Н и н а. Я верю. (Про букет.) А это кому?
С е р е ж а (робко). Вам.
Н и н а (делает книксен). Мерси.
Дашенька, заговорщически подтолкнув Сережу, исчезает.
А почему вчера не были?
С е р е ж а. Я хотел пропустить хоть один вечер.
Н и н а. И что же?
С е р е ж а. Метался, как зверь в клетке!
Н и н а. Неизвестно зачем!
С е р е ж а. Нет, известно. Сегодня тоже не надо было приходить.
Н и н а. Боже мой! Какие вдруг мысли!
С е р е ж а. Не вдруг, но и вчера, и позавчера, все это время, с первого дня после возвращения моего из Петербурга. Одна вы не замечаете этого!
Н и н а. Милый друг, родной мой Сережа… а может быть… замечаю… (Подходит к фортепиано, садится за него и трогает клавиши. Несколько аккордов интродукции — и начинается вальс. Немного сентиментальная, грациозная и легкая мелодия.)
С е р е ж а. Не сегодня-завтра Паскевич пошлет меня против турок, на первую линию, куда он посылает всех нелюбимцев, а вам хоть бы что.
Н и н а. Помилуй бог! Я буду беспокоиться не в шутку!
С е р е ж а. Грусть моя, печаль моя… прихожу к вам каждый вечер, слушаю грибоедовские вальсы, которые мне осточертели…
Н и н а. Но они же прелестны! Помните, как он сам их играл?
С е р е ж а. Я ненавижу их только за то, что их так часто играют ваши пальчики!
Н и н а (перестает играть). Сережа!..
С е р е ж а (бросается перед ней на колени). Я не могу жить без вас! (Ловит ее за руку.)
Н и н а (отбегает от него). Не смейте! Не смейте! Не подходите ко мне! (Опустив голову, не глядя на него, она быстро уходит.)
Тотчас вбегает Д а ш е н ь к а.
Д а ш е н ь к а. Ну? Что?
С е р е ж а. Я все сказал.
Д а ш е н ь к а. А она?
С е р е ж а (безнадежно). Только и думает что о вальсах господина Грибоедова. Она влюблена в него!
Д а ш е н ь к а. Сошли с ума! Уж я-то, наверно, знала бы прежде вас!
С е р е ж а. Да?.. Сколько пустого тщеславия у людей. Что привлекает? Министр, дипломат, писатель! Тифлис сойдет с ума, когда он приедет!
Д а ш е н ь к а. Бог знает, что вы говорите.
С е р е ж а. А он приедет и даже не посмотрит на нее.
Д а ш е н ь к а. Не злитесь, слепой вы человек… Когда так, я скажу вам… В него влюблена не она… а… я…
С е р е ж а. Что?
Д а ш е н ь к а. Когда так… я скажу вам самую страшную тайну своей жизни… Он однажды… поцеловал меня… в щеку…
С е р е ж а. Даша, Дашенька!..
Д а ш е н ь к а. Только… никому… никогда… ни за что…
С е р е ж а. Ура-а! (Схватывает ее за руки и кружит вокруг себя.)
Входит П р а с к о в ь я Н и к о л а е в н а А х в е р д о в а.
А х в е р д о в а. Кэ фэт ву?..[2] Это неприлично! Шушукаются, переглядываются, шепчутся по углам! Теперь та убежала к себе, а эти здесь как полоумные!..
С е р е ж а. Простите, Прасковья Николаевна!.. Простите! (Убегает.)
Дашенька хочет идти за ним.
А х в е р д о в а. Даша!
Д а ш е н ь к а. Ну, мама…
А х в е р д о в а. Ты взрослая девушка. Обед еще не окончен. Пойди за Ниной и сейчас же отправляйтесь к гостям.
Д а ш е н ь к а. Ах!
В дверях — Г р и б о е д о в в летнем костюме, в светлом цилиндре.
А х в е р д о в а (в радостном изумлении). Александр! (Быстро идет к Грибоедову, целует его в лоб.)
Грибоедов склоняется к ее руке. Дашенька стоит в смущении страшном, боится поднять глаза.
Мы ждали вас, но не сегодня. Говорили, что вы еще задержитесь у Паскевича. Я была в нетерпении.
Г р и б о е д о в. Мой друг, я загнал трех лошадей, так хотелось поскорее попасть под эту крышу. Вошел в калитку, шел по саду… все то же! То же! Не переменилось!
А х в е р д о в а (в сторону Дашеньки). Зато вот кто переменился. Не узнаете?
Г р и б о е д о в. Помилуйте, как можно! Даша!
Д а ш е н ь к а. Это… я.
Г р и б о е д о в. Давайте расцелую вас!.. Не надо ли поздравить? Наверно, скоро свадьба? Кто жених?
Д а ш е н ь к а. Как вы можете так!
Стремительно вбегает Н и н а.
Н и н а. Грибоедов! (Останавливается перед ним, сжав кулачки у подбородка.)
Г р и б о е д о в. Подпоручик Пулло!.. А ну… лаять!
Н и н а. Гав! Гав!
Г р и б о е д о в. Помнит! А старого страшного угольщика не забыли? Вот он выходит из тьмы… Психадзе!
Н и н а. Не старайтесь. Не боюсь. Я не трусиха больше.
Г р и б о е д о в. Ах да, был уговор — ничего не бояться в жизни. Научились? А это? (Показывает на фортепиано.) Не забыли?
А х в е р д о в а. Господи, с вами удержу нет! Александр, и вы тоже как эти девчонки!
Г р и б о е д о в. Прасковья Николаевна! Крыша этого дома способна возродить и не такую развалину, как я!
Появляется С е р е ж а.
А х в е р д о в а. Как не стыдно! В своем чине хотите представиться как можно старше? Еще бы! В ваши годы такая карьера!
Г р и б о е д о в (будто тень пробежала по его лицу). Стоит ли говорить…
А х в е р д о в а. Мой друг, я поздравляю вас. Нет, право, это произвело здесь впечатление.
С е р е ж а. Разумеется! Вас помнят как человека, к которому был расположен ныне опальный Ермолов, и вдруг…
Г р и б о е д о в. Прошу простить. В суматохе я даже не поздоровался с вами… (Поспешно идет к Сереже, дружелюбно пожимает ему руку.)
С е р е ж а. Что вы, меня можно бы и не заметить. Я тот же, что и был, не как другие…
А х в е р д о в а (перебивая его). Александр, прошу вас, пройдемте в сад. Там кое-кто из моих друзей. (Сереже.) И вас прошу.
С е р е ж а. Благодарю вас. Нет.
А х в е р д о в а (берет под руку Грибоедова). Давно ли вы из Петербурга?
Г р и б о е д о в. Я ехал быстро, двух месяцев не прошло. И чем дальше от столицы, тем мое павлинье звание приобретало все большую пышность! А в Пассанауре был атакован целой армией чиновников, выехавших ко мне навстречу из Тифлиса.
С е р е ж а. Не обессудьте, что не был в их числе. Друзей я почитаю не за давнее знакомство, а за поступки их.
Н и н а. Сережа!
А х в е р д о в а. Александр, нэ фэт па заттансион…[3] Идемте.
Г р и б о е д о в. Будьте снисходительны. Сегодня жара, доходило до пятидесяти. (Идет с Ахвердовой.) Ваш слуга… весь вечер… но прошу разрешить мне еще одну маленькую вольность. Я так соскучился без фортепиано, что если не возьму двух-трех аккордов, то и вовсе буду несносен.
А х в е р д о в а. Что с вами поделать!
Н и н а (подбегая к фортепиано). Может, еще что-нибудь сочинили? Вальс! Вальс! (Подставляет стул, открывает крышку фортепиано.)
А х в е р д о в а. Смотрите не задерживайтесь, господа. (Уходит.)
Г р и б о е д о в (начинает играть что-то бравурное). Ура! Если бывает награда, так вот она! Снова дом, хоть и ненадолго, а дом… и родной! Это радость жгучая! Кто не скитался по свету, тот не знает… (Смотрит на Нину, продолжая играть.) Так вот какая вы стали! Передо мной совершилось чудо!.. Потанцуйте же, потанцуйте, иначе я перестану вас узнавать! Вот ваш вальс… Раз, два, три… раз, два, три…
Нина подбегает к Сереже, но он молча и холодно отказывается. Она подбегает к Дашеньке, но та тоже стоит не двигаясь.
Н и н а. Дашенька…
Д а ш а. Я не хочу.
Н и н а. Нет, ты будешь, будешь… (Почти насильно кружит ее. Во время танца.) Почему ты надулась, я не понимаю.
Д а ш е н ь к а. Я не надулась. Мне все равно.
Н и н а. Что — все равно? Послушай, у меня к тебе просьба…
Д а ш е н ь к а. Пожалуйста.
Н и н а. Я обещала тебе, что сегодня после фейерверка я пойду… А мне расхотелось… Мне расхотелось, потому что мне все время хочется быть здесь.
Д а ш е н ь к а. По-моему, раз сказала, значит, должна пойти.
Н и н а. Вот как, теперь ты заставляешь!
Д а ш е н ь к а. Я не заставляю. Поступай, как хочешь.
Н и н а (бросает ее). Хорошо.
Грибоедов кончил играть. Нина продолжает кружиться одна.
Г р и б о е д о в. Теперь вижу, что это вы, вы прежняя. (Ловит ее за руку.) Идемте! Но только не покидайте меня ни на одну секунду… (Берет ее под руку и торжественно уводит.)
Сережа и Дашенька молча стоят, каждый в своем углу. Появляется М и щ е н к о, майор в отставке, старый кавказский офицер. Он в сюртуке без погон, нетрезв, хмур.
М и щ е н к о (напевает).
Кто пьет вино, блажен стократ,
Ариалали.
Каждый пирует и каждый рад,
Тариалали.
Поздравляю вас, господа! Одиннадцатого вступили на земли азиатской Турции, девятнадцатого были под Карсом, и вот, пожалуйста, взят Ахалцых! В саду генерала Сипягина готовятся к фейерверку в честь новой победы графа Паскевича-Эриванского…
С е р е ж а. Да, сейчас не как при Ермолове — можно отличиться.
М и щ е н к о. Выслуживаться, а не отличиться.
Вспыхивает фейерверк в небе. Духовой оркестр грянул военный туш.
Дунуть, плюнуть! Победы! Он только свое имя к ним прикладывает. А они сотворены кем? Ермоловскими солдатами! «Нет преград для орлят — пули не боятся!» Шаркун на готовенькое пришел.
С е р е ж а. Куда бы легче! В штабе у него командуют опальные офицеры, из них, кто сослан, лучшие офицеры! А с чего бы такой прекрасный слог в донесениях? И как искусен стал в делах дипломатических! Это за него господин Грибоедов старается.
М и щ е н к о. Ну, врешь! (Захохотал.) Он же его в своей комедии в виде болвана Скалозуба представил! Это я в точности знаю. Это я слыхивал…
С е р е ж а. Вот то-то. А нынче сам к нему переметнулся. Глядите, как переметнулся! Обласкан царем, в генеральском чине…