— Ты так изменился. Раньше бросился бы все мои вопросы решать. А теперь приходится все самой, — ее губы скривились в улыбке.
— Может, это я виноват, что сделал тебя неустойчивой к проблемам. Но все что я могу — договориться о помощи. Я даже на день не смогу остаться, Юль.
— Нет-нет. Ты не подумай, я не упрекаю. Это так.
Мне не хотелось находится с ней наедине. С недавних пор между нами чувствовалось сильное напряжение.
— Спасибо. Пойдем я тебя провожу.
— Не выталкивай. Дай пару минут. Я поговорить хочу.
Я посмотрел на время. Хотел Синеглазке набрать, а сейчас она спать уляжется, уже и не поговоришь. Хотя, такие новости лучше с глазу на глаз, чем так.
— Ладно, говори.
Мы прошли в комнату, я сел в кресло, указав ей на напротив стоящее.
— Гром, я хотела попросить прощения. Понимаю, что твое отношение ко мне сильно изменилось и все из-за того документа.
Я смотрел на нее и понимал в который раз, что ничего не екает. Даже намека нет на какие-то эмоции. Ничего кроме раздражения.
— Я думаю, ты потеряла чувство реальности, Юль. И если я никогда не лез в бабские дела, но подставить весь батальон — это было сильно.
Она опустила голову, несколько слезинок скатилось с лица.
— Юль, я думаю нам стоит остановиться, — хотел подняться с кресла, но Донская резко подобралась.
— Нет, прости, я возьму себя в руки. Я должна тебе сказать это. Я вижу, как ты любишь Счастливцеву, по началу сильно злилась. Я привыкла, что ты есть у меня… с самой школы. А тут какая-то девка… — заметив мой строгий взгляд, осеклась.
— Прости, девушка. И ей достается больше тебя… да что там, весь ты… Но после смерти папы, после случившегося я поняла, что веду себя неправильно. Я никогда не любила тебя как мужчину, Гром. Ты был для меня всегда как старший брат, как друг, как моя личная стена. И когда появилась Вита, моя первая серьезная угроза… я вдруг решила, что ты мне нужен. Во что бы то ни стало. Это какой-то морок. Это ошибка. Я не имела право так поступать с вами. И я прошу у тебя прощения. Вы прекрасная пара, и дай вам бог счастья. Я просто не хочу, чтобы ты злился на меня. Я не хочу расставаться на такой ноте.
Я не понимал, о чем она пытается сообщить мне.
— Расстаться?
— Я ухожу из армии. Это не мое, Гром. И никогда не было моим.
О, как. Чем дальше, тем интереснее.
— И чем будешь заниматься?
Она пожала плечами.
— После отца мне осталось кое-какое наследство. Я всегда любила рисовать. Закончу школу, попытаю счастье в творчестве. Разберусь, нужно начинать все с нуля. Олег погиб, я не должна хвататься за армию, как за воспоминания о нем. Он всегда со мной, и с тобой. А жизнь продолжается.
В дверь постучали.
— Черт. Погоди, — я поднялся с кресла, направился в коридор. Какой-то безумный вечер выходит.
На пороге стоял портье.
— Громов Игорь?
— Да.
— В вестибюле вас ожидает генерал Колышев. Будте добры, спуститесь со мной.
Я заглянул в номер.
— Юль, пять минут, я приду сейчас.
Захлопнув дверь, направился следом за портье.
Какого черта нужно от меня генералу?
***
Синеглазка
В семь утра телефон разрывался. Я с пяти в кабинете, а он все звонит. Подняла трубку, стоило услышать голос Грома, тут же гневом затопило.
— Синеглазка, в чем дело?! Не могу дозвониться!
— У Юли спроси, она лучше знает! — крикнула в трубку и положила ее. Ты посмотри на него! Каков наглец! Нет. Пусть даже не мечтает, что я так просто сдамся. Достаточно с меня Юли.
До конца рабочего дня я не выходила из кабинета. На нервном подъеме, даже есть не хотелось. Как только маленькая стрелка часов достигла пяти, я собрала сумку и спустилась вниз.
— Синеглазка, ты слышала, нашу часть перебазируют в Ульяновск?
Вот так с ходу, огорошил новостью Молот. Несколько секунд мне потребовалось на то, чтобы понять, о чем он толкует.
— Ульяновск?
— Да, приказ с Москвы пришел. Все, начинаем собирать монатки. Здесь наша миссия окончена.
— А как же война? Как же наша помощь?
Молот задумчиво почесал затылок.
— Руководство решило, что мы не будем вмешиваться. Собираемся быстро, думаю за пару месяцев перенесут. Но меня это мало касается, у меня приказ через двадцать дней, — последнюю фразу он проговорил с улыбкой.
— Уже? Так быстро?
— Да, ты будто не рада, — нахмурился парень, приобняв меня за плечи.
— Кстати, Гром вернулся.
— Как вернулся?
Молот улыбнулся, посчитав, что от этой новости я прыгаю от счастья до небес.
— Да, полчаса назад в штабе его видели.
Ну нет. Видеться с ним у меня не было желания.
— Прости, Молот, но мне пора.
***
Полночь. Стук в дверь начался пять минут назад. Только к полуночи этот человек соизволил заявиться ко мне. Я накрылась одеялом, и подушкой и усиленно делала вид, будто не слышу его.
— Вит, открой. Давай поговорим.
— Нет, — пробурчала обиженно себе под нос. — Я сутки мучилась мыслью, не зная, что там у них с Юлей. Да и сейчас, собственно говоря, не знаю.
— Вит, ну хватит, правда. Мне очень нужно с тобой поговорить. Это срочно.
— Ты веришь, что он мог изменить тебе? — раздался голос Сабины из темноты.
— Не-а. Знаю, что не изменил, — прошептала в ответ. — Но Донской снова удалось меня обойти. Я зла на Грома. Пусть помучается.
— Синеглазка! Давай открывай! Хватит дурью маяться!
Еще чего. Не открою и все.
— Товарищ комбат, время — раздался еще один мужской голос с той стороны двери.
— Вита! Открывай! — крикнул громко, от его кулака дверь едва ли с петель не слетела.
Не открою. Живи с этим до утра. Пусть не спит, как и я эту ночь.
Вдруг все стихло. Он ушел. Несколько долгих минут я лежала под одеялом, боясь произнести хоть слово. С наступлением тишины в груди все сжалось.
— Ушел — прошептала Сабина. — Зря ты так. Он хороший. На работу меня устроил, так нравится мне!
Я разозлилась на нее. У меня и так сердце не на месте, но я не собиралась быть тряпкой. Ничего с ним до утра не случится.
— Спи уже, Сабина. А то на работу проспишь.
***
А вот я глаз не сомкнула. Всю ночь проворочалась с боку на бок. Мысли то и дело лезли в голову, не дав расслабиться ни на минуту. Раз двадцать я прокрутила в голове сцену нашей встречи. Что скажу Грому, и как он будет объясняться.
К шести утра я вдруг четко и ясно поняла, что уже совсем и не обижаюсь на Грома. Вернее, обиды во мне намного меньше чувства потребности увидеть его и почувствовать.
Приведя себя в порядок, я тихонечко выбежала из квартиры. Нет у меня, все-таки, силы воли. Ну ни на грамм. Не могу и пары часов подождать до начала рабочего дня, так не терпится его увидеть.
Забежав в подъезд его дома, поднялась на второй этаж. Постучала, но в ответ тишина. Прошерстив рукой по верху наличника, нашла оставленный мной вчера ключ. Зашла в комнату. Квартира была пустой. Раскрытая дверца шкафа заставила мое сердце сжаться в волнении.
Приблизившись, я распахнула ее сильней. Шкаф был пустым. Только одинокие вешалки сиротливо висели на перекладине.
Я не могла понять, что происходит. Но тревога в груди нарастала с каждой секундой. Я побежала из квартиры, надеясь найти комбата в кабинете. Но и там было пусто. Когда я выскочила из казармы, по лицу уже во всю текли слезы. Я осматривалась по сторонам, надеясь найти хоть какой-то ответ.
— Счастливцева! — раздался за спиной мужской голос. Вздрогнув, стерев с лица слезы, обернулась. В нескольких шагах от меня стоял Родичев.
— Где Гром? — я подбежала к бойцу. Удивленный моим состоянием, он посмотрел в сторону КПП.
— Так ты не знаешь?
Я покачала головой. Родичев нахмурился.
— Его в срочную командировку направили, в горячую точку, в Таджикистан. Он с Москвы сюда, буквально два часа на сборы дали. Гром к тебе пошел, видимо сказать хотел, но не достучался. Прямо от тебя его Оверьянов сорвал в машину. Он уже там…
Его слова звучали для меня словно на незнакомом языке. Таджикистан… горячая точка. Как такое может быть?! Как могли так быстро? Даже не дав проститься…
Меня затрясло. Перед глазами потемнело, ноги вдруг перестали держать.
— Эй, ты чего? — испуганно воскликнул Родичев, схватив меня. Я за малым не свалилась на землю. Прикрыла глаза, не веря до сих пор в услышанное.
Он ведь хотел мне сказать, хотел попрощаться, а я так и не открыла ему дверь.
Глава 25
— И что? Теперь никак не связаться с ним?
— Нет, я ходила к Оверьянову, он принимать меня не желает. Я не знаю ничего, Жень. Куда именно его отправили? Насколько? Почему? Мы ведь даже не поговорили! — я пыталась сдержать слезы.
— Зараза эта Донская, — процедила Сугробова сквозь зубы и наклонилась поднять упавшую со стола вилку, а я застыла в изумлении, увидев входящую в помещение Юлю.
Легка на помине. Тут же опустила глаза, почувствовав, как в груди все сжимает от боли и гнева. Женька, заметив мое состояние, обернулась.
— Она что, совсем бесстрашная? — сорвался нервный смешок с губ подруги.
Будто в подтверждение безумного заключения Сугробовой, Донская направилась к нам.
— Вита, привет.
Девушка уселась на рядом стоящий стул.
— Не привет, — я отвернулась, смотря на Женьку. Сугробова принялась жевать быстрей.
— Нам поговорить надо.
Нервный смешок сорвался с губ.
— Поговорить? О чем? — повернулась, посмотрела на нее внимательно.
— О том, как ты снова непонятным образом оказалась в номере моего мужчины? Или о том, что из-за тебя мы рассорились и даже не попрощались? Или о том, что сегодня я узнала о командировке Грома в горячую току?
Слезы застилали глаза. Я не могла больше держаться. Поднялась из-за стола и направилась к выходу. Сугробова осталась там, ну и черт с ней. Все никак не наестся.
— Ты с ним не поговорила? — раздался на улице, за моей спиной голос Донской. Ну что за упрямая ослица?