– Мне хочется тебе верить, но…
– Но что? Говорю тебе, эта женщина для меня ничего не значит.
– Но когда-то значила?
Николас пожал плечами:
– Для тебя она представляет меньшую угрозу, чем для меня – твой Серый Сокол. Тем более что мы с ней уже много лет не виделись.
Он надеялся успокоить жену этими словами, но добился обратного.
– Ты что, был в нее так же влюблен, как я в Серого Сокола? – ахнула Алана.
Николас смущенно отвел взгляд:
– Может быть… Мы были тогда почти детьми…
И зачем он завел разговор о Мадлен? Черт его дернул за язык!
– Когда мы поженились, ты сказал, что из тебя не получится верного супруга, – еле слышно произнесла Алана. – И вот теперь ты собрался в гости к этой женщине. Что, по-твоему, я должна думать?
– Думай что хочешь. Мне надоело с тобой препираться, – огрызнулся Николас.
– Поклянись, что не притронешься к ней! – потребовала Алана.
– Ты слишком далеко заходишь в своих требованиях, – насупился муж.
– Поклянись!
– Я не собираюсь давать тебе никаких клятв, – возмущенно вскричал Николас, отходя от постели. – Ты ведешь себя не как жена, а как тюремщица!
Алана гневно вскинула голову, и в одно мгновение с ней произошла какая-то странная перемена. Взгляд стал ледяным, лицо надменным. Жизнь среди индейцев не прошла даром: Алана с детства переняла у них привычку с удивительной легкостью изгонять из своего сердца тех, кто почему-либо не оправдывал ее доверия. Так было и с отцом, о чем она, впрочем, сейчас запоздало сожалела.
– Запомни, я не собираюсь спокойно мириться с твоими изменами, Николас Беллинджер! – воскликнула она. – Не забывай, что ты женился на дикарке, которая не признает законов, писанных для белых женщин. Лучше не подавай мне повода для сомнений. Дай слово, что ты не будешь мне изменять, и разговор на этом закончится.
– Это угроза? – побледнел Николас. Алана была сейчас похожа на ледяное изваяние:
– Нет, не угроза, а предупреждение. Скажи, что ты не собираешься мне изменять с твоей старой знакомой, и мы забудем о нашем споре.
Николас до боли стиснул руку Аланы и злобно прошипел:
– Поостерегись! По-моему, ты забыла, кто хозяин в этом доме. Я не собираюсь плясать под твою дудку. Я твой муж, а ты моя жена!
– Нет, – гордо вскинула голову Алана, – я прежде всего человек и лишь потом твоя жена, Николас. Если хочешь, поезжай к этой женщине, но не надейся, что я буду покорно тебя ждать.
Возле губ Николаса залегли жесткие складки:
– Ты забываешься, Алана.
– Возможно, но ты должен знать: если ты меня опозоришь, я тебе этого не прощу.
Наступила гнетущая пауза.
Николас был бледен как полотно. Смерив жену убийственно-холодным взглядом, он хотел было что-то сказать, но передумал и направился к двери.
И только на пороге бросил через плечо:
– Советую тебе хорошенько подумать, Алана, и, когда я вернусь, попросить у меня прощения.
Алана сердито посмотрела ему вслед. Ишь, чего захотел! Попросить у него прощения! Да с какой стати?! Если бы она была виновата, тогда другое дело, но она не чувствует за собой никакой вины. И пусть Николас не надеется, из нее не получится кроткой овечки, которая будет закрывать глаза на его измены. Никогда не получится!
Алана пролежала без сна всю ночь напролет. Николас так и не появился, а она не стала его искать. В глазах ее не было слез, а в сердце – грусти. Злая ревность заслонила собой все остальные чувства.
«Тоже мне, нашел дурочку! – сердито думала Алана. – Мадлен Артур якобы не опасней Серого Сокола! Но Серый Сокол давно мертв, а эта женщина жива и здорова. И уж, наверное, недурна собой!»
Уже рассвело, а она все еще не сомкнула глаз. Поняв, что заснуть ей сегодня не удастся, Алана встала с постели и подошла к окну. Николас и Гленн Хаббард как раз выводили из конюшни оседланных лошадей.
Сердце Аланы пронзила острая боль.
– О нет, дорогой! – прошептала она, покачнувшись и хватаясь за подоконник. – Нет, тебе не удастся разбить мое сердце! Мы с тобой не повторим историю твоих родителей.
Прошло две недели. От Николаса не было ни слуху ни духу. Алана подозревала, что он нарочно задерживается в Северной Каролине, желая хорошенько ее проучить за строптивый нрав.
Страдая от одиночества, она не знала, чем занять уныло тянувшиеся дни. Конечно, верховые прогулки доставляли ей удовольствие, но не могла же она ездить на Рыжей Бетти с раннего утра до поздней ночи!
Алана старалась не думать о Николасе, потому что воображение тут же рисовало ей, как он обнимает Мадлен Артур, и она всерьез начинала бояться, что ее сердце не выдержит и разорвется от отчаяния. Ну почему, почему она так его любит? Почему не может относиться к нему так же, как он к ней? Наверное, было бы лучше, если бы она вышла замуж по расчету. Тогда и сердце бы не болело, и голова была бы ясной…
В эти дни Алане более чем когда бы то ни было не хватало Лилии. Она так нуждалась в ее поддержке и мудрых советах!
К середине второй недели гнев Аланы немного поутих, и она начала сожалеть, что поссорилась с Николасом. А к воскресенью решила все-таки попросить у него прощения, когда он приедет…
День клонился к вечеру, а дождь, начавшийся еще утром, все не прекращался. На душе у Аланы было скверно. Стоя на крытой веранде, она угрюмо смотрела на серый вспенившийся Потомак и вспоминала зеленые луга своей родины.
А когда подумала о кристально чистой речке Паупер, протекавшей в краях, где обитали шайены, то к горлу подступили рыдания. Тщетно Алана напоминала себе, что у шайенов отобрали их родину. Тоска не унималась, а лишь усиливалась при мысли о том, что некогда гордое племя было вынуждено покинуть плодородные земли и обречено жить в грязных, жалких лачугах, не имея оружия и возможности охотиться, и во всем зависеть от своих врагов.
Внезапно на веранде появился Эскью.
– Госпожа, – важно произнес он, – к вам пришел мистер Дональд Кэлдвелл. Куда прикажете его провести: в гостиную или сюда?
Лицо Аланы озарилось радостью. После похорон отца они с братом еще не виделись.
– Проси его сюда, Эскью.
29
– Ну что, сестричка, как ты справляешься с обязанностями хозяйки Беллинджер-Холла? – лукаво поинтересовался Дональд, выходя на веранду.
Алана встретила его счастливой улыбкой. С каждой встречей Дональд нравился ей все больше. Он напоминал ей молодого отца. С ним можно было вести себя непринужденно, говорить что думаешь. И потом, он сразу признал ее своей сестрой, а это дорогого стоило!
– Ты превосходно выглядишь, – заметил Дональд, беря Алану за руки.
Она кокетливо наморщила носик:
– Благодарю вас, сэр, за галантное обхождение, но быть хозяйкой столь огромного дома ужасно утомительно. Я чувствую себя здесь такой одинокой! Да и какая из меня хозяйка? Наши слуги прекрасно вышколены, они справляются со своими обязанностями и без моих подсказок.
Поцеловав сестру в щеку (Алану и удивил, и обрадовал его неожиданный порыв), Дональд сказал:
– Я, конечно, в женские дела не лезу, но, по-моему, прислуге не следует передоверять управление хозяйством.
Алана слабо улыбнулась.
– Отчего же? Китти, например, очень надежная помощница. Я без нее вообще как без рук.
И словно в подтверждение ее слов Китти внесла на веранду серебряный поднос и поставила его на маленький столик.
– Угощайтесь, мистер Кэлдвелл. Вы, насколько мне помнится, любили мои плюшки.
– О да! У тебя прекрасная память, – энергично закивал Дональд. – Давненько я ими не лакомился.
– Это верно, – с легкой укоризной сказала Китти, – вы к нам давно не заглядывали.
И, не произнеся больше ни слова, ушла.
Дональд посерьезнел:
– Она права. Я, как и многие, обращал внимание на глупые сплетни и объезжал Беллинджер-Холл стороной. Но к тебе я буду приезжать часто, Алана!
– Ах, Дональд, – вздохнула она. – Если б ты знал, как Лилия страдала из-за того, что от нее все отвернулись. А ведь на самом деле… но нет! Я обещала ей, что никому ничего не расскажу и сдержу свое слово.
Дональд сел в кресло и с улыбкой спросил:
– Какой прок намекать на секреты, которых ты все равно мне не выдашь? Лучше вспомни, как должна вести себя хорошая хозяйка, и предложи мне чаю.
– Я же тебе говорила, из меня никогда не выйдет светской дамы! – спохватилась Алана.
И, спеша исправить оплошность, налила в изящную фарфоровую чашку ароматный чай.
– А себе? – спросил Дональд.
– Я посижу с тобой, – сказала Алана, – но чай пить не буду. Не люблю я его! Сколько ни стараюсь себя уговорить, а не нравится он мне – и все тут!
– Я вижу, ты скучаешь по Лилии, – внезапно сказал Дональд.
– Да, – призналась Алана. – А теперь еще и Николас уехал.
– Я слышал. Он в Северной Каролине?
Алана кивнула и, не желая обсуждать отъезд Николаса, перевела разговор на Элизу:
– А как поживает твоя сестрица?
Дональд громко расхохотался.
– Слышала бы ты, с какой интонацией это произнесено! Моя сестрица… Как будто я за нее отвечаю!
– Но ведь она действительно твоя сестра, так что вы два сапога пара! – возразила Алана.
Дональд даже растерялся от неожиданности: Алана никогда не позволяла себе шуток, и он сперва решил, что она говорит серьезно.
Но потом заметил в ее глазах искорки смеха и быстро нашелся:
– Так она и твоя сестра!
– Только наполовину.
С брата вдруг слетела вся его веселость.
– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – осторожно начал он.
– Пожалуйста! Я буду рада тебе помочь.
– Даже если для этого придется съездить в Вашингтон?
Алана переспросила:
– В Вашингтон?
– Да.
– Но зачем? – В голосе ее звучало волнение.
– Все очень просто. Я возглавляю комитет, которому поручено изучить содержание индейцев в резервации. Как ты знаешь, после зверского убийства Джорджа Кастера…
– Ты хочешь сказать, после того, как Джордж Кастер поплатился жизнью за свои злодеяния, – перебила брата Алана, и глаза ее яростно засверкали.