- Не проглядите. По ночам чаще меняйте дозорных. Передовые сотни у них любят приходить в темноте и без лишнего шума. Как у вас с едой?
— Мяса много, даже впрок коптим. А хлеб уже кончился, асо.
— Муки мы привезли. Можете разобрать вьюки.
Воины бросились развьючивать лошадей, а Сульхор провел Анта в большую пещеру с довольно высокими сводами. Посредине пещеры был сооружен очаг. В нем вместо поленьев горели раскаленные камни. Целая груда их масляно блестела в углу.
— Носим издалека, — перехватив взгляд асо, сказал Сульхор и пояснил: — От них меньше дыму.
Ант кивнул, продолжая оглядывать пещеру. На полу лежали шкуры горных козлов (они служили постелями), с потолка свешивались граненые каменные сосульки; в них дрожали, переливаясь, ало-синие высверки огня.
Когда-то могучее Солнце решило наказать орконов, духов подземелий, за то, что они часто вредят людям. Орконы, узнав про это, укрылись в пещерах, и стрелы, пущенные с неба, застряли в толстой шкуре гор. Кое-где их сверкающие наконечники торчат и поныне… Так говорил Анту его отец, но и он не мог объяснить, почему острия солнечных стрел направлены иногда снизу вверх. Может быть, духи осмелились отвечать Солнцу? Или же камни тоже живые и растут сами, как трава, как деревья?
Ответа на эти мысли не было, и Ант, отбросив их, заговорил о деле:
— Слушай меня внимательно, Сульхор. Сторожевые отряды примут на себя первый удар. Как только начнется бой, ты отправишь ко мне гонца. Тогда мы успеем приготовить хунну достойную встречу.
— Стоять до последнего человека? — просто спросил Сульхор.
— Нет. До последнего мига. Когда поймешь, что другой возможности отступить больше не представится, уходи по тропам на север. Там везде наши заслоны. Продолжай драться вместе с ними. Объясни все это своим воинам и последи, чтобы они не ленились надевать кольчуги. Хунну — меткие лучники, и без железных рубашек у тебя будет половина раненых в самом начале боя. Вода здесь далеко?
— Рядом снеговая шапка. Днем из-под нее текут ручьи,
— Полейте хорошенько спуски к дороге. В горах еще холодно, особенно по ночам, спуски обледенеют. Пусть хунну покатаются с них, когда начнут вас выкуривать… Ну, а теперь корми своих гостей, да мы поедем обратно…
Ант подтащил поближе к очагу одну из шкур и вытянулся на ней во весь рост, блаженно расслабив мускулы. В открытых глазах асо вспыхивали и гасли живые светляки подземных кристаллов, которые оставались бездушны и слепы, пока рука человека не внесла в пещеру огонь.
Глава 13
Асо готовился к войне уже открыто, и это не могло не беспокоить Ли Лина. Хунну теперь редко отваживались выезжать на охоту в малом числе, боясь внезапного нападения. Правда, вооруженных столкновений с динлинами до сих пор не было, благодаря тому, что Ой — Барс строжайше запретил задевать местное население. Но резня могла вспыхнуть в любую минуту.
И Ли Лин, и сотник сознавали опасную шаткость своего положения. Оставаться во враждебном стане с неполной тысячей всадников было также страшно, как и двинуться назад, в степи, куда бежал за помощью Этрук. Позволит ли асо безнаказанно уйти большому и сильному отряду завтрашних врагов?
К великому удивлению Ли Лина, асо сам предложил это и даже подарил наместнику удобную крытую кибитку с упряжкой из двух верблюдов. Сзади к кибитке были привязаны несколько верховых лошадей, на тот случай, если Ли Лин вздумает поразмяться.
— Скоро я не смогу поручиться за вашу жизнь. Война есть война, — сказал асо на прощание, глядя наместнику в глаза. — Конечно, было бы разумней не выпускать отсюда хунну живыми. Но убивать слабейшего не в наших обычаях. Вы, князь, могли бы остаться в моем доме до прихода шаньюя. Ведь он все равно будет здесь. Но боюсь, это повредит вам больше, чем путешествие через горы.
Ли Лин прижал руку к сердцу и, уже усаживаясь в кибитку, тихо сказал:
— За твою доброту, асо, я постараюсь отплатить тем же. Последний мой совет: не давай сражения в открытой степи. Тебя сомнут числом.
— Я знаю это. — Ант наклонил голову и исподлобья посмотрел на наместника: — Кому же вы хотите победы, князь?
Ли Лин сделал вид, что не расслышал вопроса, и опустил занавеску с кистями из цветного волоса.
К Анту подъехал Ой-Барс. Его исполосованное шрамами лицо было печально.
— Видит Небо, — сказал он, — я не хотел бы сражаться против тебя. Но такова судьба. Прощай, асо!
— Прощай.
Караван тронулся в дорогу. Опережая его на полдня, в горы скакали гонцы асо — предупредить сторожевые заслоны, чтобы они не обнаружили себя, когда хунну будут проходить перевалы. Степняков провожали три сотни динлинов из дружины асо.
Еще не везде закончился сев, когда Ант Бельгутай созвал родовых старейшин на большой совет. Люди съехались отовсюду — пахари из широких хлебородных долин Инйеше, скотоводы с окраинных пастбищ, охотники и оленьи пастухи с холодных белогорий, сборщики орехов и маслоделы из сумеречных древних кедровников, где совсем не слышно певчих птиц и живет только угрюмый отшельник-глухарь.
У всех на устах было два слова: военное братство. Оно возникало лишь в годы великой опасности, и тогда за меч брались даже динлинские женщины, в силе и ловкости не уступавшие мужчинам-степнякам[96].
По приказу Анта старейшины прибыли с отборными дружинами, и городище в несколько дней обросло тройным кольцом из войлочных юрт и шалашей, крытых звериными шкурами и берестой. Пришедшие отряды готовились к совместным учениям, которые асо собирался провести в предгорьях.
Именно там, в теснинах и распадках, он надеялся дать шаньюю первое сражение. Летучий конный строй хунну неизменно приносил им победу — даже без численного перевеса, как это было у реки Люань, но он применим лишь на равнинах и немыслим в горах, где нужно биться лицом к лицу, где исход решают сила и стойкость каждого отдельного воина. Сопровождая в походе шаньюя, Ант не раз убеждался, что хунну избегают и боятся ближнего боя. Ибо одно дело — сразить человека стрелой или заарканить его, и совсем другое — одолеть в рукопашной схватке. Тут может слететь голова, если противник сильнее и отважнее…
Из лесных кузниц с обозом оружия приехал Артай. Прокопченный дымом, оборванный и веселый, он ввалился к асо, и дом сразу же наполнился раскатами его зычного голоса:
— Я вижу, ты времени не теряешь. Давно у нас не видели такого войска! Анаур вернулся?
— Вернулся. Закупил несколько больших табунов. Крепкие кони. Их сейчас объезжают… Сколько ты привез оружия?
— Полторы тысячи мечей, но каких, асо! — Артай зажмурился и помотал головой. — Стрелы тоже славные — пробивают насквозь любой щит. Наберется тысяч восемь. Есть еще копья и даже палицы — их отливали из всяких отходов, чтобы добро не пропадало.
Ант нахмурился.
— Жаль, что пропало столько оружия, которое ты делал для хунну. Оно и в самом деле не годится для боя?
— Да, Ант. Эти мечи особой закалки, и в них есть разрушитёльные примеси. Через месяц железо начнет крошиться, как дикое стекло[97].
— Ну что же, сделанного не воротишь, — Ант усмехнулся, и глаза его стали злыми.
Артай догадался, что асо подумал об Угабаре.
— Кому ты намерен раздать привезенное оружие? — спросил Артай.
— Это сделаешь ты. Вначале я хотел, чтобы его получили те, у кого на руках больше колец храбрости[98]. Но это не совсем справедливо.
— Не справедливо? — искренне удивился Артай.
— Да, мы обидим молодых. Ведь в их жизни было меньше случаев отличиться. Поэтому пусть удача решается жребием. Отряды уже разбиты на сотни. Проследи, чтобы каждой из них оружия досталось поровну.
— Хорошо, Ант. Прежде чем уйти, мне нужно сказать тебе… — Артай закашлялся и повертел в пальцах мусат, узкий точильный брусок, висевший у пояса. — Правда, толковать об этом вроде и не время, но…
Ант поднял на побратима усталый взгляд и коротко докончил:
— Ты хочешь жениться.
— Да. Мы с Альмагуль просим твоего позволения.
Асо засмеялся и обнял смущенного воина:
— Конечно, я рад, Артай. Кто может пожелать своей сестре лучшего мужа? Но свадьбу придется справить позднее: для веселья сейчас слишком невеселые времена. Я думаю, вы оба не обидитесь, если мы выпьем за ваше счастье пока что вдвоем с тобою. Зови мать и сестру. И клянусь тенью отца: свадебный пир у вас будет на славу, дай только прежде накормить досыта прожорливых гостей из степи, набить им глотки острым железом, посоленным их собственной кровью…
Последние слова асо говорил почти шепотом, но ненависти в них было больше, чем в яростном крике. И Артай подумал, что сердце его побратима напоминает сейчас металл, кипящий в плавильной печи. Несколько лишних мгновений — и он, не найдя выхода, взорвет стенки горна или сам превратится в порошок. И пусть Угабар был не прав, ускорив события своим необдуманным поступком, — все равно он совершил нужное дело, ибо даже огнестойкая оболочка не может быть вечной.
Глава 14
— Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят! — Нахохлившись, как коршун, шаньюй сидел на коне и пересчитывал бунчуки проходивших мимо сотен. С белогорий дул холодный ветер, высекая из глаз слезу и ероша огненный мех на лисьем малахае хуннуского владыки. Плащ из грубой верблюжьей шерсти ниспадал с плеч шаньюя ниже конского брюха. По подолу плаща, словно бубенцы шаманской шубы, висели прошлогодние репейники. Рядом с шаньюем, тоже верхами, стояли Ли Лин и Ильменгир.
Они искоса поглядывали на неподвижное лицо владыки, стараясь проникнуть в его мысли. Мрачная отчужденность и молчаливость шаньюя беспокоили особенно Ли Лина. Правда, шаньюй ни словом, ни намеком не упрекнул джуки-князя, да и в чем было упрекать? Разве мыслимо держать в повиновении враждебную страну, имея под рукой всего тысячу солдат?
Ведь шаньюй и сам не рассчитывал на мир, когда велел передать Анту Бельгутаю свой приказ о выплате дани. Может быть, на него подействовали наветы и сплетни, которые привез Этрук? «Неужели он перестал доверять мне?» — думал Ли Лин, тревожась все больше.