– Но в том сам принцип борьбы, – недоуменно сказал Торгвальд. – Спортсмены идут на это добровольно, не вижу в том ничего плохого. Человек отдает свои соки в обмен на…
– Кто не видит? Вы? Господин Лютенсвен, это не серьезно. Кто вы такой, чтобы решать, что есть спорт? Повторяю – ни о каком безжалостно-потребительском отношении к спортсменам говорить я не желаю.
Глава Антидопингового агентства отключился.
Торгвальд пожал плечами.
«Видимо, спорт обойдется без меня. Хотя Паунд забыл попрощаться. И вообще был нелюбезен».
В переоборудованном под «Школу магии» подвале раздался тягучий медный звук.
– Клиент? – удивился Михаил. – Рановато.
– Наверное, не терпится… – сказала Кайяна.
– Открой.
…На пороге стоял громадный человек. И хотя он был стар, в серых глазах его сверкала неукротимая сила – так по крайней мере показалось девушке.
«Будто какой-то бог северного ветра, – подумала любившая древний эпос Кайяна. – Глаза человека, который не раз видел бушующие в ледяных морях шторма».
– Мое почтение. Торгвальд Лютенсвен, корпорация «Норд», – сказал гость. – Могу я поговорить с хозяином «Школы магии»?
Яношев брел вдоль финишной прямой биатлонной трассы. Синий спортивный костюм висел мешком на его огромной фигуре. Вышитый на куртке белый медведь – символ Олимпиады – выглядел сморщенным и жалким.
Красочное открытие, отрепетированное и фееричное, привлекло немалое внимание мировой общественности. Сияние и громкие побрякушки нравятся всем. Но Яношев знал, что на втором месте по популярности в эту зиму будет красочное закрытие Игр. Он уже несколько раз проходил мимо крошечных групп зрителей. Они громко хохотали и чокались дымящимися пластиковыми стаканчиками. Хватали сосиски из термоса и выглядели случайно забредшими любителями пикников в поисках экзотики. Но Григорий не смотрел на них, он раз за разом бросал взгляды, полные бессильной ненависти, на высоко воздвигнутую шикарную ложу с видом на финиш. Там из толпы оживленно переговаривающихся персон выделялся человек, стоящий в стороне и хладнокровно взирающий на лыжню.
– Франсуа Паунд собственной персоной! – раздался со спины могучий низкий голос, заставивший вздрогнуть.
Яношев обернулся и встретил холодный взгляд серых глаз Торгвальда Лютенсвена.
– Да, – сказал он, даже не удивившись встрече с Викингом.
– На первый взгляд неприятная личность, – заметил Торгвальд. – Да и на второй…
– Пришел убедиться, что со спортом покончено, – с горечью сказал экс-чемпион.
И он вновь посмотрел на далекую ложу.
Единственный не в олимпийской одежде, а в темном костюме, выглядывающем из-под небрежно накинутой на плечи длинной дубленки, высокий и худой как жердь, Паунд смотрел вниз с непроницаемо-равнодушным видом. Казалось, ему отпустили недостаточное количество кожи, чтобы обшить череп, и ее пришлось натягивать туго-туго. Однако это не разгладило многочисленных морщин, словно кожа изначально была старая, намертво ссохшаяся. Торгвальд ощутил сильный зуд в кончиках пальцев – так захотелось провести по тугой ребристой поверхности.
– Очень неприятная личность. Торквемада и только, – сказал глава корпорации «Норд», доставая из кармана пузатую фляжку и молча подавая ее Яношеву. Тот махнул два больших глотка и побрел вместе с Викингом к навесу неподалеку.
Навстречу поднялись мужчина и женщина и синхронно поклонились. Яношев не смог сдержать ответный поклон. Торгвальд улыбнулся, словно ему показали любопытный фокус.
– Великолепно! Я не устаю вами восхищаться, – сказал он.
Яношев смотрел непонимающе, но потом его внимание отвлекла группа фигурок лыжников, показавшихся из-за лесистого гребня.
– Григорий Яношев! – крикнул кто-то. Биатлонистов закрыл высокий и тощий мужчина. Из-за растрепанной копны длинных волос торчала длинная профессиональная камера. Подбежал второй – копия оператора и сунул к самому лицу Яношева микрофон на длинном штативе, словно кусок мяса в клетку опасного льва.
– Сэм Венера, телеканал «Спортекс». Здравствуйте, Григорий, – бодро заговорил он. – Вы не ответите нашим зрителям на несколько…
…Рановато, с удивлением отметил Григорий, всматриваясь в быстро приближающиеся фигуры спортсменов. Потом он подумал, что, наверное, необходимо подвести часы. При этом он ухитрялся что-то невпопад отвечать репортерам.
– …Таким образом, вашим планам не суждено было сбыться, – быстро говорил мужчина с микрофоном. – Кодекс, несмотря на сопротивление профсоюза спортсменов, был принят и…
Григорий не сразу понял, что ему показалось неправильным, но, когда спортсмены приблизились, чуть не ахнул – настолько быстро те двигались.
Неправдоподобно быстро.
Впереди несся канадский спортсмен.
Точно прибойная волна покатилась по трибунам – поднявшись от недоуменного шепота до восторженного крика, и вот ее пенистый гребень достиг его ложи, сбил, смял, закружил в ликующем водовороте.
– Снимайте, – закричал он, – да снимайте же!
Оператор среагировал мгновенно.
Яношев посмотрел на Торгвальда, но тот выглядел невозмутимым. Яношеву показалось, что разъяренный белый медведь с куртки Викинга насмешливо за ним наблюдает.
Торгвальд Лютенсвен тем временем не отрывал взгляда от Паунда.
«Ты забыл попрощаться».
…Стремительной тенью канадец несся по лыжне, и каждый шаг его в ширину был не менее семи метров. Позади шли русский и китайский спортсмены. Они не уступали в скорости лидеру.
Канадец, приблизившись к отметке, неуловимым движением скинул с плеч винтовку и прицелился. Пять выстрелов он произвел молниеносно – и все пули вошли в десятку. Канадец устремился к финишу.
Основная борьба развернулась между русским и китайцем. Второй нагонял, но русский решил оторваться на огневом рубеже. Не останавливаясь, он пять раз выстрелил в воздух, предпочитая бежать штрафные метры, чем вызвал восторженную бурю на трибунах.
Китаец замешкался – встречный ледяной ветер заставлял слезиться глаза, мешал целиться. Потеряв хладнокровие и не желая тратить время, он стал стрелять наугад, но время было упущено, к тому же он заработал столько же штрафных метров, сколько соперник. Но тот преодолел их быстрее, ведь он не мешкал у рубежа.
Трибуны вскипели, и их грохот оглушил Григория.
Он застыл в недоумении. Потом посмотрел на табло.
Яношев не верил глазам.
Только что был установлен новый неофициальный рекорд. Разница составляла…
Григорий протер глаза. Он ничего не понимал. Разница составляла две с половиной минуты! На секунду он даже пожалел, что в биатлоне официальных рекордов не существует.
Торгвальд неотрывно смотрел на Жана-Франсуа. Зуд в пальцах немного стих, и, глядя в растерянное лицо главы ВАА, Лютенсвен облегченно улыбнулся.
– Ну как? – спросил он Яношева. – Неплохо?
Мужчина с женщиной стояли, обнявшись за плечи, глядя на толпу, подбрасывающую спортсменов в воздух. Викинг хмыкнул и взял с пластикового стола пульт. Кликнул, и под навесом зажегся экран огромного телевизора. Оттуда также хлынул восторженный рев.
– Повтор утренней трансляции хоккейного матча. Одна шестнадцатая финала, – сказал Торгвальд. – Вы пропустили, потому, верно, и были расстроены. А Олимпиада меж тем становится сенсацией…
Через несколько секунд просмотра Яношев вскрикнул.
Сеча была жестокая, а хоккеисты больше походили на каких-то фантастических звездных гладиаторов. Что именно происходит на катке, понять было трудно, настолько быстро носились спортсмены.
Но вот крупным планом в замедленном повторе показали широкий взмах хоккеиста, потом шайбу, летящую в ворота, вратаря, невыносимо медленным движением тянущегося перчаткой в правый угол ворот… Вот черный диск ударяется в штангу и опрокидывает ворота. Вратарь стягивает маску, под ней – бледное, испуганное лицо. В кадр попадает табло, на нем счет – 19:23.
– Кажется, немного переборщили, Кайяна, – озабоченно сказал мужчина, внимательно глядя на экран.
– А по мне, в самый раз! – усмехается она.
– Да, гении, и это только начало работы, – сказал Торгвальд.
– Но что это? – вопросил недоумевающий Яношев. – Это…
– Все спортсмены абсолютно чисты перед комиссией. В их организмах ничего не найдут.
Торгвальд смотрел с усмешкой.
– Но как? Что это? Из-за чего?
– Благодарите своего сексуального ученика-штангиста. Он натолкнул меня на любопытную мысль. Вон ученые-маги объяснят.
– В сущности, для нашей методики нет разницы, какие гормоны-нейромедиаторы активировать в организме. Любое чувство, любая эмоция сопровождается определенной комбинацией химических веществ. Они неразрывно связаны, а первичность-вторичность заменяема. Например, если вколоть адреналин, человек получит мощный стресс сродни сильному испугу. Но при достаточно ярком воспоминании какого-то страшного события также происходит выброс адреналина. Похожий механизм срабатывает и с любыми другими чувствами и эмоциями. Гнев, ненависть, радость, экстаз, восхищение, умиление, нежность… Люди не умеют концентрировать внимание на воображаемом или вспоминаемом настолько сильно, чтобы химия эмоций активировалась по максимуму. Мы помогаем под гипнозом вспомнить нужное и привязываем к кодовому слову. Сознательное произнесение его активирует подсознательное воспоминание. В результате получаем выработку нужной дозы соответствующих веществ. Вы видели у спортсменов результат простых кодов-заклинаний, активировавших адреналин, норадреналин, дофамин. Но в дальнейшем поищем, как работают различные комбинации одновременно активирующихся эмоций. Можно будет придумывать новые и…
– Да, да, милый. – Кайяна ухватила профессора-мага за руку и прижалась всем телом.
– Вы создали допинги, которые нельзя обнаружить? Естественные допинги? – спросил Яношев.
– Да, но предпочитаю действовать шире. Если уж взялся. Я объясню, давайте сначала дослушаем… уважаемого мага.
Тот, смущенно закашлявшись, продолжил:
– В сущности, у нас была огромная проблема – отсутствовали добровольные подопытные. А уважаемый Торгвальд предложил попробовать на спортсменах. Они готовы сутками на ушах стоять и спать на гвоздях, лишь бы п