Эва устало пожала плечами.
– Гигантский вентилятор? – В очередной раз вылез мой неуместный юмор.
Рой очень медленно и демонстративно перевёл взгляд на меня.
– Прости. Привычка, – оправдался я.
– Электрометрический поиск, – сказал Чан. – Я проверял состав породы в пещере. Серебро – хороший проводник. Если оно есть, электрометрический поиск показывает.
Он замолчал.
– А дальше что? – спросил я.
– Пропустил малый ток через руду. На том месте бактерии погибли.
Когда и как он это успел? Почему я столько всего не замечаю?
– Серебро – хороший проводник, – повторил Рой.
Эва испуганно посмотрела на него.
Провели тесты на нескольких образцах. Электричество действительно их убивало.
– Когда облако снизится, – сказал Рой, – можно пустить импульс из шаттла. Взлететь он, конечно, не сможет, но нас с «МИРа» заметят и заберут.
Мы молча слушали. Я знал, что это уничтожение целой экосистемы, да что там – всей жизни на планете. Если импульс окажется достаточно сильным.
– Нет! – крикнула Эва. – Не позволю!
– Постой…
– Вы не понимаете?! Люди на Земле в идеальных условиях. У них всё есть. А бактерии смогли выжить там, где ничего не выживет. Они сами создали идеальные условия. Они приспособились так, как люди никогда не смогут. Потому что научились существовать вместе. Друг для друга. Я не позволю их просто убить. Они столько сделали, чтобы выжить.
Как ни странно, я понял Эву. Это сумасбродная теория, которая больше подходит крикливым экоактивистам на Земле. Но она правильная. Если уж бактерии научились «есть» астероиды – или что там они делают, – то они очень хотели выжить. Я тоже думал, что они разумны. Просто по-другому разумны. Не так, как мы привыкли.
– Да успокойся ты! – Рой повысил голос. – Прости. Я хотел сказать, что не собираюсь их убивать. Но я не могу приказать вам взять и умереть.
Он подошёл к пульту пилота и быстро перенастроил одну из панелей.
– Вот. Завязал всё на одной кнопке. Если её нажать, шаттл выпустит мощный заряд. Это сожжёт всю энергосистему. Нам не повредит, но останемся без жизнеобеспечения. Лучше сидеть в шлемах.
Рой повернулся к Эве и сказал спокойным тоном:
– Не знаю, что из этого выйдет. Может, большая часть бактерий выживет. Может, умрут все. Понимаю, что для них это одно и то же. Нажимать кнопку я не стану. Но если кто-то решится… У каждого должен быть выбор.
Эва столько сделала, а мы завалили её вопросами, даже спасибо не сказали. Она сидела во временной лаборатории и крутила одну из своих новых пробирок. Рой и Чан ждали в пассажирском отсеке. Я решил пойти к Эве.
– Ты ведь знала, для чего это? – спросил я о «пробирках».
– Да, – тихо ответила она. – Прости. Мне казалось, это важнее…
– Ничего. Это правда было важнее.
– Я записала все данные на чип и добавила к ним комментарии, – сказала Эва. – Запаяла их в одну из твоих трубок. От шаттла вряд ли что-то останется… Но они найдут. На «МИРе» всю планету обыщут.
Я кивнул. Хорошая идея. Почему-то никто из нас об этом не подумал.
– А потом до меня дошло, что вы тоже захотите что-то записать, – продолжила Эва. – Но трубку уже запаяла. Не знаю теперь, что делать: вскрывать эту или доставать новую.
Представил, как бы сочинял такое послание. «Прошу передать Земле, что я умер достойно». Ничего другого в голову не приходило. Прощаться с семьёй и близкими… Я видел слишком много фильмов с такой концовкой. Вряд ли кому-то будет интересно слушать мои излияния.
– Я могла бы догадаться, что они рано или поздно спустятся. Не будут же вечно там… «висеть».
– До сих пор не понимаю, как ты всё это узнала, – сказал я. – В таких-то условиях.
– Ничего сложного. Просто проследила за их взаимодействием, – немного оживилась Эва. – Составила схему химических реакций, проанализировала результат. А причинно-следственные связи сами в голову пришли. Та пещера появилась после того, как мы с георадара данные сняли. Но никто ничего не заметил. Значит, там были прозрачные бактерии. Наверное, самая большая колония собралась, вот и оставили… дыру.
– Я называл их отражателями.
– Я тоже дала им всем названия. Просто для себя. Неофициально, – засмущалась Эва. – Так и не поняла, как они контролируют свою численность. Ну, чтобы состав у атмосферы не менялся. Если зелёных станет меньше или… Может, это сбалансированная экосистема, и всё, что в неё не вписывается, отсеивает естественный отбор. Может, у них какой-то неизвестный нам способ взаимодействия, но… – Она говорила быстро и бессвязно. Наверное, у неё был целый план исследований, который теперь бесполезен. – Знаешь, они делают запасы из металлов. Глупо звучит.
Наверное, когда-то Мухоловка была гораздо меньше.
Эва вздохнула и закрыла глаза.
– Они сами создали себе мир.
Она говорила на серьёзную тему. А я задумался о том, что она назвала это место Мухоловкой. Подхватила мою мысль о насекомых и ловушках. Получается, я дал другое имя планете. «Серебрянка» мне нравилась больше.
– Тебе лучше надеть шлем, – сказала Эва.
– Зачем? Я не собираюсь нажимать ту кнопку. Никто не собирается. А от бактерий скафандры не спасут.
– А вдруг я нажму? – Она резко вскинула голову и посмотрела на меня. – Вдруг испугаюсь и нажму? Потому и прячусь подальше.
Я не знал, что ответить. Хотя думал о том же.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Что выслушал.
Ещё немного посидели в тишине. Потом Эва сказала, что ей нужно побыть одной, собраться с мыслями.
Я зашёл в пассажирский отсек. Рой и Чан уже надели шлемы, но сидели демонстративно далеко от злополучной кнопки. Я присоединился к молчаливому ожиданию.
Чан сказал что-то по-китайски. Рой ответил, тоже по-китайски. Потом обратился ко мне:
– Прости. Непереводимая идиома.
А до меня дошло, что и русский он мог знать. От этого стало как-то неловко. Человеческий разум – странная штука. Почему именно сейчас мой мозг отвлекался на всякие мелочи?
Я совсем не понимал своих коллег. Думал, что понимал. Но, похоже, всё это время жил предрассудками. Слишком зациклился на этих Везунчиках.
Рой – обычный парень с принципами и не такой плохой лидер, каким я его считал. Чан – заядлый трудоголик. Эва… Она казалась хрупкой девушкой, а получилось, что она сильнее и умнее нас.
Если бы не эта лотерея…
– Да уж. В действительности всё не так, как на самом деле, – прошептал я.
– При чём тут Экзюпери? – спросил Рой.
И правда. Почему именно он?
– У меня в детстве случай был, – сказал я и поудобнее устроился в кресле – благо скафандр это позволял. – За мной собака погналась. А я ж не из робких. Палку схватил, хотел вдарить так, чтобы эта псина в космос улетела, но вместо этого протянул ей руку. Не знаю почему.
– И что потом? – тихо спросил Рой.
– И ничего потом. Назвал Чапой. Тринадцать лет вместе прожили. Оставил у родителей. Но если б тогда палкой её…
Чан молчал. По его лицу нельзя было понять, что он думает. Мы оба с каким-то отрешением смотрели на монитор. Рой отвернулся к иллюминатору. А там, снаружи, на нас медленно опускалась смерть.
Мы отключили прожекторы, чтобы не видеть этого. Приборы и так всё показывали, но смотреть на безучастные цифры легче, чем на мрачную пелену в небе.
– Тогда цитату Экзюпери вспомнил, – продолжил я. – А потом я свою придумал. «Не всё враждебно, что кажется враждебным».
На объяснения и споры не хватило бы времени. Да и не смог бы объяснить. Поздно до меня дошло.
Я побежал к шлюзу. Рой попытался меня остановить, Чан тоже вскочил с кресла, но я уже закрыл шлюз.
Стабилизация давления. Проверка защитного костюма. Мысленно подгонял системы шаттла.
Ещё мне вспомнились уроки биологии. Животные едят только то, что входит в их рацион. Корова не будет охотиться на овец. Лев не сможет постоянно питаться фруктами. Если они поймут, что откусили что-то не подходящее, они это выплюнут.
Я выбежал наружу. «Отражатели» отвоёвывали у тьмы куски реальности, показывали, что над нами не сплошная чёрная плита, а разноцветные облака. Они висели очень низко. Казалось, до них можно дотянуться рукой. Или, по крайней мере, докричаться.
– Эй ты! Слышишь? Мы – не твоя еда!
Я вдохнул поглубже и снял шлем. Из корабля выбежали Рой и Чан, за ними вышла Эва. Видимо, они не знали, что делать.
Я надеялся, что между «облаком» и планетой не так много бактерий и они не смогут навредить. Если не прав, они съедят меня изнутри. Постепенно. Попадут вначале в лёгкие, потом в кровь. После этого примутся за органы и кожу. Когда опустится всё «облако», я буду весь в маленьких дырочках.
Воздух Серебрянки-Мухоловки почти не отличался от земного. Сухой, холодный, непривычный. От него першило в горле. Но жить можно.
Это был первый вдох человека в новом мире.
И, похоже, не последний.
– Видишь? Мы – не металл! – кричал я, стараясь чётко выговаривать каждое слово. – Мы – люди! Живые! Ор-га-ни-ка! Не твоя еда!
Нутром почувствовал, как Мухоловка меня изучает. Как меня «ощупывают» бактерии. Не сопротивлялся. Вдыхал поглубже, чтобы она видела: мы – живые, такие же, как она.
Чан и Эва тоже сняли шлемы. Рой, немного поколебавшись, последовал их примеру.
Я посмотрел наверх. На разноцветные облака, которые сейчас казались чёрными. На огромные колонии бактерий, которые впервые встретили кого-то, похожего на них. Пусть не сильно, но похожего.
Мы ведь тоже, по сути, колонии из микроорганизмов. Тоже научились выживать. Эва неправа. Жизнь на Земле не развивалась в «благоприятных условиях». Просто мы к ним приспособились. Прошли миллиарды лет эволюции, пока недружелюбная планета стала для нас домом. Миллиарды жертв, чтобы мы могли на ней существовать.
Я пытался донести это до Мухоловки. Не знаю как: телепатически, мысленно, ощущениями. Просто надеялся, что она поймёт.
Мы выстрадали, вырвали у этого мира право на жизнь.