— Не буду спорить. — пожимает плечами Читосе: — невозможно, так невозможно. Но как говорит один мой друг — все возможно, если у тебя есть цель и воля ее исполнить.
— Я сдаюсь. — Торовец бросает пистолет и поднимает руки: — ты — супер.
— Сдаешься? А ты знаешь, что в этом самом здании в подвале находится студия, где насилуют девушек и снимаю это для продажи? Вижу, знаешь.
— Пожалуйста! У меня жена и ребенок…
— Карфаген. Должен. Быть. Разрушен. — отчеканила Читосе. Банг! Ноль.
Она вышла наружу, в вечерний город, поставив лицо легкому летнему дождю. Ее пистолеты уютно лежали в кобурах на ее бедрах, у нее больше не осталось патронов. Где-то вдалеке завывали сирены, а она стояла на ступеньках и смотрела вверх и капли дождя стекали по ее лицу, смешиваясь со слезами. Тебе же это нравится, детка? Да, подумала она, теперь — нравится. Так и должно было быть. Жаль, что она подставила свою команду, первых людей в жизни, которые поверили в нее. Жаль, что ее никогда не простят за такое предательство, за действия вопреки интересам команды… Очень, очень жаль.
Но Карфаген должен был быть разрушен и он разрушен. Жить? Зачем? Теперь, когда она исполнила свой долг, когда от нее отвернутся ее друзья, единственные люди, которым она была нужна — зачем? Она засмеялась. Горько. Жалко, нет Акиры с ее портсигаром — попросила бы закурить.
— Руки вверх! — раздается вопль. Читосе едва поворачивает голову на голос. Подкрепление. Конечно, после того как сработала сигналка в подвале — ребята из офиса вызвали подкрепление. А у нее нет патронов. Да и зачем? Сейчас она выхватит свои разряженные «восемьдесят пятки» из кобур и ее застрелят. Да. Так будет лучше.
Она выхватывает пистолеты, знакомым, сотню раз отработанным движением, слышит выстрелы и зажмуривается, ожидая ударов пули в плоть…
— А ну-ка! — раздается знакомый голос и душа у Читосе застывает в радостном недоумении. Неужели? Она открывает глаза и видит кровавый щит, застывший над ней. Где-то неподалеку уже раскидывает врагов Майко, рядом с неприметным фургоном стоит фигура в красном костюме от Армани.
— Ребята… — говорит Читосе и комок застревает у нее в горле: — ребята. Простите меня…
— Садись давай, пока Майко их занимает. — говорит Акира и открывает дверь в фургончик.
— Гир номер два! Самурай! — кричит Майко ускоряясь и через пару секунд все противники лежат на земле.
— Ну вот. — кровавый щит спадает и Читосе видит такую родную улыбку Сина: — я ж говорил, что Читосе справится. Мы только на выходе помогли. У тебя что, патроны кончились? А я говорил, что патронов…
— Много не бывает. — кивает Читосе и вдруг кидается ему на шею, захватив по дороге и Акиру: — ребята…
— Ну-ну. — похлопывает ее по спине Акира: — телячьи нежности в машине, на выезде из этого дерьмового города.
— Ты чего, плачешь? — говорит Майко, проходя мимо: — собрались уже, валить надо. — сзади что-то грохнуло, стекла в холле офисного здания вылетели и повалил густой дым.
— Ты туда еще и взрывчатку подложила? — спросил Син, подняв бровь.
— Карфаген должен быть разрушен. — сказала Читосе, глядя на всех сияющими глазами. Син вздохнул. Обнял ее.
— Моя девочка совсем подросла. — сказал он: — и уже взорвала свою первую порно студию.
Глава 28
На школьном стадионе опять играли в футбол. Я сидел в клубной комнате и смотрел в открытое окно. Было жарко, обычно окна закрывали, однако не в клубной комнате Литературного клуба. Потому что на своем обычном месте была Юки, — на диване и с книжкой. Когда Юки устраивалась на диване — через некоторое время в клубной комнате становилось прохладно, и это было настоящей проблемой в холодное время года, я видел тут три электрических обогревателя и разобранное котацу. Но летом, летом быть в одной комнате с Юки, когда она расслаблялась — это просто удовольствие. Приходилось даже открывать окна, чтобы не замерзнуть. За спиной раздавалось легкое позвякивание — сестрички Сато собирали чайный набор в маленькое красное пластмассовое ведро — чтобы сходить и помыть в ближайшем женском туалете.
При всей своей роскоши (для клубной комнаты нашей школы) Литературный Клуб все же не имел своей собственной раковины с краном, или душевой кабинки. Душевые кабинки были только на первом этаже, при спортзале. Потому после каждого чаепития, наши близняшки загружали красное пластмассовое ведро и шли мыть посуду, по дороге вполголоса о чем-то разговаривая. Вот и сегодня они быстро собрали чашки и блюдца, аккуратно сложили их в ведро и, удалились за дверь. Я слышал, как они, удаляясь, хихикают в коридоре. Вот мы и остались одни. Я и Юки, Снежная Королева. Хорошо, прохладно. Я закрыл окно. Подошел к книжной полке. Сегодня не хотелось никуда бежать, Читосе вместе со своим катарсисом сейчас спит на квартире у Майко, под неусыпным контролем двух других хищниц. Акира сказала, что не шутила насчет коробки мороженного и пяти бутылок шампанского, так что им будет чем заняться. Так сказать, групповая психотерапия после сеанса массового убийства. Рекомендую.
С книжной полки взял Ярослава Гашека. Интересно, что в библиотеке Литературного Клуба есть и такие книги. Хмыкнул, полистав книгу. Конечно, она же написана в двадцатые годы, до этого момента мой мир и этот еще не разошлись в исторической перспективе. Так что все было абсолютно, как и в моем мире — сам Гашек умер в двадцать втором, так и не дописав эту замечательную книгу. Всегда жалел о смерти именно этого писателя, ведь в «Приключениях бравого солдата Швейка» его герой даже до фронта не дошел. А вадь сам Гашек и на фронте и в русском плену побывал. И вместе с Чешским корпусом участвовал в интригах вокруг так называемого золота Российской Империи. Сколько всего интересного было бы написано, если бы он не умер в двадцать втором. Я вздохнул. Неожиданно, правда, что книга, где на каждой второй странице поминается «жопа», «задница» и «дерьмо» — стоит на полке утонченного Литературного Клуба. С другой стороны и Тартарен из Тараскона далеко не Джейн Эйр. Что-то да говорит о Снежной Королеве, нет? Я посмотрел в ее сторону. Юки полулежала на диване, читала книжку и покачивала ножкой. От нее по комнате исходили ощутимые волны прохлады. Весь день крепится, бедняга, нельзя в классе прохладу выдавать, а после уроков — расслабляется. Поставил книгу на место.
— Это правда? — раздался вдруг голос. Я повернулся. Снежная Королева положила книжку на живот и посмотрела на меня. Таким, знаете строгим взглядом, после которого начинаешь мысленно вспоминать, что именно ты натворил и какая за это будет кара. Я-то знаю, что мы натворили и примерный размер наказания уже успел подсчитать. Тут отработкой после уроков не обойдешься. Двадцать трупов в особняке, плюс еще … ну допустим двадцать в Токио. Посчитать тщательней не удалось, Читосе им разнесла все нахрен. То есть даже трупы у нас плюс-минус. Но сорок трупов на четверых, организованной группой лиц, по предварительному сговору… Мать моя женщина, да мы террористы. Угрожающие миру и стабильности в стране. Так что никаких вам двадцать пять лет строгого режима — в Японии еще есть смертная казнь, и тут она осуществляется либо повешением, либо расстрелом. Не знаю, от чего зависит. По идее наши лица сейчас на всех плакатах MOST WANTED DEAD OR ALIVE должны красоваться. А по нашу душу уже должны крутые спецподразделения в город приехать. И наверняка уже приехали. А я тут — чаи гоняю в приятной компании. Потому что не знаю, что еще делать. Вставать на лыжи и уходить в подполье? Сперва так и хотел — после выходки Читосе (вот как чуйка у Майко сработала — нашла в холодильнике записку от этой дурочки, дескать, простите за все, люблю, прощайте. И все. Майко мгновенно все просекла и Акиру (благо теперь вместе живут) с фургоном к школе подогнала и рванули мы в Токио, нарушая все установленные на трассе лимиты скорости. За рулем, кстати Майко сидела, Акиру пару раз даже стошнило. Вытащили нашу деваху из лап злобных Торовцев, по дороге нанесли тяжкие телесные и даже несовместимые с жизненной деятельностью. Майко свой какой-то особый прием показала, похвасталась, что сама разработала, вечером посмотрю.
— Так это правда? — повторяет свой вопрос Юки, а она не любит повторять и холод вокруг нее собирается прямо-таки видимыми волнами. И как ее в школе не раскусили до сих пор? А… так вот почему она такая безэмоциональная в классе — она ж если разойдется в эмоциях, то ее сразу же спалят. Да, нелегко.
— Неправда. — выпалил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вытянуться в струнку, как перед вышестоящим начальством: — все — ложь, брехня и досужие выдумки, госпожа Юки. Ничего общего с реальностью. Преувеличено, так сказать. Люди… вы же их знаете, дай только повод посудачить… а я на самом деле — да никогда! Все только в соответствии, как и положено. А как иначе? Только начнешь расслабляться — а оно воно как! Но я, чтобы — нет и все. Не я. Не был. Не участвовал. Не знал. Нет доказательств.
— А у меня свидетели есть. — говорит Юки, закрывая книжку и откладывая ее в сторону. Мельком взглянул на обложку. Карел Чапек. Интересные вкусы у ледяной леди.
— Свидетели? — начинаю потеть. Какие свидетели? Кого там мы еще в спешке не успели убрать? Надо начинать просчитывать побег в Мексику? Там, говорят в это время года отвратительно.
— Да. Как ты с этой … Иошико вместе убежал сразу после драки с парнями из пятидесятой. — говорит Юки, сверля меня взглядом: — и она за руку тебя держала.
— Аааа… чувствую облегчение я. Школьные дела, господи, мне бы ваши проблемы. Мне тут не аттестат зрелости светит, а — как там Высоцкий пел — шутить мне некогда, мне «вышка» на носу!
— Ну… да, было такое. — говорю я: — мы… просто в сторону побежали. От творящегося насилия и беспредела, да. Иошико — она ж девочка, она такое не любит.
— Да все насилие и беспредел в нашей школе именно из-за нее! — фыркает Юки и я понимаю, что она-то Иошико хорошо знает. Вот откуда, интересно.
— Она между прочим — супер. — выкладывает Королева мне секретную информацию и глядя на мои поднятые брови уточняет: — я год назад узнала, когда она пыталась меня к ним вербовать, в Братство. У меня тогда… материальные проблемы были.