К р у м и н ь. Схватились за сумочку?
М а л и н н и к о в. Я уже старый человек, мне нечего бояться. (Взглянув на Круминя.) Пожалуй, скорее боюсь за вас.
К р у м и н ь. За меня?
М а л и н н и к о в. Сколько превратностей, сколько неожиданностей…
К р у м и н ь. Ну, как видите, пуля меня не берет.
М а л и н н и к о в. Пуля — это слишком примитивно.
К р у м и н ь. Я тоже так полагаю.
М а л и н н и к о в. Каждому овощу свое время. Я и с т о р и к, гражданин следователь. Из моего музея далеко видно.
К р у м и н ь. Ах, вот что! Но неужто и ваш Неховцев склонен к таким же историческим предвидениям?
М а л и н н и к о в. О нет! Он весь в современности. (Усмехнулся.) Даже меня заставляет призадуматься кое о чем.
К р у м и н ь. О чем же?
М а л и н н и к о в. Готов согласиться, постарел я и многого не понимаю. Он увлекается даже футуризмом, утверждая, что это нечленораздельное новое искусство поразит в конце концов мир. И вообще, что мы — начало всех начал. А ужасы, которые переживаем, превратятся в легенду, лишь бы сохранился этот дух.
К р у м и н ь. Дух? Каких же это времен… дух?
М а л и н н и к о в. Ну… этих вот наших с вами лет. Дух бесшабашного новаторства в театре, в литературе…
К р у м и н ь. А! (Смеется.) На мой взгляд, вы здорово ухватили самое существенное в нашей молодежи.
М а л и н н и к о в. Слава богу, всю жизнь с ними…
К р у м и н ь. Еще бы! Слыхал, слыхал, что вы не только прекрасный лектор, но и замечательный педагог.
М а л и н н и к о в. Был когда-то.
К р у м и н ь. Не скромничайте.
М а л и н н и к о в. Не скрою, они до сих пор ко мне как к старшему другу…
К р у м и н ь. Высшая награда для педагога.
М а л и н н и к о в. Я рад, что вы понимаете. Безусловно, были бы учителем, раз понимаете! (И даже заулыбался.) Да, я для них как старший друг. Вот Сергей. Доказывает новые идеи, налетает на меня, а чуть схлестнется с «товарищами» из Губнаробраза и тотчас — ко мне. «Товарищам» до его тонкостей дела нет. Что они понимают? Тут есть от чего за голову схватиться. По сути-то целая драма!.. Ведь так? Заведующий Губнаробразом, если не ошибаюсь, слесарь? До культуры скакать и скакать, а командует. Вот какие пилюли. Впрочем, что я?.. Это не он негодует, а я. Прошу отметить — не он, а я!
К р у м и н ь. Отмечу, не извольте беспокоиться.
М а л и н н и к о в. И ежели я здесь высказался…
К р у м и н ь. Как говорили когда-то по-латыни: «и на старушку бывает прорушка». Так. Значит, ваш любимый ученик Сергей Неховцев, надо думать, оказывает влияние на своих приятелей?
М а л и н н и к о в (прикусив губу). Полагаю.
К р у м и н ь. И на Яловкина?
М а л и н н и к о в (еще более сдержанно). Полагаю.
К р у м и н ь. И до сих пор?
М а л и н н и к о в. И до сих пор. А что?
К р у м и н ь. Да ничего. Не смею больше задерживать вас.
М а л и н н и к о в. Позвольте, позвольте… Может, вы меня не так поняли?
К р у м и н ь. Нет, почему же? Именно так. Держите пропуск. (Передает пропуск.) Про нас много треплют, Дмитрий Васильевич, не слушайте кумушек.
М а л и н н и к о в. Между прочим, когда я отправляюсь за водой и встречаюсь с бывшим управляющим Казенной палаты…
К р у м и н ь. Львом Александровичем Андерсоном?
М а л и н н и к о в (беспокойно). Да, да… Однако же создается впечатление, что здесь что-то произошло… Что-то не так… Нет, нет!.. Отдаю должное вам. Никаких претензий, никаких. (И уже у двери.) Честь имею.
К р у м и н ь (вдруг). Одну минутку. Скажите, гражданин Малинников, а если бы вы узнали, что Михаил Яловкин, воспитанный на ваших понятиях чести и совести, убил вашего бывшего воспитанника Дмитрия Волковича, вы не посчитали бы себя…
М а л и н н и к о в. Что, что?
К р у м и н ь (не меняя интонации). …не посчитали бы себя в какой-то мере виновным в этом убийстве?
М а л и н н и к о в. Вы… шутите! Убийство?..
К р у м и н ь. О нет, мне не до шуток.
М а л и н н и к о в. Значит, то, что вы сказали, правда? Раз вы сказали, то объясните, раз сказали…
К р у м и н ь (резко). Сказал. И все. Подумайте. (Поклонился, отвергая всякое продолжение разговора.) С вами говорил следователь. Благодарю вас. Вы очень интересно обрисовали мне своих учеников. Больше вопросов пока не имею.
М а л и н н и к о в. Странно, знаете ли, странно… (Уходит в смятении.)
А н д р ю х и н (в дверях). Привел Неховцева.
К р у м и н ь. Отведи в бокс, повежливее только. И бахнешь ему невзначай про убийство. А пока давай сюда актера.
А н д р ю х и н. Предупреждаю. Он весь покрылся пятнами и угрожает кому-то жаловаться. (Ушел.)
Тотчас появился С а м а р о в - С т р у й с к и й, действительно до крайности взволнованный.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Не могу понять, так сказать, почему меня вызвали? В чем дело? У меня читка революционной пьесы «Мистерия-буфф»…
К р у м и н ь. Читку придется отложить, гражданин. По пустякам сюда не вызывают. И лучше всего — не волноваться.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. То есть как это не волноваться? Того гляди, придется ломать сцену и партер, а я, именно я, отвечаю за сохранность театрального помещения, мало того, я отвечаю за безопасность актеров и зрителей…
К р у м и н ь (перебивая). Меня вот что интересует. У вас, кажется, произошли столкновения с заведующим Подотделом искусства?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. У меня? С товарищем Неховцевым? С Сергеем Тимофеевичем? Да боже мой! Не было случая, так сказать, чтобы я позволил себе не считаться с его указаниями… Правда, Сергей Тимофеевич несколько увлекается. Увлекается, увлекается. А мои актеры, это известные на всю Россию актеры — Рощина, Мартини, Шер, — они хотят играть серьезные роли.
К р у м и н ь. Нормально.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Вот я и говорю. А в «Мистерии-буфф» им предлагают лазить по трапециям. Пожалуйста, лично я готов, раз уж так…
К р у м и н ь. Зачем же вам лазить, Фома Александрович! Рисковать своей жизнью и безопасностью зрителей? Помилуйте, вы такой прекрасный артист, и не только в драме. Говорят, можете и в музыкальных пьесах…
С а м а р о в - С т р у й с к и й (настороженно). Это в каких, так сказать?
К р у м и н ь. Да вот рассказывали мне: так сказать, песенки поете.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. А, да. Пел, пел.
К р у м и н ь. Может, споете?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Давно не пел. Что, что? Извольте. Попробую. (Протрубил губами наподобие трубы и отчаянно начал.)
Час настал, час настал, час настал.
Всех господ пора повесить.
Час настал, час настал, час настал.
Этот грозный час настал.
Можно их не вешать — пулями дробить,
Можно и без пули — головы срубить…
К р у м и н ь. Нет, это, по-видимому, не то. Был у меня тут Шевчик; между прочим, о каких-то куплетиках говорил.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Куплетиках?..
К р у м и н ь. Не могли бы вы их вспомнить?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Да ведь…
К р у м и н ь. Забыли?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Нет, почему же забыл?
К р у м и н ь. Ну и давайте.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Сухо получится. Гитары нет.
К р у м и н ь. Ну, разве это концерт? Давайте, давайте!
С а м а р о в - С т р у й с к и й (весьма напряженно).
Жизнь наша с горем пополам,
В ней прочности ужасно мало.
Сегодня здесь, а завтра там —
И многих будто не бывало.
Не трудно это разгадать:
Как ни верти, а жить придется —
И нить тонка. Чего ж тут ждать?
Где тонко, там и рвется.
К р у м и н ь. Я думаю, на сцене вы исполняете это веселее.
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Если угодно, я перепишу все куплетики, не утаив ни одного слова.
К р у м и н ь. Нет, зачем же? А что у вас вчера шло?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. По случаю пасхи — «Тетка Чарлея». Комедия-фарс в канун страстной, а зал битком…
К р у м и н ь. Положим, не битком, но вот что любопытно…
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Я весь внимание.
К р у м и н ь. Неховцев был на спектакле?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Вчера не был. А что?
К р у м и н ь. Да так. Спектакль когда у вас кончается?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. В половине первого, иногда чуть позже. По новому времени. Ведь я почему помню, что Сергея Тимофеевича не было? Утром у меня с ним произошел, так сказать, конфликт. Прошу вас, вникните в существо нашей профессии, это не так просто…
К р у м и н ь. Догадываюсь, что не просто, хотя, право, мало сведущ в ваших тонкостях…
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Вы? Мало сведущи? Я сразу почувствовал — вот где наконец меня поймут! Вы слушаете?
К р у м и н ь (потирая виски). Да, да, конечно.
С а м а р о в - С т р у й с к и й (пламенно). Нет, не футуризма я боюсь, не ломки сцены и оркестровой ямы, не ответственности перед хозяйственными органами Совдепа, я боюсь гибели театра!
К р у м и н ь (борясь с дремотой). Почему — гибели?
С а м а р о в - С т р у й с к и й. Уходят, понимаете, прекрасные тайны нашего искусства! Обнажается ремесло. Как бы вам объяснить?.. Это крик души!.. Вот уничтожили занавес, и перед нами — отвратительная кирпичная стена вместо задника, как у Мейерхольда. Зритель видит это, и исчез таинственный сумрак кулис! У него артисты с раздетыми лицами, без грима. А я люблю волшебство, я люблю грим и пышные костюмы, люблю веселие и шутку, водевиль, комедию и люблю возвышенную декламацию, люблю ту черту, которая отделяет меня от зрителя, и он глядит на меня как на неземное существо! Поймите, лишая тайн, мы убиваем театр! Если это контрреволюция, арестуйте меня. Извольте, я взойду на эшафот, я умру за это, по так жить не могу!