Нежелательные воспоминания. Грусть, безразличие, острая боль в груди – не более.
– Отвали. Мне нужно уйти. – И лучше бы не появляться дома недельку. Просто для страховки.
Я отвернулась, но он не отпускал меня.
– Тай… это же я! Прошу, нет – умоляю тебя, ради всего… Это ведь для тебя не сложно, это ведь то, что ты делаешь каждый день…
В ярости я выдернула свою руку из этой хватки – так, наверное, цепляется за тебя сама смерть. Человек – нет, не человек больше – измождённо осел. От него несло.
– Просто… перепрошей ингибитор! Ты же знаешь, какая это боль, она ломает кости! Поверь мне ещё раз… я зашёл слишком далеко сейчас, прошу…
– Нет, – просто ответила я, копаясь в наспех расставленной аппаратуре. – Я собираюсь уехать на время.
Тогда я и услышала шаги. Слишком чёткие и многочисленные, они звенели по хлипкой наружной лестничке, словно намереваясь и вовсе сшибить ту со стены.
– Вот дерьмо, – меня затрясло, когда испуг лихорадочной дробью разбежался от сердца по всему телу.
Я принялась остервенело запихивать все инструменты в мешок. Стоит, наверное, сказать спасибо тонким стенам. У меня есть ещё около минуты, чтобы избавиться от следов.
«Чтоб тебя, Боун, проклятый идиот», – костерила я незадачливого клиента. Это его денежки привели корпоративных мордоворотов по мою душу, я не сомневалась.
Звяк – это слетела прочь цепочка на двери. Кодовый замок, понятное дело, и вовсе этих ребят не задержал. «Опоздала!» – осознала я. Мне конец, если срочно чего-то не предпринять.
Соседняя комната уже трещала от возни оперативников. Сквозь дверь показались их силуэты: бронежилеты с эмблемой сил быстрого реагирования Креа; вместо лиц – зеркальный мрак визоров. – Не двигаться! – громыхнул подхваченный динамиком приказ. – Вы арестованы по подозрению в…
Пальцы моей руки словно в перемотке танцевали по запястью, набирая коды. Надо стереть чип, отослать прочь коды от средств и записи переговоров с клиентами.
– Эй, подними руки!
Ещё секунда, сейчас, сейчас…
Электрошоковая пуля чуть ощутимо чмокнула в плечо, присосавшись сквозь одежду. Миг – и та выплюнула заряд, дёрнувший за все мышцы разом, словно те были лишь нитями марионетки. Звенящий укол – и сознание, брыкнувшись, отключилось.
«Нет!» – Судорога стиснула мою глотку, не давая произнести ни слова. Ужас пронёсся по всему телу – спонтанный, такой же искренний и невнятный ужас, как бывает во сне.
«Меня схватили, – я, кажется, заплакала, но вовремя спохватилась, – меня взяли… за административное нарушение…»
«Всё в порядке, Тай, – утешает голос. – Сейчас тебе ничего не грозит. Лучше говори со мной. Позволь ситуации проясниться, и страх уйдёт, потому что знание убивает страх».
Незнание убивает страх. А людей – рак.
«Было и другое… У меня был рак – на поздней стадии, – вот какое воспоминание по-настоящему напугало меня. – Я почти накопила достаточно денег на лечение. Мой дядя… он обещал мне помочь».
– Ты должна была рассказать мне гораздо раньше, – с укоризной покачал головой дядя Шон. – Здесь нет ничего, с чем не справится медицина. Я знаю хорошего профессионала. Он выскребет из тебя эту дрянь подчистую. Я готов заплатить ему.
Крошечное хмурое лицо обеспокоенно глядело на меня с экрана в запястье, пока я нервно мяла в руках планшет с высвеченной копией рентгена.
– Не надо. Мы оба знаем: денег у тебя сейчас на такое нет. Я сама соберу средства, поверь, я смогу. Хоть будет польза от того, на что надоумил меня отец.
На мгновение по его губам прошмыгнуло недовольство, но, видимо, дядя счёл за лучшее промолчать. Сгустилась пауза с той разновидностью неловкости, что встречается лишь среди хороших знакомых.
– А Николай знает? – не выдержал наконец Шон.
– Ему незачем.
– Ясно. Но вы ведь разговариваете? Как он держится?
Я не стала встречаться с ним взглядом.
– Ты знаешь, как.
Шон разочарованно насупил клочковатые, вымоченные в седине брови.
– Тай, ты же не держишь на него обиды?
Я промолчала.
– Пойми, Тай, ему тяжело досталось. Когда мы покатились по наклонной, он упал больнее. Так всегда с идейными людьми. Я был простым бизнесменом и потерял только деньги. А он – он потерял мечту.
Я раздражённо хлопнула ладонью по столу.
– Мечта! Сначала он ограбил тысячи людей для своей мечты, а потом – отобрал у меня… всю жизнь. Мы оба знаем: его единственная мечта была видеть себя в заголовках всех новостей. А уж этого он точно добился.
«Мой отец – Николай Пейшенс, – выговорила я вслух, должно быть, чтобы удостовериться, что воспоминания не оказались подсаженными травмой бреднями, – знаменитый изобретатель».
Доктор оказался прав: поток воспоминаний сам подхватил меня и нёс всё дальше со своим стремительным течением.
Камера над входом подмигнула мне зелёным огоньком, и я торопливо нырнула в блаженную прохладу семейного особняка.
– Господа. Человечество заперто в своей колыбели, в том уголке Солнечной системы, где миллионы лет жили наши предки, – и спустя эти годы, спустя сотни поколений, мы всё ещё лишь изредка вылезаем отсюда, чтобы собрать те крохи ресурсов, до которых с трудом можем дотянуться. На протяжении всей истории прогресс был связан с экспансией. Исследование новых территорий, расширение горизонта жизненно необходимо и для науки, и для экономики. Но главное, оно необходимо для нашего общества. Посмотрите вокруг. Ни для кого не секрет, что средний уровень жизни за последние десятки лет не вырос – а относительный падает, почти так же быстро, как прибавляется население. И от чего всё?
Тщательно поставленная речь вибрировала таким энтузиазмом, что голос гулял по особняку, пружиня от облицованных деревом стен.
Звукоизоляция в кабинете отца идеальная – так что я заподозрила, что дверь отворена нарочно. Сделав такой вывод, я, не стесняясь, заглянула внутрь.
– Конечно, это слишком сложный вопрос. Экономисты посвящают ему целые тома исследований – вместо того, чтобы, чёрт возьми, попытаться решить.
Папа с важным видом возвышался среди экранов, размотанных во весь рост, заслоняющих комнату сплошным полотном, как паруса древнего судна. С каждого из них, приподняв подбородок и вдохновенно глядя в светлое будущее, безмолвно вещал он сам – со всех возможных ракурсов.
– Я человек от этой болтовни далёкий, так что предлагаю поступить, как Александр Великий. Давайте не разбираться, как завязан этот узел, давайте просто разрубим его! Как? Сегодня более девяноста процентов космических перевозок составляют автоматизированные полёты. Всё, что мы добываем из таких далей, с Пояса и даже Титана, – добывают для нас роботы. Но почему мы не можем отправиться следом? Да как обычно, всё упирается в цену. Мы чертовски хрупкие существа, долго в космосе мы не выдерживаем. Но, что важнее, мы просто не можем позволить себе торчать там несколько лет. А ведь самая дорогая часть перевозки вообще не связана с расстоянием. Земля не хочет нас выпускать. Больше половины стоимости любой перевозки – это взлёт из гравитационного колодца. Рейс до Луны стоит на пять процентов дешевле, чем рейс до Сатурна. А вместо того, чтобы сокращать цену при помощи нововведений, что мы делаем? Летаем на топливе, которое доставляют нам аж с Титана. Что говорить о наземном транспорте. Только представьте, как глупо это звучало бы для человека из прошлого века. Да они и вообразить не могли, что мы до сих пор не слезем с иглы углеводородов.
Итак, перед вами – модель одноступенчатой ракеты, оборудованной полноценным газофазным ядерным двигателем, способная набирать вторую космическую быстрее, чище и главное – дешевле. Сами видите по графику, она в разы эффективней самой мощной химической. Знаю, про неё болтают уже больше века – так вот, настала пора перейти от слов к делу. И, разумеется, её применение не ограничивается атмосферой. Отныне доставка людей в колонии будет вопросом дней, а не месяцев или лет. В сочетании с ионной тягой для нетребовательных грузов она даст нам доступ в любую точку Солнечной системы. Это путёвка на Марс и Луну для тысяч, миллионов колонистов!
Конечно, папа заметил, как мои сапожки клацали по мрамору среди его выступления. Но, лишь окончив репетицию, он обернулся – а висящие на полотнищах двойники пренебрежительно уставились прочь с идеальной синхронностью.
– Рад, что ты успела, Тай. – Его улыбка всегда блестит по-особому, будто он открыл новый вид излучения – волн веселья и лёгкого ребячества. – Понравилось?
Я одухотворённо осклабилась и пару раз оглушительно шибанула друг о друга ладони.
– Заткнись и бери мои деньги, – выдохнула я, протягивая ему крипточип.
Миг – и тот в самом деле выпорхнул из моих пальцев.
– Запомни, Тай, – сообщил отец, с довольным видом пряча мой чип в нагрудный карман, – никогда не предлагай людям деньги просто так. Ведь они обязательно их возьмут.
– Эй! – не сдержала я возмущения. – Там оставалась ещё пара тысяч на вечер.
– Вот вечером я их и потрачу. – В его ухмылке ни следа смущения. – Как дела в школе?
– Я прогуляла. – Я сбрызнула интонации налётом обиды. – Гуляла по нижним уровням и наглейшим образом распутничала.
– Ну что ж, можно сказать, это более основательное образование. Надеюсь, не с тем мальчуганом, который всё хотел вытащить тебя на свидание?
– Кем именно? За последний месяц их было трое. Но если тебя интересует тот, от которого я беременна, его зовут Джон.
Его пальцы, ухватившиеся за петлю галстука, на секунду замерли.
– Тебе, может, смешно, но за каждую такую шутку у меня появляется на один седой волос больше.
– Тебе идёт седина. Выглядишь солидно.
– Твоя мать тоже так говорила, а потом в один прекрасный день просто хлопнула дверью.
Должно быть, он уловил, что переступил грань, по моей стремительно плавящейся улыбке. Щёки раскалились, будто я запихнула голову между решёток гриля.