– Зачем ты решилась на это, Мальва? – трехметровый зачеловек уперся взглядом прозрачных серых глаз в узкую гибкую спину. Термоглаза, словно крупные родинки у крыльев курносого носа, мгновенно стянулись в пшенные зернышки, спасаясь от слепящего тепла.
Лопатки правительницы недовольно шевельнулись – сегменты комбинезона на спине блеснули металлической зеленью, скрипнули, надвинулись друг на друга. Она уперла локти в упругую поверхность краевого барьера, потянулась вперед, словно пытаясь увидеть, где на крышах домов заканчивается солнечная дорожка. Барьер обеспокоенно приподнялся. Гладкий череп женщины устроился в высоком воротнике одеяния, словно серебристое яйцо в ажурной рубиновой вазе. Тонкие длинные пальцы задумчиво коснулись зубчатого узора фасетчатых глаз на висках. За спиной ей все видится разбитым на тысячи крохотных ярких лоскутков.
– Если хочешь, назови это экспериментом.
– Каким? В чем заключается эксперимент?! – Правитель усилил слова виртуальным рядом смайликов, удивленно машущих руками. Вслед по интернет-каналу пошел нелепый эмоциональный ряд: бледноликие юноши закатывают глаза, прижимают к груди руки… один даже попытался изогнуться вопросительным знаком!
– Во всем, – мимолетная улыбка промелькнула по четко очерченным розовым губам. В виртуальные приемники собеседника пошел вежливый реверанс попыткам изобразить эмоции. Озабоченность, окрашенная легким страхом. Прибавила признательность за участие. Все в виде мгновенно промелькнувших выражений лиц и четких жестов, игры цветов и звуков. Одновременно контролировать столько эмоциональных рядов могут лишь виртуозы.
– Триста лет ты обходилась без детей и вдруг решила родить?! Но таких экспериментов уже проводили тысячи! И всегда результат один – рождается обычный пищащий комок плоти. Причем по качеству часто ниже, чем у самых низкоуровневых людей! Никогда не понимал правительниц, живущих с маточными имплантатами. Столько усилий для сохранения этого практически не нужного органа… Нерационально.
Женщина усмехнулась и передала длиннейший строй фаллических статуй, исчезающих за горизонтом. Зачеловек растянул жесткую складку рта, обозначив улыбку. Забывшие реальную мимику губы, казалось, зашелестели, словно развернувшийся рулон пергамента.
– Ты не хуже меня знаешь – правители единогласно поддержали эротические чипы-стимуляторы, усиливающие только разнополые контакты. Так что… – ряд мужских виртуальных фигур приосанился и значительно заулыбался.
– Да, приходится терпеть, – Мальва преувеличенно тяжело вздохнула, – так или иначе, доступ лишь у правителей. Простые люди не способны совладать с соблазном погрузиться в наслаждения. Занятия же любовью с нечипизированным, увы, удовлетворяют зачеловека примерно как обычного – дырка в стене или ветка дерева.
Правительница игриво навалилась увесистой грудью на волну барьера и ритмично покачалась.
– И кто мешал? У тебя сейчас такой вариант… – Мужчина транслировал бесформенную бабищу с жопогрудыми формами неандертальской статуэтки. Она всем телом отстранилась от красного орущего младенца на вытянутых руках. Тот же, словно из брандспойта, хлещет во все стороны фонтаном мочи.
– Шутишь, веселый. – Правительница наконец обернулась, сверкнула лимонно-желтыми глазищами с вертикальным кошачьим зрачком.
Четкость черно-белого кошачьего зрения совместилась с многоцветьем фасеточного. Каждая нить длинного оранжевого кимоно собеседника обрела объем, а искорка на складках ткани сверкнула собственным светом. В ее удвоенном взгляде каждая крохотная пластинка обручей рентгеновских глаз правителя заискрилась ультрафиолетом. Мгновение, и зрачок превратился в узенькую щель. Огромные радужки спрятались за пушистыми ресницами.
– Осторожнее с шутками, Тадрак. Многие дошутились. – Она широким жестом заполнила площадку катающимися по полу людьми. Кашель, хрип, судорожные гримасы, ручьи слез… – полезно иногда вспоминать о первых юмористах с чипом-ускорителем.
Правитель вздохнул. Такое забыть невозможно. Не совладавшие с собственной веселой природой, юмористы молниеносно придумывали сотни нелепиц, несуразиц, карикатур и смеялись-смеялись до изнеможения. Слабовольные, они просто не могли остановиться. Когда бригады «Скорой помощи» блокировали им доступ к Интернету, впадали в другую крайность. Разом становились существами меланхоличными и равнодушными.
– Такое не забывается. Да в целом то же произошло почти со всеми. Что поделать, мы живем с этим.
Ускорение и неимоверное увеличение памяти качественно мышление не улучшило. Из прошлого каждый потянул свои склонности и интересы. Музыканты уходили в миры звуков, художники оттачивали целые вселенные красот, эротоманы… Все разом потеряли интерес к яви.
– В эту ловушку попали все люди с богатым внутренним миром… Остались мы, относительно простые, но с достаточной для контроля реальности силой воли. – Правительница задумчиво отошла от барьера. Тот втянулся в поверхность, не мешая теперь любоваться далью. Пол под рубчатыми подошвами белых пушистых сапог реагирует на шаги расплывчатыми абстрактными фигурами.
– Все-таки архитекторов, музыкантов и художников удается частично использовать…
– Банальный шантаж отключения, – правительница наморщила нос и тяжело вздохнула, – это унизительно, но до сих пор это единственное средство, чтоб заставить поработать на общество. И ученых… гм, тоже. Вся цивилизация вкалывает на опыты нескольких десятков ускорившихся ученых, и только мы можем контролировать необходимость и порядок экспериментов.
Управляющий ИнК комплекса прошелестел: «Прибыла делегация священников. Хотят говорить с правителями».
– Прими их, Тадрак. Нужно считаться с выразителями общественного мнения. Каждый молодой готов раз за разом кричать о властителях-гадах, требующих пройти дурацкое тестирование, фактически запрещающее свободную чипизацию. Священники хоть понимают. Все-таки старшие из юных. Хорошие такие дедки.
– Как всегда, молодые стандартны в жажде свободы… А помнишь, как чуть ли не за уши приходилось тащить устанавливать чипы? Потом как все рванули…
– Да. И цивилизация едва не… – Мальва вздрогнула. Положила руки на круглый живот. – Похоже, время пришло. Не беспокойся. Я достаточно владею телом. Необходимый инструментарий приготовлен. – Правительница величественно направилась в залу. Тадрак посмотрел вслед и переместил большую часть внимания в андроид – манипулятор, встречающий делегацию. Теперь он смотрит стандартным бинокулярным зрением привратника. Впереди столпились суровые мужчины. Бороды, рясы, пояса. У всех, по новой моде, разнообразные жезлы, словно все священнослужители разом охромели. Понять их трудно. Труднее даже, чем свихнувшегося ученого, начавшего превращать Луну в хордовое космическое существо. Здоровые особи. Умные. Достаточно волевые. Однако подвержены древнему предрассудку – религии. Человек сейчас сам, если постарается, может заткнуть за пояс десяток богов древности. Но народ упорно цепляется за мифы недостижимые и непостижимые. Замечательное оправдание собственным слабостям!
– Значит, желаете зреть… даже узреть младенца? – ехидно поинтересовался андроид. С виду совершенно обычный, рядовой человек. Одежда – архаичный черный костюм, ничем не примечательный ни сейчас, ни четыреста лет назад.
– Да, киборг! Желаем узреть, что народится! – вперед шагнул рослый священник в черной сутане. Нашитый золотой крест на высоком клобуке качнулся, словно соглашаясь. Он барьером утвердил черный посох с золотым распятием перед собой. Толстые волосатые пальцы стиснули и побелели, словно удерживая рукоять двухпудовой кувалды. Вперед шагнул, засияв широкой бородатой улыбкой, православный священник. В митре, словно уголь костра инквизиции, загорелся алый огонек работающей камеры. Белая, расшитая золотом риза колоколом повисла на дородном теле. Длинные светлые волосы волной выливаются из-под священного головного убора.
«Как нерационально они используют череп, – промелькнуло у правителя, – как болванку для волос и шапки. По образу и подобию Господа, значит. Умудряются игнорировать логику даже собственных фраз. По-прежнему считают самодостаточной древнюю байку о грехопадении. Яблоки… змеи… бред!»
– Уже прошло три поколения, как у зачеловеков не рождались дети, поэтому люди взбудоражены…
– Не рождались за ненадобностью, а не по техническим причинам. – Правитель автоматически досылал 95 % информации через интернет-канал. Но священники слепы в этом диапазоне… – Правительница Мальва решила родить, и никто не вправе препятствовать, – резкие слова дополнились рубанувшей сверху вниз ладонью. «Надеюсь, реальный жест сойдет за категоричное утверждение».
– Да-да, конечно, мы знаем о вашей легендарной силе воли. Вы можете по своему желанию отрекаться от соблазнов полного подключения, что не снились и святому Антонию. Мы прекрасно осведомлены, что вы – правители именно благодаря этому. Просто, во избежание кривотолков, нас отрядили присутствовать при рождении ребенка.
Тадрак слушал священников и одновременно принимал массу отфильтрованной интернет-информации. Действительно человечник серьезно и иррационально взбудоражил простой факт – рождение младенца. Похоже, всего за пару поколений людям понравилось считать залюдей-правителей киборгами. Нелюдями, которых вынужденно терпят, поскольку лучших управляющих не бывает. К тому же только они могут контролировать киборгов-ученых, на которых, так или иначе, работает все человечество. Поднялись и раздулись древние страхи. Всплыла потертая Бредсказателями цифра 666. Седые пророки на множестве личных каналов вещают о конце света и пришествии зверя…
А голос священника журчит успокаивающе-мягко:
– Нам нет нужды присутствовать при таинстве рождения. Но категорически настаиваем быть рядом в первые минуты при младенце и роженице.
– Не сейчас. Вопрос закрыт. – Андроид выпрямился и скрестил руки на груди. Священники, похоже, ждали чего-то подобного. Брови столкнулись на переносицах. Глаза загорелись праведным гневом. Все разом задрали и укоротили одеяния узлами. Говорливый священник крутанул посох и вдруг резким выпадом пронзил глаз андроида. Острие выскочило из затылка, выбив фонтанчик осколков микросхем. Коротко полыхнули зеленоватые искры. Воздух разом наполнился чадом горящего пластика. Тело сломанным манекеном рухнуло, нога нелепо вывернулась и часто-часто задергалась, шкрябая сползающим ботинком каменный пол. Теперь только черная входная дверь преграждает путь. Монах в черном усмехнулся, хищно оскалив клык. Взял посох пониже распятия, с сухим щелчком передернул, как затвор древнего помпового