— Пригнись, — скомандовал Остин. — Спрячь голову. Ныряю!
Пригнувшись, Остин повысил скорость до предела и одновременно выставил транцевую плиту с элеронами. Маневр, который он собирался совершить, был не из легких. Нырнуть — это когда катер соскакивает с одной волны и зарывается в следующую. Самый рискованный вариант называется «субмарина», потому что катер уподобляется именно подлодке. Остин отсчитывал последние секунды до нырка. Задержал дыхание, когда гоночный катер под острым углом вошел в воду — и продолжил погружение. Мощные движки легко превратили «Красную каплю» в импровизированный батискаф.
Катер прошел под днищем яхты. Впрочем, недостаточно быстро. Раздался ужасающий треск, потом скрежет — лопасти винтов прошли в каких-то дюймах от голов Остина и Завалы. «Капля» взлетела из-под воды подобно красной летучей рыбе-голиафу. Окутанные облаком пурпурного дыма, двигатели встали.
Катер имел внутренний каркас, способный выдержать вес стада жирных слонов, зато фонари оказались куда хрупче. Их сорвало, и кабины, качаясь на волнах, зачерпывали воду.
Завала выпустил изо рта струйку.
— Ты как? — спросил он напарника. Его привлекательное лицо исказила гримаса ужаса.
Остин снял шлем, обнажив шапку платиновых, практически белых волос, обернулся и посмотрел на зарубки от винта на палубе. Да, лопасти прошли совсем близко.
— Жить буду, — ответил Остин. — Правда, «Капле» маневр пришелся не по душе.
Вода уже поднялась Завале по пояс.
— Время покинуть корабль.
— Считаю, что это приказ, — сказал Остин, отстегивая ремни безопасности.
Тут подъехал прогулочный катер с каютой, который принял Остина с Завалой на борт. Через пару минут «Капля» пошла ко дну.
— Что с золотым катером? — спросил Остин у спасителя.
Этот попыхивающий трубкой мужчина среднего возраста приехал из Сан-Диего посмотреть на гонки и получил просто незабываемое зрелище. Указав вдаль мундштуком трубки, он произнес:
— Туда уплыл. Пилот пронесся прямо сквозь флотилию. Ума не приложу, как еще не протаранил никого.
— Надо бы его отыскать. Не возражаете?
— Не вопрос, — любезно ответил мужчина и развернул катер.
Через несколько секунд они подплыли к «Ковру-самолету». В открытых кабинах Остин, к своему облегчению, увидел обоих членов экипажа. Живых. Правда, Али в кровь рассек кожу на голове, а Хэнк еле сдерживал тошноту.
— Ранены? — спросил Остин.
— Нет, — неуверенно ответил Али. — Что случилось?
— Вы врезались в кита.
— Чего? — Увидев по глазам Остина, что тот не шутит, Али спал с лица. — Победу, я так понимаю, мы упустили.
— Не расстраивайся. Ты хотя бы катер сохранил.
— Прости, — грустно произнес Али. И тут же повеселел, осознав одну вещь. — Так, значит, и ты не выиграл?
— Аи contraire[8]. Всем нам четверым полагается приз как самым везучим.
Али кивнул.
— Хвала Аллаху, — сказал он и потерял сознание.
ГЛАВА 3
Где-то посреди венесуэльского дождевого леса
Под густой сенью деревьев, в рассеянном солнечном свете темная вода в озере казалась глубже, чем есть. Не надо было читать о том, что венесуэльское правительство выпускает на волю оринокских крокодилов-людоедов. А впрочем... Гаме Морган Траут, гибко согнувшись, прыгнула в воду и, работая стройными ногами, стала погружаться в стигийскую тьму. Должно быть, так же ощущали себя доисторические животные, попадая в смоляные ямы Ла-Бреа. Гаме включила галогенную подсветку на видеокамере и направилась ко дну. Когда она проплывала мимо колышущихся в своеобразном танце водорослей, что-то коснулось ягодиц.
Скорее негодующе, нежели испуганно, Гаме стала оборачиваться, рука метнулась к ножу на поясе. В лицо уткнулся длинный, узкий нос, притороченный к непропорциональной розовой голове с черными глазами-бусинами. Нос покачивался, словно указующий перст — в строгом порицательном жесте. Выпустив рукоять ножа, Гаме отодвинула нос в сторону.
— Ишь растыкался! — вырвалось из-под загубника с потоком пузырьков.
Полный острых зубов, тонкий клюв открылся в приветливой клоунской ухмылке. Речной дельфин перевернулся пузом кверху.
Рассмеявшись, Гаме забулькала, точно Верный старик[9] перед взрывом, и большим пальцем нажала на клапан, подающий воздух в компенсатор плавучести. Пара секунд, и ее голова возникла над черной поверхностью озера, словно чертик из коробочки. Откинувшись назад и вынув изо рта пластиковый загубник, Гаме широко улыбнулась.
Пол Траут в это время сидел в десятифутовой надувной лодке, в нескольких футах от жены. Как помощник ныряльщика он плыл за ней по следу из пузырьков углекислого газа. Странно, чего это благоверная всплыла так быстро? Да еще загадочно улыбается. Сделав губы бантиком, Пол посмотрел на жену характерным озадаченным взглядом исподлобья.
— Все нормально? — спросил он, моргая. Глаза у Пола были большие, ореховые.
— Да, — соврала Гаме. При виде серьезного лица мужа она вновь рассмеялась. Чуть не поперхнулась водой и при мысли, что можно захлебнуться от смеха, захохотала пуще прежнего. Потом снова прикусила загубник. Пол подвел лодку ближе и, наклонившись, протянул жене руку.
— Точно все хорошо?
— Хорошо, хорошо. — Вернув самообладание, Гаме выплюнула загубник. Откашлялась и сказала: — Лучше мне подняться на борт.
Ухватившись за край лодки, она сняла и отдала мужу акваланг. Пол легко поднял за руку супругу (весившую ни много ни мало сто тридцать пять фунтов). В желто-коричневых шортах, рубашке военного образца и поплиновой панаме он походил на викторианского джентльмена, сбежавшего из рядов Клуба путешественников. Аккурат под адамовым яблоком у него примостилась крупная тропическая бабочка — на самом деле галстук, один из коллекции. Подобный наряд Пол считал подходящим и для дождевого леса, где формальной скорее принято считать набедренную повязку. За пижонским фасадом, впрочем, скрывалось мощное телосложение. Прежде
Пол занимался рыбной ловлей на Кейп-Коде. Твердые мозоли давно сошли, но под отутюженной одеждой по-прежнему бугрились крепкие мускулы. Он помнил, как правильно использовать рычаг своего шестифутового тела. Зря, что ли, таскал ящики с рыбой?
— Судя по показаниям глубиномера, здесь до дна всего тридцать метров. Так что твое легкомыслие вызвано отнюдь не кессонной болезнью, — произнес он тоном типичного аналитика.
Гаме распустила волосы длиной до плеч. Их темно-рыжий цвет в свое время вдохновил ее отца, большого знатока и ценителя вин, назвать дочь в честь одного из сортов Божоле.
— Тебя никак озарило, дорогой? — сказала она, выжимая воду из прядей. — Я смеялась потому, что вроде ныряльщица, а на самом деле нырнуть хотели в меня.
Пол прищурился.
— Какое облегчение. С ныряльщицей вроде все понятно. Вот только нырнуть в тебя...
Гаме ослепительно улыбнулась.
— Дельфин терся носом о мой зад.
— Его можно понять. — Комично выгнув брови, Пол вожделеющим взглядом скользнул по стройным ножкам супруги.
— Мама предупреждала меня насчет мужиков, которые носят бабочки и расчесывают волосы на прямой пробор.
— Я не говорил, что ты похожа на Лорен Хаттон?[10] — спросил Пол, попыхивая воображаемой сигарой. — И что меня тянет к женщинам с эротичной щербинкой между резцами?
— Ты говоришь это всем девушкам? — низкий и спокойный от природы голос Гаме приобрел сексапильный хрипловатый оттенок. — Дельфин преподал мне один урок.
— То, что носы для тебя — фетиш?
Гаме по-деловому выгнула бровь.
— Нет, хотя не исключено. Узнала я, что пресноводные дельфины, скорее всего, примитивнее своих морских сородичей и куда спокойнее в целом. При этом они умны, игривы и наделены чувством юмора.
— Если у тебя розовый или серый цвет кожи, плавники с рудиментарными пальцами, спинной плавник, который сам по себе шутка природы, и голова как расплющенная мускусная дыня, то поневоле обзаведешься чувством юмора.
— Неплохое биологическое наблюдение для морского геолога.
— Всегда рад помочь.
Она поцеловала его, на сей раз в губы.
— Я очень рада, что ты поехал со мной. Такую работу проделал, компьютерное моделирование русла реки... Мне здесь даже понравилось. Жаль, пора домой.
Пол оглядел сонное царство вокруг.
— Знаешь, и мне здесь понравилось. Тут как в средневековом соборе. Зверюшки славные, хотя и позволяют себе вольности с моей супругой.
— У нас с тем дельфином чисто платонические отношения. — Рассмеявшись, Гаме запрокинула голову. — Он просто привлек мое внимания, чтобы я угостила его.
— Угостила?
— Рыбкой. — Она похлопала по борту веслом, и в том месте, где лагуна открывалась в реку, раздался всплеск. Над водой показался розово-серый бугорок; он направился в сторону Траутов, вспарывая темную гладь спинным плавником. Оплывая лодку по кругу, дельфин издавал свистящие звуки через дыхало. Гаме раскидала по воде шарики из рыбной муки. Дельфин принялся жадно ловить их узким клювом.
— Вот тебе и подтверждение баек о том, что дельфина можно приманить. Прямо вижу, как эти создания помогают местным с рыбалкой.
— Скорее, этот дельфин натаскал тебя кормить его.
— И то правда. Но пресноводные дельфины считаются незаконченной версией морских. Поразительно, почему их мозг развился быстрее тела.
Понаблюдав еще некоторое время за нарезающим круги дельфином, супруги вспомнили, что скоро закат. Пора было возвращаться.
Пока Гаме укладывала акваланг, Пол запустил подвесной мотор и направил лодку из лагуны в сторону тихой реки. Чернильно-черный оттенок воды сменился цветом протертого гороха. Дельфин еще некоторое время преследовал супругов, однако, поняв, что угощения больше не будет, отстал, словно истребитель от транспортного судна. Вскоре заросли по берегам расступились. На опушке стоял каменный оштукатуренный дом в испанском колониальном стиле: с красной черепичной крышей и сводчатым фасадом. Вокруг него лепилось несколько крытых соломой хижин.