– А ответ не принимает, – прокомментировал Принцесса, безуспешно пытаясь отправить сигнал на центральный коммутатор. – Похоже, перемаршрутизировали, чтобы вещать.
– Су-у-у-ка-а-а, – выругался Грей, когда в перпендикулярном коридоре раздался топот, вскрики, удары… пара выстрелов. Но обойти было выше его моральных сил – там дрались и убивали друг друга его люди, так что выбора не было никакого. Грей ломанулся туда, и «репей» – за ним. – Стоять! Всем стоять, я кому сказал! Смирно! Быстро все, резко, я кому сказал?!
Не послушался никто. Только один-единственный человек обернулся на них. И даже пошел навстречу, приветливо улыбаясь. У него на скуле был синяк, оставленный попытками его разбудить, и в целом давешний «рудокоп» выглядел помятым, но производил совершенно другое впечатление, чем на записях и в камере.
Он ничего не сделал, никаких команд не отдавал, но несколько солдат, собственных солдат Грея, оставили попытки выломать двери блока, в котором, видимо, окопалось сопротивление, и наставили оружие на новую угрозу.
Оружие. Откуда оружие?! Вскрыли оружейную?
– А вот и неуступчивый коммандер, который никак не хочет вовремя спать. Как и его верный доктор с проблемами со сном, – сказал он.
– А вы, собственно, кто будете? – поинтересовался Грей, направляя на него парализатор тоже, чтобы не показаться невежливым.
– Я? Тебе это уже не важно. – Он посмотрел за спину Грея, и тот с трудом удержался от того, чтобы обернуться. – Жаль, второй телепат не выжил. А ты иди сюда, мальчик. Ты не помнишь свои сны, но они с тобой, верно? Они в тебе.
Пожалуй, это и был сейчас скверный, скверный сон, и надо было срочно проснуться, потому что Принцесса, спокойно улыбаясь, вышел из-за спины Грея и пошел вперед, к сраному «рудокопу», опустив бластер и не делая попыток сопротивляться.
Да… за всей этой внезапной информацией о сноходцах, Грей позабыл спросить, когда именно сам Принцесса спал в последний раз. И где.
И вот, что имел в виду Гериг, когда говорил про «беду», которую он таскает за собой, – телепата. Тоже телепата. Сраного телепата. Конечно же.
– Вот так. Отлично. – Принцесса подошел к нему почти вплотную, и сноходец потрепал его по плечу. – Молодец. Ты годишься. Осталось разобраться с двумя неспящими.
И тут шпонькнул бластер.
Слишком тихий звук для того, чтобы обозначать ту тектоническую волну, которую он создал, но это был именно негромкий «шпоньк», который можно было бы и не заметить, если бы бластер не был уперт в живот сноходца.
– До свиданья, – сказал Принцесса. «Рудокоп» молча, мешком повалился назад, и мир пророс ростками бардака и полнейшего ада на короткие секунды, пока все начали орать друг на друга, что-то выяснять, бросать и поднимать оружие, пересчитывать угрозы и синяки, пока Грей не обработал информацию в своей голове целиком и не гаркнул на пределе возможностей легких и связок:
– Отставить бардак! Смирна-а! Равняйсь! Вольно! Горыч, Маграс, Тертый, раненых в лазарет! Джонкель – конфисковать расхищенное оружие, сделать опись, сдать в оружейную! Быстр-ра! Остальные – на тройки разбиться, прочесать базу согласно плану 17, посторонних в карцер! Принцесса – доклад!
– Меня тоже в карцер, вот такой доклад, – весело сказал тот, убирая бластер в кобуру и показывая средний палец сунувшемуся к нему было Джонкелю. – Иначе удачи не будет.
Он был прав. Сейчас надо разбираться с живыми, с мертвыми, с ранеными, с начальством, с секретными разработками и их границами. И для начала – совершенно точно надо было изолировать шибко умный, с академическими познаниями и поставленной речью репей, до странности устойчивый именно к той заразе, которая здесь завелась – и до странности вовремя посаженный ему на «хвост» по воле начсектора. Но в остальном?.. В остальном это все никакому критерию нормальности даже близко не соответствовало, но странным образом сработало. А если странное и ненормальное почему-то работает – разбирать это надо в последнюю очередь.
– В карцер, – согласился Грей. – Однозначно.
Наталья Духина. Тупиковые тоже могут
18 августа 2999 г., на объекте
День тянулся как жеваная резина. Последний рабочий день перед отпуском… Егор во всю пасть зевнул и тут же вскочил – не хватало уснуть на посту!
Вывалился из будки, потащился в обход, вдоль барьера. Одно название что барьер: «колючка» высотой пять метров. Смех! Перепрыгнуть – как делать нечего: сила тяжести на астероиде маленькая. Аборигены, в среднем, ростом с «колючку», а уж когда резвятся на полигоне, то подскакивают метров на двадцать. Вот и спрашивается – для кого возводили барьер? Чужих на затерянном в космосе объекте не водится.
А вон и они сами вынырнули навстречу: завершив обработку одного сектора, перемещались в другой. Из пещеры в пещеру. На лицах мученические гримасы. Помахал им, но они не ответили. А и не ждал особо. Сюда, на астероид, набирали исключительно работяг без образования, оттого и низкий культурный уровень. Слоны тоже не здороваются.
Первое время дико было видеть людей-великанов в вакууме без скафандров – ничего, привык. Жалко их: не способны к продолжению рода, тупиковая ветвь эволюции. Семь тысяч лет человек не менялся как биологический вид, и предпосылок к изменению не просматривалось. Не было у тупиковых будущего.
Но желающих податься в аборигены все равно полно. Больные да пожилые – таких только закон и позволяет модифицировать – выстроились в очередь: все жить хотят, пусть даже в вакууме и с обязательной трудовой отработкой. Ведь главное – что? Здоровье. А оно у них улучшается, он же видит.
Почему вдруг уходят болезни – интуитивно ясно: раздутые тела проще излечивать, ведь среди разнесенных друг от друга частиц, составляющих ткани тела, легче удалять всякую вредоносную гадость. И почему великаны долго живут – тоже понятно: продукты в вакуумной упаковке хранятся дольше.
По правде говоря, себя Егор тоже считал тупиковым, хотя тело его не раздуто. А потому что – огрызок: вместо рук и ног протезы. На хоккеиста похож. Скафандр смотрится как хоккейная экипировка с ее объемным панцирем и шортами до колен, из которых торчат упругие шарниры-конечности. Шлем голову укрывает. Плюс дубина-клюшка.
Со своими двумя метрами роста он самый низенький тут. Его статус охранника – выше, чем работника, и обитает он в отдельной хибаре с нормальным атмосферным давлением и воздухом. А еще у него есть то, что недостижимо для аборигенов: он может жить на Земле, тогда как они – лишь в вакууме. Земное давление их убьет. Отсюда, он полагает, и вытекает их зависть, что глядят на него волками. Обидно, ведь всегда обращался с ними корректно. Нашли чему завидовать: на Земле он способен находиться лишь в корсете, поддерживающем изломанный позвоночник, причем очень недолгое время. Потому и обитает тут, где может самостоятельно перемещаться и где у него работа. Из спортивного интереса как-то подпрыгнул и замерил: целых четыре метра! Неплохо для калеки.
«Огрызком» он стал в двадцать шесть лет. Не помнит, что произошло. Сказали, уснул за рулем, врезался в бетонную стену, взрыв.
Врачи помереть не дали. Целых десять лет провалялся в коме! А когда очнулся, да увидел себя без рук-ног… вот тогда было тяжко. Жить не хотел. Злился на врачей – зачем не дали уйти? Кому нужен обрубок? Попросил оградить себя от посещения родных, не нужна ему фальшивая жалость от неприятных людей.
От сумасшествия его тогда спасла фирма, которую «вел», то есть обеспечивал защиту собственности на вверенном участке. Не бросили в беде полицейского: предложили бессрочный контракт. Сказали, он подходит им ответственным отношением к делу, а что огрызок – так поправимо. И – он решился. И – не пожалел: вон какие хорошие протезы поставили. Еще и обследуют регулярно, процедуры-микстуры, даже психолог личный имеется. До конца жизни будет благодарен.
Следующие шесть лет честно прослужил на астероиде. За это время привык к себе новому, поутихла боль. Ну, такой он теперь – урод… и что! Нравилось ему здесь, про Землю не вспоминал.
Но в последний год им овладела навязчивая идея – не из ниоткуда возникла, а по наблюдению за подопечными. Как же великаны радовались весточкам с Земли, от детишек своих… Напрямую общение с землянами запрещено из соображений секретности, даже где находятся и что за астероид – никто не знает, дозволен лишь обмен письмами и небольшими посылками – однако сколько эмоций они вызывали – бурю страстей!
И ему тоже захотелось иметь свое продолжение: как-никак, скоро сорок три стукнет. Какой же он дурак, что не сдавал в молодости семенной материал, «рано еще», – смеялся. А теперь лишь клонированием можно получить потомство – не совсем то… но хоть так! А вот великаны – мимо: раздутые ткани не поддаются клонированию. Еще одна причина его ненавидеть, кстати.
Будет непросто. Главная проблема – он не в состоянии выдерживать земное тяготение, а ребенку не место тут. Как быть? И Егор придумал: поможет семья. Душа не лежит возобновлять общение, чужие они ему, но – придется. Упросит мать взять на воспитание внука-клона – не за просто так, зарплату будет им переводить. А он, отец – о как сладко звучит это слово! – тоже будет бегать к каждому кораблю за весточкой… и в отпуск к дитю регулярно… на сердце сладко щемило, когда представлял.
В общем, прикинул и решил: пора, нельзя дальше тянуть. И подал рапорт на отпуск.
А ему отказали! «Кого я оставлю вместо тебя?» – отрезал начальник.
Но тут очень кстати на фирму пришло прошение от семьи – отпустить Егора на юбилей матери, той исполнялось семьдесят пять. Бумага проведена через министерство труда, то есть в случае невыполнения последуют санкции на работодателя. И начальство, скрипя зубами, согласилось. У фирмы свой корабль, на нем и полетит, уже все обговорено, завтра старт. В одну сторону лететь чуть больше месяца.
Матери уже можно на пенсию – как раз время освободится для будущего внука, его ребенка. Егор довольно похрюкивал: надо же, насколько удачно сложилось – юбилей плюс задумка о клонировании… мироздание благоволило его замыслу!