меня тут нет и не было. Не сдавай меня!
— Да сиди уж, кому ты нужна!
Паша повернула ключ.
— Кто там пришел? У меня запись клиентов на сегодня закончилась.
У стойки администратора стояла молодая девушка, и Прасковье Петровне показалось, что она где-то ее уже видела.
— Вы ко мне?
— Да, я Таня, я помощницей работаю у Гулько, у Клары Андреевны!
— Ну конечно, Таня, я вас вспомнила! Мы встречались.
— Прасковья Петровна, случилась беда, — она понизила голос и заговорила почти шепотом. — Клару Андреевну арестовали!
— Что случилось?
— Я толком не знаю, но мне сказали, что она убила своего мужа. Такого просто не может быть!
— Убила? Вы не бредите?
— Мне следователь звонил, а потом трубку Кларе Андреевне передал. Так вот, это мне следователь и сказал, что она задержана на месте преступления и обвиняется в убийстве мужа.
— А Клара что?
— А она просила, чтобы вы Сашеньку забрали пока, на время. У нее ведь родных никого нет, а у меня семья, дети, я только до осени согласилась у них работать. Временно.
— Для меня это неожиданная просьба, я даже не знаю, что сказать.
— Я вам Сашеньку сейчас с вещами привезу? Хорошо?
Паша вспомнила девочку-старушку с большими венами на голове и ее затошнило.
Глава 39
Искренность в небольших дозах опасна; в больших — смертоносна.
Наши дни
В отделении следственного комитета Антонина Котенкова успокоилась совсем. Единственное, от чего ее передергивало, так это от присутствия рядом Геннадия Крючкова. С бывшим любовником ей предстояла очная ставка, но сначала следователь беседовал с ней. Адвокат Антонины Александр Иванович Родионов, тоже мужчина из ее «бывшего любовного состава», приехал быстро и только спросил:
— Тебя с поличным задержали?
Антонина объяснила, как все складывалось, умолчав только, кому и как она отдала деньги, да и вообще что эти деньги были. Тоня теперь не доверяет бывшим любовникам. Родионов сориентировался мгновенно.
— Тогда мы ничего не признаем, ты все отрицаешь.
— Крючков будет давать показания против меня, там возможны обвинения в финансовых махинациях.
— А какая муха его укусила?
— Откуда же я знаю, какие мухи кусают вас, мужчин!
— Давай тогда «первый тайм» отстоим, тебя выпустят под подписку о невыезде, а там дальше все обсудим. Ну, Гена, ну, дает!
«Все вы предатели», — подумала она.
Неожиданно вспомнился Никита Щукин, нагло-решительный, ласково обнимающий, таким она его знала и таким любила. Последний долг и ему, и его матери она отдала — похоронила Прасковью Петровну и венок положила «От любимого сына». Больше никому и ничего она не должна, только сама себе.
Интересно, ее муж разведется с ней сразу? Перед сыном будет неловко, но он мальчик большой, переживет. Крючков сидел за столом напротив нее и старался не смотреть на Антонину. Она вдруг вспомнила, как он звал ее замуж, и ей стало смешно. Да уж, отношения с Геной — это не безобидный ожог крапивой. Зачем она легла с ним в постель? Где ее ошибка? Она не погрузилась в его внутренний мир, не выяснила его жизненные ценности. Зачем? Да и не нужно ей все это, она не охотница на мужчин, и наплевать ей на Генины ценности. Его главная ценность — умение зарабатывать деньги, обирая стариков. В этом их интересы сошлись, а все остальное, любовно-постельное, лишь приложение к производственной деятельности, хотя справедливости ради она честно скажет себе — ей было хорошо с ним. Слез раскаяния у нее нет, а если нет раскаяния, то и преступления не было. А ее кто-нибудь по жизни пожалел? Может, нынче упокоившаяся бабка Щукина или ее сын Никита, который растоптал ее душу, переступил и уехал далеко за границу за счастьем. Тоне не нашлось места в его жизни. Как она тогда не сошла с ума, не наложила на себя руки? Она тоже никого не жалела, у нее были хорошие учителя. И потом, государство бесплатно приставляет медсестер к немощным старикам, определяет их бесплатно в дом престарелых доживать свой век. У старых и немощных один конец, но о стариках государство подумало, а вот о тех, кто выносит судна из-под них, нет. Зачем государству деньги от продажи стариковских квартир? Они исчезнут бесследно, как в черной дыре, в пространстве и времени, а вот тем, кто поддерживает стариков, могут помочь.
Интересно, та санитарка передала деньги Кристине? Антонине деньги пригодятся, мало денег не бывает. Единственное чувство, которое она сейчас испытывала, это досада, что придется сейчас слушать глупое раскаяние бывшего любовника, что вскроются все их общие дела и махинации и, возможно, он попытается сделать ее виноватой. Ох, Гена, Гена! Крючков словно очнулся, перехватил ее взгляд и состроил печальную гримасу — прости.
Родионов был внешне спокоен, хотя недоумевал, что же случилось с его бывшим подопечным Геной Крючковым, который уже отсидел за мошенничество. Интересно, а Антонина в курсе его тюремной биографии? Вряд ли! Она — баба осторожная, просто так водиться с ним не стала бы. А ведь спала, чертовка, спала с Генкой, иначе не пустилась бы с ним в финансовый беспредел. Вот бы знать, что у Гены там за козыри и почему он решил подставить Антонину? Значит, взяли его за жабры так, что он предпочел сдать Котенкову. Что же на него такого накопали?
Вся адвокатская деятельность Александра Ивановича Родионова подтверждала правило — главное, не признаваться, но если уж обвинение что-то «выкатывает», то он будет искать смягчающие вину обстоятельства. Родионов наблюдал за происходящим. Антонине он выставил все пятерки, потому что держалась она с достоинством, все отрицала, пояснения давала грамотные. Но тут Родионов услышал, как у следователя зазвонил телефон — резко, настойчиво, и по тому, с каким эмоциональным напряжением разговаривал следак, Александр Иванович понял: случилось что-то из ряда вон выходящее. У него было адвокатское чутье, и оно редко подводило. Так и есть! Следователь произнес все очень быстро.
— Для устранения существенных противоречий в показаниях и установления истины, уточнения отдельных обстоятельств данная очная ставка считается законченной, и сейчас сюда подойдет еще один участник событий. Геннадий Иванович подождет нас в соседнем кабинете. Возражений не будет?