— Жаль, ему не довелось увидеть будущего, о котором он писал. Его не просто в плену держали, но и к смерти приговорить успели.
— Мартин — не первый патриот-мученик, погибший во имя того, что верхи назвали всеобщим благом. К несчастью, порадоваться, каким полезным оказался его дневничок, он тоже не сумеет.
— Его «Номер» еще хуже, чем военные координаты типа «где-то в Тихом океане».
— Я тоже так думал, пока не вспомнил одну давнюю историю. В 1850 году офицер британского корабля, шедшего мимо берегов Аляски, увидел безымянную косу и на рукописной карте сделал пометку: «Номер...» Когда карту копировали в адмиралтействе, картограф не разобрал почерка офицера и изобрел имя нового мыса Нома. «Ном» — от «номер», без числа. И вот еще, что пишет Мартин:
Полет из Сиэтла прошел без происшествий. Не самолет, а сказка. Приземлился в тридцати минутах от Номера.
— Какая была крейсерская скорость у крыла? — спросил Завала.
— Приблизительно пять сотен миль в час.
— То есть двести — двести пятьдесят миль от Номера.
— Мои расчеты показали то же. И вот тут-то начинается самое интересное.
Остин прочитал из дневника:
Впервые увидел пункт назначения. Рассказал парням, что с воздуха он выглядит как нос Дуга.
— Нос дуги?
— Нет, Дуга. Дуг — имя.
— Круг поисков сужается до миллиона человек, — устало произнес Завала.
— Знаю, знаю, точно так же подумал и я сам, пока не прочел следующее: «Еще добавить кукурузную трубку — и будет вылитый Орлиный Клюв».
— Дуглас Макартур! Его профиль фиг забудешь.
— Особенно если ты участвовал в войне. Тем более Ном всего в ста шестидесяти одной миле от России. Я подумал, что неплохо было бы заказать спутниковые снимки. И пока ты дрых в полете над Соединенными Штатами, я просмотрел их под лупой.
Остин передал Завале спутниковые снимки. Тот изучил их и покачал головой.
— Не вижу я орлиного клюва...
— И я не нашел. Ладно, никто не говорил, что будет легко.
Они все еще проглядывали снимки, когда пилот передал по интеркому, что самолет заходит на посадку в аэропорту города Ном. Остин и Завала быстренько упаковали вещи в две сумки еще до того, как самолет опустился на площадку небольшого современного аэропорта. Взяв такси, они отправились в город по одной из трех двухрядных дорог Нома. Яркий солнечный свет никак не разбавлял тусклости пейзажа голой тундры, хотя вдалеке виднелись горы Киглуайк. Такси выехало на Фронт-стрит, как бы отгораживающую Ном от серо-голубых вод Берингова моря, миновало построенное в начале двадцатого века здание мэрии, конечный пункт Идитародских гонок на собачьих упряжках, и высадило Остина с Завалой в порту для барж, где их дожидался заправленный гидросамолет.
Завале одномоторный самолетик, не требующий большой дистанции для взлета и посадки, понравился. Пока он проверял готовность приборов, Остин купил бутербродов и кофе в заведении «У Толстяка Фредди». В путешествие отправились налегке, взяли в основном одежду, а Курт прихватил свой проверенный временем револьвер. Завала предпочел пистолет-пулемет «ингрем», производящий несколько сот выстрелов в минуту. На вопрос напарника: кого он испугался в ледяной пустыне, раз прихватил такую машину смерти, Завала пробормотал что-то о медведях гризли.
Он вел самолет на север вдоль побережья. Держался низко, сохраняя скорость сто семьдесят пять миль в час. День выдался облачный, но обошлось без дождей, которыми так знаменит Ном. Порядок действий определили сразу: Остин, заметив на земле какое-нибудь строение, давал знать Завале, и тот делал круг над территорией. После Остин отмечал проверенное место на карте. Радостное предвкушение быстро прошло. Они нарезали милю за милей вдоль берега. Пустынные земли изредка пересекались ветвистыми речушками да мелкими прудами из подтаявшего снега.
Тогда Остин придумал забаву: он цитировал стихи Роберта Сервиса[28], а Завала переводил их на испанский. Но даже «Выстрел Дэна Макгрю» не сумел разбавить монотонность полета. Чувство юмора Завалы и то истощалось.
— Мы видели клювы попугаев, голубиные клювы, даже черепаший клюв — и ни одного орлиного, — проворчал он.
Остин посмотрел на карту: оставалось еще много неотмеченных точек.
— Нам летать и летать. Я за то, чтобы не делать перерыв. Согласен?
— Я-то согласен, это самолету нужна дозаправка.
— Совсем недавно мы пролетели над рыбацким лагерем. Может, сядем и перекусим? Заодно и наполним баки нашей крошки?
Завала, не отвечая, заложил обратный вираж. Вскоре они отыскали реку и летели над ней минут десять, пока впереди не показалось скопление фанерных домиков. Тут же стояли на приколе два других гидросамолета. Выбрав участок попрямее, Завала приводнился практически идеально. Подошел к старенькому пирсу, с которого их заметил и бросил шварто- вочный трос круглолицый юноша.
— Добро пожаловать в деревушку Тинук, население — сто шестьдесят семь человек, большая часть состоит в родственных отношениях, — сказал он и улыбнулся ослепительной, как солнце на свежем снегу, улыбкой. — Меня зовут Майк Тинук.
Тинук, похоже, не удивился внезапному появлению двух незнакомцев. И правильно, живя на таких просторах, аляскинцы только ради завтрака могут пролететь сотню миль.
Должно быть, за пределами Анкориджа не хватает простого человеческого общения. Неудивительно: каждый аляскинец считает своим долгом рассказать новому человеку, как поселился на Севере, — на что и уходят все пять минут знакомства. Вот и Майк поведал, как вырос в деревне, поработал авиамехаником в Анкоридже и снова вернулся в родные края.
Остин сказал, что они с Завалой — из Агентства морских и подводных исследований.
— Я сразу понял: вы, ребята, из правительственных, — со знанием дела отметил Тинук. — Слишком уж опрятные для нефтяников и слишком уверенные для туристов. Пару лет назад к нам заглядывали парни из НУМА, исследовали что-то в Чукотском море. А что вас привело на землю Полуночного солнца?
— Геологические наблюдения. Правда, пока безуспешно, — ответил Остин. — Ищем участок земли, который выдается в море. Он имеет форму орлиного клюва.
Тинук покачал головой.
— Вон там мой самолет. Я частенько летаю на нем, когда не рыбачу и не помогаю ухаживать за оленями, но такого мыса я не встречал. Идемте на берег, глянем на карту.
По шаткой лестнице они поднялись к фанерному зданию. Это был типичный аляскинский универмаг, где продавали все: продукты, лекарства, технику, сувениры, зимнюю экипировку. Рядом с репеллентами на полках стояли консервы, запчасти для снегоходов и фильмы на дисках.
Тинук сверился с картой местности на стене.
— He-а, нет никаких орлиных клювов. — Он почесал в затылке. — Может, вам с Кларенсом поговорить?
— Кто такой Кларенс?
— Мой дед. Он тут все излазил и гостей любит.
Остин закатил глаза. Ему не терпелось вновь подняться в воздух, и он уже думал, как бы потактичнее свалить отсюда, не обидев Тинука в лучших чувствах... как вдруг его взгляд коснулся винтовки на стене за прилавком. Военный карабин «М1», с какими американская пехота отправлялась на Вторую мировую. Остин и прежде видал «М1», но этот экземпляр сохранился в исключительно хорошем состоянии.
— Ваша винтовка? — спросил Остин у Тинука.
— Дед отдал ее мне, но на охоту я хожу со своим ружьем. У этого карабина своя история. Точно не хотите поговорить с Кларенсом? Гарантирую, время потратите не зря.
Заметив, что Остин воспылал к старику интересом, Завала произнес:
— Ну, я в принципе не против вытянуть ноги. К тому же нам дотемна домой не надо.
Верно сказал: световой день сейчас длится больше двадцати двух часов, а период темноты после заката составляет всего ничего.
Майк повел их по раскисшей тропинке вдоль других фанерных хижин, мимо стаек круглолицых ребятишек, спящих эскимосов и веревок с развешанными на них ломтями лососины. Поднявшись на крыльцо самой маленькой хижины, он постучал в дверь — изнутри пригласили входить. Перешагнув порог, они оказались в однокомнатном помещении. Пахло древесным дымом и чем-то мясным, что готовилось на полевой плите. Из мебели в комнате стояли только двухъярусная кровать в углу да стол, накрытый клеенкой в красно-белую клетку. За столом сидел мужчина возрастом, наверное, с один из местных ледников и аккуратно раскрашивал фигурку полярного медведя в шесть дюймов высотой. Тут же стояли готовые фигурки: волки, орлы.
— Деда, тут люди хотят послушать историю твоего карабина.
На морщинистом лице старика блеснули темные азиатские глаза, в которых читались большой ум и хорошее чувство юмора. На носу у Кларенса сидели очки в черной оправе, а седые волосы разделял аккуратный боковой пробор. Гостям старик улыбнулся от уха от до уха. Годков ему на вид было за восемьдесят, но руку он пожимал с костедробильной крепостью. Казалось, он еще может забороть и морского льва.
Впрочем, говорил этот гигант кротко, и тихий голос его звучал подобно шелесту снега на ветру.
— Мне пора в лавку, — напомнил его внук. — Когда вернетесь — я уже заправлю вам самолет.
— Я делаю фигурки для сувенирного магазина в Анкоридже, — поведал старик, откладывая в сторону и медведя, и краски. — Рад, что вы заскочили. Как раз к обеду.
Указав на два колченогих табурета, он — не обращая внимания на протесты — налил Остину и Завале рагу в фарфоровые пиалы с ивовым узором. Отправив в рот ложку собственной стряпни, Кларенс как бы показал, что бояться нечего.
— Ну как? — спросил он.
Отхлебнув по ложечке, Остин и Завала признали рагу вполне даже вкусным.
Старик просиял от удовольствия.
— Это из мяса карибу? — спросил Завала.
Порывшись в мусорном ведре, старик вытащил консервную банку из-под говяжьего рагу «Динти мур».