– Сачок есть. Но мне он не нужен. Я ползучую мерзость изучаю. Земляную. От нее больше толку, чем от бабочек.
Раджи покивал (настроя защищать земляную мерзость в нем не наблюдалось)… Спросил:
– Док вас уже заподозрил в службе на чью-нибудь разведку?
– Док чудит, – отвесил Грег.
– Он прикалывается, – доуспокоил Раджива Нильс. – Не обращайте…
– Здесь не за чем шпионить, – продолжал вещать Грег. – База не видна совсем. Да и… функционирует едва-едва, по сути. Вот нет, чтоб базы лишние прикрыть – держат на полудохлом пайке, ни то ни се…
– И вы… реально воевали? Здесь? – задал вопрос Раджи.
– А что, здесь… воевали? – удивился Нильс.
Грег хмыкнул.
– Местные. Между собой. Отношения выясняли. Ну и… Банда-шайка, которая формально у власти, скоренько продала нам место под базу. За гроши. Которые тут же разворовала… И с подразумевающейся просьбой зачистить местную шантрапу. Ну, разогнали мы их… Собственно, тут потому и солянка такая – народ завозной, новый преимущественно. Хотя… Те местные, что по берегу разбежались, – обратно тихой сапой влились, тоже живут. И власть сюда не суется, неохота ей. Нормальная туземная власть, че…
Нильс кивнул.
– …Ну и… Место-то захапали – но стратегическая ценность… вышла несколько преувеличенной. Зато для… биоэкспериментов самое то. Тогда базы где ни попадя строили, знаешь… Теперь сокращают.
– Местные с тех пор… ничего? – уточнил Раджи.
– Да полный ажур! Не беспокоят. Ну, в смысле… изнасилуешь местную – придут… э-э… односельчане, с предъявами. На права человека… А, вы ж не по правам человека, опять забыл!
Справа внизу на пляже обозначился Дерек, этаким скучающим созерцателем тайн природы. Природа вела себя безынтересно – в смысле тайн. Зеркально Дереку.
О! А по левую сторону, у самой воды…
– …Но Дерек – он весьма помладше же, да?
– Да. Ну, я рассказал ему о… здешних прелестях, он загорелся: поехали! А что, мне в прикол. Посмотреть. Вспомнить…
…Там, у воды, обнаружилась Наа. Она подбирала с песка и кидала в воду ракушки – каждой что-то сказав перед этим. Нильс знал этот ритуал. Сама как-то объяснила:
– Это детский… обычай. Я знаю, что… бесполезно.
– Зато мило. Красиво. Ты им говоришь что-то?
– Да. Так принято. Разное…
– Некоторые требуют более долгих слов, так?
– Да. Более долгие ракушки.
Раджи отследил взгляд Нильса, заинтересовался:
– Хм… Что она там?
– Ну… задабривает духов моря.
– Навок?
– Навок она всерьез боится. Хаас рассказывал.
– А навки боятся ракушек, видимо, – сделал вывод Грег.
– У местных особое дао к нашим гостям из моря, – взялся объяснить Нильс. – Они их… любят – не то слово. Принимают. Числят аутентичной ценностью… Берущей дань. Но что в нашем мире не берет той или иной дани?
Грег помолчал. Хлопнул друга Раджи по плечу:
– Ладно, вернемся… подзаправиться. Нильс, вы еще не убедились, что она – дохлый номер?
– Знаете… это так прекрасно – отдохнуть от недохлых номеров…
– Ну… дерзайте.
Грег и Раджи ушли, Нильс неторопливо спустился на пляж.
Заметив тень Нильса, Наа срочно заговорила две последние ракушки, кинула… Обернулась. Улыбнулась. Искренне. Мило.
Свободное короткое платьице без пояска, по цивилизованной моде – тонкое, на ветру отрисовывающее фигурку. Тропическим рисунком по платьишку шли бабочки – нарицательная добыча энтомолога, но выбор такого принта Нильс решительно отнес к случайности.
Шагнул к ней, протягивая флакончик:
– Репеллент от Васко. Дарю.
– Что?
– Средство для отпугивания навок. Нужно намазаться этим кремом. И они не тронут.
– Нужно… Сейчас? – расширила глазки собеседница.
Нильс улыбнулся, поднял ладонь…
– Наа, я вовсе не о том, чтоб ты здесь же разоблачилась и принялась мазаться – чтоб я полюбовался! Я знаю, ты утащишь артефакт к своим на рассмотрение, в качестве очередной бирюльки.
– Арте… что?
– Ты ведь любишь слова? Артефакт. Загадочная штуковина. Утащи, Наа, не раздевайся, ты и так замечательна. Скажу честно, я уверен, что отпугиватель от Васко – фуфло. Не работает.
Девушка приняла презент с опаской и вежливостью. Уточнила, для окончательности:
– Ты? Мне даришь?
– Слушай, мне уже неловко… Обещаю, на днях подарю что-нибудь получше.
И тут в двадцати метрах – следующий пляжный серпик – послышался плеск и невнятный вопль голосом Дерека. Нильс ринулся туда, за ним Наа – отскочив заодно подальше от воды… Тут и Грег на бережок выскочил:
– Э! Что такое?
– Они! Двое! Черт… – Вывалянный в песке и слегка мокрый Дерек вставал с четверенек.
– Что?
– Налетели! Набросились – и… флакон отняли. Репеллент! Охренели – средь бела дня!
Грег принялся заразительно ржать.
– Что у вас там? – подтянулся на взгорок у пляжа Доктор.
– Навки Дерека помяли! Отняли репеллент. Репеллент, Док! Осмотрите его. Моральные э-э… травмы. Следы нападения.
Док задумался. Огляделся… Грег продолжал митинговать:
– Доктор, его покусали! Нет?.. Заразили! Сорок уколов в живот. Или что вы там делаете? Биоопасность! Да?
– Нет! – возразил Док решительно. – А впрочем, да! Ждите здесь! Доставлю необходимое… – И, нисколько не удосужившись вблизи оценить состояние биопокалеченного, рысью устремился в сторону своего госпиталя.
– Все, забыли, – переключил тон Грег. – Чудит Док, как обычно. Расходимся.
Нильс обернулся к Наа – недопонявшей, похоже, богатство смыслов прошедшего диалога:
– Навки отняли у Дерека репеллент, вот ровно такой же. Опасная, выходит, вещь, раз ты боишься…
Наа подумала… шагнула, решительно вернула флакончик Нильсу.
– Да! Я подарю тебе что-нибудь другое, – кивнул ей Нильс и повернулся к Грегу. – Грег, отдайте Дереку! В утешение. Пусть обмажется. Навки оближут его с ног до головы!
Помятый Дерек тем временем окончательно отряхнулся, кое-как напустил на себя уверенный – и негодующий – вид:
– Этот здешний тростник…
– Это не тростник, бро.
– Да мне пофиг! Эта здешняя хрень… из воды растущая. Вот они и развелись здесь, потому что есть где прятаться! И пирсы эти… рядом с зарослями.
– Пошли, отметим, – умиротворил его Грег. – Ты им нравишься, бро! Не кажется? Пристают вовсю! Что? Разве нет?
Нильс остался наедине с Наа. Дистанция, которую она непременно держала, если рядом кроме Нильса возникал кто-то еще, тут же незаметно исчезла. Произнесла, мило глядя в глаза:
– Я… не занята, все. Можно… пойти.
– Пойдем.
…
– Я люблю про тебя знаешь что?
– Что?
– Ты ясно говоришь.
– Разборчиво?.. Я стараюсь.
– Другие не.
– Им неважно.
– Мне Лаала сказала, чтоб я побольше говорила. С другими. Я же нормально говорю, да?
– Да. Чистый язык, дикция… все это.
– Но слов мало знаю.
– Это наживное.
…
– Вот я тебя не боюсь. Ты… спокойный. Ты ученый, да?
– Да. Мошек и жучков изучаю. Не навок.
– Их и не надо изучать. У нас говорят – табу. Потому что – они злятся. За изучание.
– Вот я их и не изучаю. И они меня… Даже плаваю в заливе без опаски.
– Я плавать тоже люблю! Но боюсь часто. Тут больше навок, чем там… у нас. Но мне работать здесь.
– Ты – из вон той, которая там, дальше, деревни, да?
– Да. Но к своим не хожу уже почти. Их… много. Без меня.
– Говорят, ты думаешь уехать отсюда. В Балямбо? Или еще куда?
– Ну… трудно. Там… не смогу, быть может. Но язык решила учить. Чтоб лучше. И… вообще. Хаас говорил, мир меняется. Я… тоже чувствую!
…
– Закат не в море. Это жаль. Но… закат, все равно. Здесь быстро ночь сваливается, вот не могу привыкнуть! Зато ночью что-то видно, вполне – луна… звезды… Светят, реально!
– Сейчас луна большая. Светло.
– Да. Полнолуние. Как прожектор просто. Но и в другие дни…
…
Шалман Хааса остался позади, длинный пляж с пирсами по краям тоже; на маленьком аккуратном пляжике, отграниченном двумя группами камней – низкой и высокой, – захотелось задержаться. Солнце кануло глубоко за пальмы и заросли, оставив сиреневые сумерки без теней – тени прибрала себе вода, замышляя смешать и увести все тона в сине-черно-серебристую мистическую гамму.
Наа мистически улыбнулась, подняла с песка ракушку… другую… третью… Она явно знала, что Нильсу нравятся ее движения. Точные и совершенные.
Подошла к воде, запустила две короткие и долгую. И тут…
За высокими камнями послышался невнятный шум, шорох; оттуда вдруг выскочил Раджи, озабоченно-испуганный; увидев Нильса с Наа запнулся, тормознул – но на доли секунды лишь; вильнув траекторией, смылся наискось вдоль берега. Вслед за ним с той же стороны возник Доктор – а вот он, завидев двоих, преследование «зеленого друга» отставил, перешел на ленивый шаг, вовсе затормозил…
– Что с Раджи? – поинтересовался Нильс.
– А… – отмахнулся Док. – Нервный он! Потом расскажу. А вы… делаете успехи, дружище! – подмигнул, понизил громкость: – Неужели уломаете?
Нильс оглянулся на Наа – нет, та уже, сообразно непременному своему этикету, отошла – и у самой воды подбирала ракушки. От беседы «господ» дистанцируясь.
– Уломать – обязательно? Мерило успеха?
– Кстати: да! А что? И ведь даже интрига! Вы с вашим заполярным бледнолицым темпераментом как бы вовсе ее не хотите. Не уламываете. На что девушка клюет и начинает желать уломаться. Правильный типаж! Да и генетически вы… что-то нездешнее. Девушки чуют.
– Док, скажите честно: вам она не дает, что обидно.
И тут в воде что-то произошло. Плеск… Наа барахтается, борется с кем-то… Ух ты! Меткий удар ногой, визг-шипение-брызги… Выскочила, выбралась – Нильс-то кинулся на помощь, но успел лишь поймать ее в объятья: вся мокрая… испуганная…
– Что? Навка?
– Двое! Но вторая не… Я успела!
«Вот уж да, насильнику она врежет, если что… – подумал Нильс. – На своих сельчанах тренировалась, что ли?»