— Значит тогда у тебя не было такой способности. А когда она у тебя появилась?
— После того… после нашей встречи. — догадывается Читосе и подносит ладони ко рту: — значит…
— Значит, что-то из факторов либо пробудили твои способности, либо — помогли тебе тренироваться так, что ты стала как прожжённый ветеран. В любом случае это надо изучить и … по возможности никому об этом не говорить, а то меня на части разрежут и в лабораторию утащат. На опыты — вздыхаю я.
— Офигеть. — выдает Майко: — а я всегда знала, что надо с этим парнем трахаться.
— Хм. Повышение уровня через постель. — выдает шуточку Акира. Акира?! Да что с ней сегодня творится?
Глава 27
Глава 26
POV Читосе, «Диана», участник команды Сумераги-тайчо, ганфайтер.
В больших городах уже давно не было касс по продаже билетов, стояли автоматы. Но на железнодорожном вокзале Сейтеки еще стояли обычные кассы с обычными кассирами внутри. Поэтому Читосе пришлось отстоять небольшую очередь, перед тем, как наклониться к заветному окошку и произнести:
— Один билет до Токио, пожалуйста. — кассирша, пожилая женщина с неизменной улыбкой, наклонила голову и спросила, хочет ли Читосе сразу прибрести и обратный билет, или это поездка в одну сторону.
— Билет до Токио. В одну сторону. — сказала Читосе. Сердце немного защемило, какой-то странной тоской. Кассирша выдала билет и сдачу. Читосе убрала все в карман и отправилась в зал ожидания. У нее было еще полчаса до прибытия поезда, и она не хотела выходить обратно в город, как будто что-то там, снаружи могло изменить ее решение.
Она понимала, что поступает глупо. Что ей надо было просто обратиться к Сину, к Майко или даже к Акире. Что Син бы что-нибудь обязательно придумал, он умеет придумывать, что Майко сказала бы «почему бы и нет, давай надерем им всем задницы», а Акира — достала все необходимое. Но она не хотела… не хотела беспокоить их? У команды сейчас и так много забот, все еще не отошли от боя в особняке Джиро. Или — боялась услышать отказ? А может быть — боялась услышать согласие? Ее месть была делом настолько личным, что она с трудом могла об этом думать, не то, что произнести это вслух.
— Карфаген должен быть разрушен. — сказала она. Син рассказывал эту историю про то, как в древнем Риме один старик сенатор знал, что в мире не могут сосуществовать его отечество и Карфаген. Но народ в Риме был праздный и никто не воспринимал его пламенные речи в сенате. И тогда этот старичок дал себе клятву, что до тех пор, пока войска Рима не войдут в Карфаген — до этих самых пор, он каждую свою речь, каждое свое предложение будет заканчивать словами — Карфаген должен быть разрушен.
Представь себе — говорил Син и его глаза смеялись — как он заходил в булочную и такой — мне две булки белого и одну ржаного и Карфаген должен быть разрушен. Или в постели — дорогая, у тебя такая классная задница, но Карфаген должен быть разрушен. Ты только представь, как над ним потешались мальчишки на площадях, соседи, городские сплетники и все граждане славного города Рима. И через некоторое время — в порядке хохмы — они стали повторять эту присказку. Да, ты сегодня просто красотка, дорогая, ах, кстати — Карфаген должен быть разрушен. Или — Эй, а классно мы вчера погуляли, Карфаген должен быть разрушен. Через полгода весь Рим повторял эту фразу.
Тут Син перевернулся на живот и его глаза стали серьезными. А еще через некоторое время — сказал он — еще через некоторое время железные легионы Рима вошли в город Карфаген, разрушили его до основания и засыпали то место, где он стоял — метровым слоем соли. Чтобы ничего и никогда здесь уже не выросло. И эта история, дорогая Читосе о том, как слово иногда становится грознее любого оружия. Знаешь, сейчас все еще есть город Рим, и мы с тобой как-нибудь туда слетаем, походим по узким улочкам и полюбуемся на Колизей. Но нет города Карфаген. Нет такого народа — карфагеняне. Не осталось даже их языка. И все потому, что однажды один смешной старичок сказал, что Карфаген должен быть разрушен. И решил повторять это, пока Карфаген не падет.
— Что? — услышала Читосе и очнулась от своих размышлений. Напротив нее стоял маленький мальчик и указывал на нее пальцем: — Что ты сказала?
— Я говорю — Карфаген должен быть разрушен. — сказала Читосе, присев на корточки, так, чтобы сравнятся с мальчиком ростом: — обязательно должен.
Тут подбежала мама мальчика и торопливо кланяясь извинилась за неудобства, сказала мальчику что пальцем показывать неудобно, извинись перед тетей сейчас же, извините, мы на поезд опаздываем. И они убежали вдаль по перрону, а Читосе посмотрела им вслед.
Читосе встала. Ее поезд вот-вот подойдет ко второму пути. Воспоминания вдруг захлестнули ее, и она стиснула кулаки, так, что пальцы побелели. Запах. Отвратительный мужской запах. Руки. Сперва ей было стыдно, страшно… а потом — только больно. Просто — больно. И этот голос, который шептал ей в ухо — «Тебе же это нравится, детка…». Голос, который всегда приходил к ней ночью, который звучал у нее в голове в кошмарных снах. Тебе же это нравится, детка.
Она помотала головой. Она теперь не та, что была прежде. Она — сильная, она — уверенная в себе. Она — ганфайтер. В ее чемоданчике, на самом дне, прямо под полотенцем и сменной одеждой, лежат два ее пистолета, ее любимые CZ85, десять снаряженных магазинов к ним, принадлежности для чистки и несколько пачек патронов. И если этого не хватит, у нее на поясе, под пиджаком — нож. А еще — решимость. Ярость. Гнев. Злость.
— Карфаген должен быть разрушен. — сказала она, глядя как на второй путь прибывает ее поезд.
В Токио шел дождь. Вечерний город был освещен миллионом огней, неоновых вывесок, рекламных щитов и просто окон. Улицы были наполнены куда-то спешащими людьми с зонтиками. Читосе не стала брать в автомате зонт, ей почему-то хотелось промокнуть под дождем, промокнуть до нитки, как в детстве, когда шел ливень и они с соседскими мальчишками стремглав бежали домой с речки. Впрочем, дождь был легким и лишь едва оседал на плечах мелкими каплями. Она зашла в отель-автомат, расплатилась наличными (никаких карт!) и прошла в открывшуюся дверь. Маленький номер, где большому человеку и развернутся негде. Кровать, душевая кабинка, стол, стул.
Она разделась и открыла душевую кабинку. Придирчивым взглядом посмотрела на свое отражение. В зеркале отражалась симпатичная обнаженная девушка, с хмурым лицом. В голове снова зазвучал голос — «тебе же это нравится детка!»
Она помотала головой, закрыла дверь в кабинку. Открыла свой чемоданчик. Комбинезон. Тяжелые ботинки. Кепка. Полумаска. Ремень. Крепления для кобуры. Для другой кобуры. Паучеры для запасных обойм. Остальные обоймы — по карманам. Ножны для ножа. Нож. Перчатки с защитой для костяшек. И сверху — плащ. Она убрала полумаску под кепку и еще раз открыла дверь в кабинку. Удовлетворенно хмыкнула. Запинала чемодан с оставшимися вещами и одеждой под кровать. Закрыла глаза, вдохнула и выдохнула. Этому она научилась у Акиры. Если тебе страшно, то знай, что страх это всего лишь ощущение от приподнятой диафрагмы — под ложечкой сосет, да? — говорила Акира, ты просто выдохни, выдохни из всех сил, весь воздух, а когда у тебя не останется воздуха в легких — прикуси язык и выдохни еще. До конца. Твоя диафрагма встанет на место и тебе не будет страшно.
Читосе посмотрела на себя в зеркало еще раз. Страшно все равно было. Много мыслей, много страхов — она же одна, если что произойдёт, рядом нет Сина и его исцеляющей крови, а что если не получится, что если снова этот голос…
Но кроме страха — были и другие чувства.
— Карфаген должен быть разрушен — сказала она своему отражению. Отражение кивнуло — оно тоже было согласно с этим. До основания и засыпать солью, ублюдки, чтобы ничего уже не выросло.
Студия «Черная Бабочка» находилась в подвале обычного офисного здания на окраине Токио. Никто и предположить бы не смог, что в здании, двенадцать этажей которого занимали самые обычные, легальные фирмы, что в этом самом здании, в подвале — находится подпольная порностудия. Порно в Японии считалось вполне себе легальным и если не учитывать странные моменты в законодательстве, — то снимать и показывать можно было практически все. Поэтому подпольная студия — это был явный звоночек для правоохранительных органов. Вот только полиция не спешила ничего предпринимать по этому поводу. И Читосе едва успела сбежать из полицейского участка, как только поняла, что помощи ей ждать здесь не стоит, а вот навести на нее громил из службы безопасности студии — полиция как раз сможет. И сделает.
Стоя перед дверью в офисное здание, под легким летним дождем, Читосе задумалась. Могла ли ее жизнь пойти по другому пути? Возможен ли был иной исход, чем тот, что сейчас — когда она стоит в плаще перед этой дверью, а на ее бедрах, в кобурах — дремлют верные «восемьдесят пятые». Тогда она никогда не побывала бы за этой дверью, никогда не услышала бы «тебе же это нравится, детка»… но тогда она не узнала бы Майко, Сина и Акиру. Эти несколько недель, что они провели вместе — были лучшими неделями в ее жизни. Было и страшно и смешно и даже немного стыдно, но все равно было классно. Сейчас она понимала, что поступает неправильно по отношению к ним, к людям, которые приютили и защитили ее, но «пепел Клааса» стучал в ее сердце. И Карфаген, Карфаген — должен быть разрушен, а его люди — уничтожены, а место — сожжено и засыпано солью. Потому что в этом мире не могут одновременно сосуществовать Читосе Юи и студия порно под названием «Черная Бабочка».
— Извините. — сказала она вслух, еле шевеля губами: — простите меня, Майко-сан, Син-кун, Акира-сан, простите, но… — и она стремительно вошла в здание.
Несмотря на поздний вечер офисное здание было открыто и в кабинке у турникетов дремал пожилой охранник. Услышав как открывается дверь, он вскинулся и посмотрел на идущую Читосе.
— Добрый вечер! — сказал он: — могу я взглянуть на ваш пропуск? К сожалению, после окончания рабочего дня, вход только по пропускам.