— Нет не поговорила.
— Подожди, — Юля схватила меня за руку, заставив посмотреть на нее.
— Вчера я сама пришла к нему в номер. Он не хотел меня впускать. А пришла для того, чтобы сказать, как была неправа. Попросить прощения и пожелать вам счастья.
Я не верила ни единому ее слову.
— Чтобы мы делали без твоего пожелания…
— Вит, прости. Я была неправа и вела себя некрасиво. Но я, правда, раскаиваюсь и вчера произошло просто глупое стечение обстоятельств…
Донская выглядела такой расстроенной. Черт, может она не врет? И если все так и есть, я совсем дура. Все поняла совершенно не так, да еще и с Громом отказалась разговаривать.
— Ну как же так… вечно я все порчу… — я вдруг расплакалась. Осознание действительности накрыло меня.
Донская вдруг притянула меня к себе.
— Он уехал, а я даже не обняла его, Юля. Он ведь на войне, там ведь стреляют и взрывают. Там опасно, а я даже не сказала ему как люблю его…
Она молчала, предоставляя мне возможность выплакаться. А потом вдруг отстранилась и посмотрела на меня твердо.
— Прекращай реветь. Идем со мной.
Донская взяла меня под руку и уверенным шагом повела в сторону штаба. Я понятия не имела, что она задумала, но покорно молчала.
Юля прямиком прошла в приемную к Оверьянову.
— Начальник у себя?
Писарь от удивления поднялся из-за стола.
— Да, но о…
Юля, не став дослушивать, открыла дверь и сделала мне знак проходить. Я уже приготовилась выслушивать ор комполка. Но, к моему удивлению, его не произошло. Оверьянов, сначала напыжился, но, когда увидел Юлю, тут же сменил гнев на милость.
Не знаю, как ей удается так легко крутить мужиками, но через десять минут, я находилась в кабинете Оверьянова в полном одиночестве, с телефонной трубкой в руке, ждала, когда нас свяжут с Громом.
— Да! — раздался его напряженный голос в трубке. А у меня слезы градом. Я схватилась за аппарат так сильно, словно от того, насколько крепко я держу его, зависит качество связи.
— Привет, это я, — только и смогла выдавить из себя дрожащим голосом.
— Синеглазка! — воскликнул Гром. — Как ты? Все в порядке?
— Да что со мной может быть, Гром? Прости, я снова натворила черте что… я так зла была, когда услышала в трубке Юлин голос..
— Вит, я уже и не знаю, как говорить тебе..
— И не надо говорить, — расплакалась еще больше. — Вот решишь бросить, я пойму. Правда, сложно с такой импульсивной и чокнутой как я.
Я услышала на том конце провода его хриплый смех.
— Не повезло мне, конечно, с девушкой…
— Ты меня больше не любишь?
Гром вздохнул.
— Больше нет, Синеглазка, больше уже некуда…
От его слов в груди стало так тепло. И глупая улыбка расцвела на губах.
— Скажи мне, где ты? Надолго командировка?
— Да, быстро все получилось. Вызвали в Москву, и осчастливили. Командировка на полгода минимум, но ты не переживай, они быстро пройдут.
Да уж, не переживай. Полгода! Подумать только, это ведь так много!
— Ты знаешь, что нас переводят в Ульяновск? Гром, я не хочу туда ехать… Я вдруг поняла, что кроме тебя меня здесь ничего и не держит.
Он молчал.
— У меня квартира в Москве, — проговорил после нескольких секунд тишины. — Я поговорю с Грызуновым, он отвезет тебя туда. Можешь жить пока там, на счете в банке есть кое-какая сумма.
— Нет, ты не переживай. Я домой вернусь, к маме. Устроюсь пока репетитором по русскому, а когда ты приедешь, уже определимся где будем жить…
— Ты, главное, не волнуйся, слышишь? — проговорил с улыбкой в голосе. — Я очень скучаю, и я скоро вернусь.
— Ты главное возвращайся, Гром. Об остальном и не думай. Все со мной будет в порядке.
Еще несколько минут, после того, как в трубке раздались короткие гудки, я сидела в одиночестве, в полной тишине и плакала. Я дождусь его. И рыдать больше не буду. Я сильная и должна быть равной ему, достойной.
***
Два месяца спустя
Вредная и противная птица все пыталась цапнуть меня за руку, не переставая отбиваться от меня крыльями.
— Лучше бы мне Мишку доверили, — вздохнула устало, когда, насмотревшись на мои мучения, Молот отобрал из моих рук противного петуха.
— И зачем он Сан Санычу нужен? Только и делал, что будил всех по утрам, да пытался смыться с балкона, — проговорил задумчиво сержант.
— Он бы и смылся, если бы Сан Саныч его не привязал веревкой.
Засмеялась, вспомнив о том, как находясь в гостях у Грома застала смешную картину. Была суббота, мы планировали выспаться после бессонной ночи. Но вредная птица стала кукарекать ни свет, ни заря. Петух в очередной раз пытался сбежать, и, взлетев, повис ногой на веревочке. Тут то Гром и подоспел, прицеливаясь для того, чтобы срезать веревку, да выпустить Петю. Но в этот момент Сан Саныч успел дернуть его вверх и петух оказался снова на балконе прапорщика.
— Вы когда уезжаете?
Мы устроились с Молотом на траве, неподалеку от дома. Удивительно, но Петя усевшись на ногах парня, вел себя достаточно смирно.
— Завтра. Свобода, — улыбнулся Саша. — Поедем домой.
— Так хотели на вашей свадьбе погулять, — проговорила расстроенно.
Увидела вдалеке Сабину. Девушка помогала жене Сан Саныча грузить горшки с цветами.
— Так и погуляешь, — заявил Молот. — Я комбату обещал дождаться. Так что свадьба будет в вашем присутствии.
Я обрадовалась.
— А Сабина не против?
— А мы официально распишемся сразу, а уж свадьбу гульнем потом.
Молот закурил, а я, осмотревшись по сторонам, поняла, что тревожно на сердце от происходящего. От того, что с каждым днем часть становится все более пустой. Срочники разъезжаются по домам, а те, чей срок службы еще не завершается, уже уехали в Ульяновск. Грызунов тоже был в новой части. И мы через пару дней все разлетимся по свету.
Услышала шаги за спиной. Обернувшись, увидела Эскулапа.
— На, держи, — он протянул мне пепельницу.
Я покрутила ее в руках, задумчиво рассматривая.
— Подарок?
— Ага, нашел ее в Герани. Вот, память тебе.
Я перевернула панцирь, на нем была изображена девушка в тельняшке и в голубом берете, с рюкзаком за плечом. Удивительно, но мысль о том, что этот сувенир сделал из несчастного животного уже не пугала меня.
— Спасибо тебе, — я обняла парня.
— А Литвинов где? — спросил Молот.
— Бар-кафе с медичками прощается.
— Этот в своем репертуаре, — засмеялась, вспомнив как в последний месяц Остап переключился на Иру. Кстати, начав встречаться с парнем, медсестра стала намного улыбчивей и добрей. По крайней мере, мне так показалось.
Юля уволилась из армии и еще несколько недель назад уехала в Москву. Удивительно, но я больше не злилась на нее. Этот месяц, пока мы были здесь, я часто общалась с ней. Юля помогала мне делать кое какие документы, мы разговаривали вечерами о Громе и ждали с ней вместе звонков от него. Звонков, кстати было немного. Всего пару, но каждый из них для меня словно лучший праздник. Когда слышу его голос, могу только по его тембру определить в каком он состоянии. Держится твёрдо и уверенно и обещает вернуться ко мне до нового года. Всего то четыре месяца продержаться, и будем вместе.
Мне кажется, за эти месяцы я взрослее стала. Или мудрей. Разлука сильно повлияла на меня. Думала, без Грома не смогу даже в кабинете его находится, так больно будет. А сейчас, смотря на то, как часть разъезжается, понимала, что больше не будет веселых посиделок за чаем с ребятами, не будет глупых шуток Эскулапа и задорных улыбок Литвинова. Не будет разговоров о книгах с Сабиной по вечерам и вечного ворчания Сугробовой по утрам, по дороге на работу.
— Не грусти, красотка. Все хорошо будет, — улыбнулся Эскулап и, поднявшись с земли, закурил.
Из подъезда дома вышел Сан Саныч. В его руках был какой-то сверток из ткани.
— Последнее, — с этими словами он закинул вещи в грузовик. — Можем ехать.
Мы поднялись с земли и подошли к прапорщику. Молот закинул в кузов Петю.
— Ну что, девчонки, — улыбнулся Сан Саныч. В его глазах блеснули слезы. Сабина первой обняла старичка. Я вторая.
— Я буду скучать по вам. И по Мишке, — улыбнулась, когда пес ткнулся носом мне в ногу и подставил голову, прося ласк. Я погладила его.
— Ты приедешь к нам? В часть? — спросил Сан Саныч.
Я не знала, смогу ли снова увидеть его.
— Постараюсь.
Сан Саныч уехал, а мы еще долго стояли на дороге и смотрели вслед машине, которая уже скрылась с виду. Все молчали. Сложно было каждому из нас. Уверена даже здоровяку Молоту приходилось сдерживать слезы.
— Ну что ребят, пойдем пить чай? — прозвучал голос Сабины. Мы обернулись, девушка улыбнулась нам.
— Прощальный вечер с чаем и пирогом. Стол уже накрыт.
— И когда ты все успеваешь? Даже я так быстро не смог бы скорпионов засушить, — хохотнул Эскулап.
Мы обнялись и, смеясь, отправились к нам в комнату.
Глава 26
— Вит, иди кушать! Стол накрыт!
— Сейчас, мам!
Мне оставался последний абзац. Проверив диктант Силеверстовой Маши, я отложила тетрадку в сторону. Подумала о том, что нужно будет завтра разобрать с ней ошибки.
Мама сегодня выходная, в институте генеральная уборка, так что профессор сегодня на хозяйстве.
На столе меня ждал дымящийся, аппетитный борщ.
— Вкуснятина какая, — улыбнулась, вооружаясь ложкой.
— Поешь. А то как дюймовочка, все перекусами. Исхудала как, — проворчала мама, нарезая овощи для рагу.
— Наберу еще. Сейчас Гром мой вернется и наберу.
— Гром ее, — процедила мама сквозь зубы. — Вернется, а потом уедет..
Я закатила глаза. Началось.
— Ну мам, хватит…
— Что мам? — взорвалась женщина, бросив на столешницу полотенце.
— Знаю я этих военных! Нашла ж, с кем связаться! Вон у сестры твоей жених — начальник аналитического отдела по конструированию самолетов! Вот, что значит надежный и серьезный. А твой..