Один за другим раздвигали и сдвигали лепестки шлюзовые люки, – сначала на их корабле, затем на чужом. Вацлав первый раз увидел потрясающую эстетику потомков собственными глазами, смог притронуться к ней. Но даже не задумался об этом. Не останавливаясь, пробежал к рубке.
Он правильно угадал. Диана Шнит сидела за пультом, плечи её вздрагивали.
– Командир? – окликнул он.
Женщина обернулась. Глаза красные, щёки мокрые, – плачет?! Та самая «железная Шнит», за плечами которой четырнадцать звёздных экспедиций, опыт полётов в дальний космос, какой ему, новичку, не снился? Корницкий не мог в это поверить, спросил растерянно:
– Что-то случилось?
Командир кивком головы указала на дисплей. Вацлав подошёл ближе, прочитал верхнюю строку: «Персональные данные пассажиров». Перевёл взгляд на фото человека. Волосы зашевелились, ноги сделались ватными.
С дисплея корабля, покинувшего Солнечную систему в две тысячи триста пятьдесят восьмом году, на него смотрела Диана Шнит. Женщина на фото выглядела на несколько десятилетий моложе оригинала, но это была она, несомненно. Те же черты лица, тот же цепкий взгляд светло-серых глаз. Хватаясь как за соломинку, Корницкий поспешил прочесть текст справа от фото. Соломинка выскользнула. Чёрные буквы на белом фоне сообщали: «Диана Шнит». Зенон из его сна никуда не делся, он прятался где-то в уголке сознания. И теперь громко захохотал.
Понимая, что должен немедленно найти хоть какое-то рациональное объяснение, Корницкий принялся читать текст под именем. «Специальность: инженер-климатолог. Год рождения: 2335. Родители: отец – Марк Шнит, мать – Инна Коблева…»
Пелена сумасшествия лопнула. Вацлав выдохнул облегчённо.
– Это же ваша…
– …внучка. Дочь Марка, которая родится очень нескоро. Вырастет, получит хорошую специальность, полетит терраформировать планету, названную в честь её бабки… и не долетит. Одна из семидесяти шести тысяч.
Она резко сжала кулаки, зажмурилась, но не заплакала. Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы справиться с собой. Затем она открыла глаза, снова заговорила. Голос сделался холодным и властным, каждое слово – приказ:
– «Фритьоф Нансен» продолжает экспедицию в соответствии с полётным заданием. До возвращения на Землю ты не скажешь никому ни слова о том, что здесь произошло. И на Земле сообщишь об этом не сразу, а в две тысячи триста пятьдесят восьмом, после того, как «ТС 236» войдёт в одни Врата и не выйдет из других. Орбита одиночного коричневого карлика – вполне надёжное место, чтобы сохранить космический корабль. Он останется целым и невредимым не то что десятки – тысячи лет. Когда придёт время, думаю, потомки найдут способ забрать находящихся в грузовом модуле людей. До тех пор – никакой информации! Даже о вспышке сверхновой. Они могут посчитать её опасной и отложить полёт, могут вообще заморозить проект терраформирования. А такого случиться не может, потому что не случилось. Мы должны восстановить последовательность событий во что бы то ни стало. Иначе временной парадокс сделает это за нас. Вацлав, ты понял? Мы – и наш экипаж, и эти люди – надеемся на тебя.
– Д-да. Почему вы говорите только обо мне? А вы?
– Я остаюсь. Не доверю автопилоту коррекцию орбиты. Я должна убедиться, что «ТС 236» не упадёт на субзвезду… – Диана Шнит запнулась. Внимательно посмотрела на пилота, призналась: – Вацлав, мне нельзя вернуться. Я не смогу видеть, как внучка растёт на моих глазах, взрослеет, из девочки превращается в девушку, и знать, что всё это время её обезвоженное тело лежит в потерянном корабле за сотни световых лет от Земли. Я сорвусь! А значит, такого варианта событий не существует.
– Но в пилотском модуле нет установки гибернации, – растерянно пробормотал Корницкий. – Как вы протянете эти годы? Запасов кислорода не хватит на пятьдесят с лишним лет. А продовольствие? Даже если мы перенесём сюда всё, что есть на «Нансене»…
– Мы ничего не будем переносить. Чтобы вывести «ТС 236» на орбиту субзвезды и убедиться в её стабильности, запасов мне хватит.
Она наконец-то разжала кулаки, улыбнулась. Вопрос: «А потом?» – так и не слетел с губ Вацлава.
Земля, 2401 год
Гости объявились утром, но старик был предупреждён о визите и установил будильник гипносна на нужное время. Он успел умыться, побриться, надеть парадный мундир, и когда два башибузука двенадцати и девяти лет взлетели на крыльцо, встретил их во всеоружии.
– Привет, дед! Ты видел сверхновую? – с порога потребовал доклад старший.
– Нет. Я спал.
– Как спал?! Это же событие тысячелетия! Мы ради него с Дианы прилетели, а ты – проспал?!
– Ничего, деда! – поспешил успокоить младший. – Она и днём светится. Пошли, покажу!
Схватил за руку, потянул. Старик послушно вышел вслед за ним. Бетельгейзе сверкала на утреннем небе, придавая ему фантастический оттенок. Даже Солнце не способно было притушить её блеск.
На лужайке перед домом стоял прогулочный флайер. Высокая худощавая женщина в светло-зелёном комбинезоне медленно шла от него. Увидела старика, улыбнулась, помахала рукой.
– Доброе утро! Принимайте нахлебников.
– Доброе утро. Как долетели?
– Спасибо, хорошо.
– Илья не с вами?
– Нет, мы втроём. У мужа много работы. И вы же знаете отношение детей первопроходцев к этой сверхновой. Мама Ильи умерла от последствий облучения, полученного, когда фронт вспышки достиг системы WASP-13.
– Да уж… – Старик вздохнул. Поспешил сменить тему. – Идёмте завтракать?
– Позже. Давайте сначала бабушку навестим, а мальчишки пусть тут погуляют. На Диане мы таких лесов пока не вырастили.
До Мемориального кладбища героев космоса флайер доставил их за сорок минут. В действительности, захоронений там не было. Кто-то не вернулся из экспедиций, другие завещали развеять свой прах на орбите родной планеты либо над её лесами, горами, океанами. Но тем ни менее это было кладбище – место, куда можно прийти, пообщаться со своими ушедшими близкими.
На гранитной табличке, не отличимой от сотен таких же, значилось: «Диана Шнит. 2259 – 2307». Женщина положила рядом с табличкой букет лилий. Улыбнулась на немой вопрос старика, качнула головой.
– Нет-нет, это земные.
Сегодня она как никогда походила на ту Диану Шнит, под командованием которой старик служил давным-давно. Неудивительно, – если считать только биологические годы, они почти ровесницы. Он знал, что сейчас услышит.
– Вацлав, скажите, что на самом деле случилось в системе той субзвезды? – спросила Диана Шнит как всегда при их встречах.
Как всегда, старик не ответил.
Флинт КибордКаждая планета мертва
Every planet we find is dead
– В бесплатной мышеловке бывает только сыр, – изрёк Хирге. Он любил загадочные древние присказки. – Так что нет. Не советую.
– Ну и ладно, – качнул джойстик мимо Нерг. Он был отменно покладист, этот Нерг.
– Вот за тот бомбульдер, – посоветовал Хирге.
– Чего? – не понял Эрих.
– Хирге слов нахватался, – объяснил Нерг. – Не суть. Нандаманай.
Церекс-4, он же Зирекс Дельта. Серое небо, серый пейзаж. Город до бесконечности. Мёртвый… Если киберов не считать жизнью. Но и кибержизнь здесь какая-то… доходяжная. Как на всех Церексах.
Орф и Эрих сидели рядом. Эрих теребил эмган:
– А как на воду повернуть?
– Зачем тебе?
– Ну, просто… чтоб случайно не…
Орф немножко разбирался. Повернуть «на воду» – это людей жарить, есть режим такой, хотя главное – приборы жечь, схемы. То есть киберов. Тут угарная мощность вообще. Киберы если не вырубаются, то тупеют резко, их уже можно с хвоста стряхнуть. Тонкие схемы жжёные потому что.
– Не знаю, – соврал Орф. – Вот этот предохранитель не трогай…
– А это что у тебя? – В следующую секунду узрел Эрих прозрачную штуковину в упаковке на шейном шнурке.
– Капсула. С ядом, – честно ответил Орф. – Ну, снарядили… Под рассказы о киберах, которые людей мучают…
– А-а, страшилки, – хмыкнул Эрих.
– Да ладно. Нормальная логика, – отозвался Нерг.
– Классика её! – уточнил Хирге.
Хирге основательно развернулся в их сторону.
– Киберам. Интересна. Регенерация, – с расстановкой разъяснил он. – То, как раны на нас заживают. Такую фигню тебе объяснять приходится. А не фигня здесь то, что это – периферийные дятлы-киберы, самостийные маргиналы. Центровой киберспейс проехал давно регенерацию, у них блочность и ремонт. Так технологичней.
– То есть не фигня – то, что мы имеем дело с дятлами. На Церексах, – объяснил Нерг. – И это опасно.
Эрих взялся возражать:
– Слуште, ну один процент здешних киберов опасен для человека! Я штудировал же вопрос!
– Не процент. Меньше. На порядки, – уточнил Нерг.
– Условно-опасных я тоже включил, – объяснился Эрих, хотя уже непонятно было, кто эту самую опасность числит выше. – Да и кто считал? Пусти дикаря в наш дом – ему всё опасно будет, вся техника!
– Это вряд ли, – усомнился Нерг. – Ну, разве что техника будет та ещё… дятловая… Ладно, успокою: киберы-садисты-расчленители нами пока не встречены. Так что да, страшилки, как бы… Но, может, встретятся ещё? Никто не хочет вернуться к терминалу?
Оба гостя помотали головами.
– Ну хорошо. – Нерг перешёл на монотонную скороговорку. – Напоминаю, что вне терминала с нами может произойти что угодно – и никаких доказательств. Данные регистраторов глайдера или твоей снаряги не сертифицируются. То есть могут помочь расследованию – но не станут доказательством. Мы переубиваем друг друга – и никому ничего не будет. Можно врать что угодно. Кейс спустят как бездоказательный. Все поняли?.. Мы в немодерируемой зоне. Следующая остановка – Райские сады… Хотя нет, остановки ещё будут.
И заложил плавный поворот «вон за тот бомбульдер»…
– Они троллят тебя вообще-то, – поведал Орфу Эрих. То ли в друзья набиваясь, то ли в эксперты. Орф неопределённо кивнул. Хирге, обернувшись, взял слово: