Понятна ее деловитость, очень понятна. Никто не успевает сказать ей в камеру, что, хе-хе, главный уже на месте. Хорошо они все-таки вышколены. А Даша действительно мастер уговоров. Умеет, да… потом как-нибудь расскажет, как это проделала.
Глава XVI
К поезду, шелестя двухколесными тележками, подрулила колоритная пара. Тележки встали – два столбика по четыре ящика из-под бананов, притянутые резинками. Тяжело уперлись в асфальт. Через вентиляционные отверстия виднеются яблоки, кукуруза, груши. Из одной высунулся огурец, словно норовил сбежать, но на полпути понял – снаружи ничуть ни лучше, да так и остался висеть ни там ни сям.
– Гриша, та ты шо ж, без билетов-то как? Поезд – это ж не электричка…
– Нормально, слухай меня, баба, и не пропадешь! Щас все решим!
– А если не возьмут?! – руки уперлись было в боки, но женщина, похоже, вспомнила, что не на кухне, и понуро опустила плечи.
Гриша выдвинул переразвитую челюсть вперед – ямка посередине словно прорублена колуном. Он повернулся к вагону и засиял зубастой улыбкой, сверкая вперемешку золотыми и железными зубами. Подрулил гоголем к проводнице, вставшей могучей грудью в проеме, поиграл сросшимися бровями. Проводница, похожая на невысокий шкаф в форменной юбке, равнодушно смотрела сквозь, но, едва мужик пересек некую запретную черту, взвизгнула, как сигнализация:
– Билетики готовим!
– Милая, возьми без билетиков. Деньги ведь нужнее?
– Иш-шь ты… И докуда?
– Ну, до Белгорода, а там можа и дальше сговоримся, на перецепке.
Проводница наконец сфокусировала взгляд, глаза блеснули интересом:
– Ты смотри, какой ушлый. Ну, знаешь – цена белгородского билета, и менты тебя не видят, но стоять будешь в тамбуре. Ночью третья полка или топчан свободный.
– Да, конечно, красавица… Но могла бы скинуть стольничек…
– Ничо, не обеднеешь, торговля!
Мужик пожал плечами, мол, не прошло так не прошло, ловко вкатил тележки в тамбур, потом тележку спутницы. Отшелестел положенное количество бумажек и открыл дверь в вагон перед спутницей:
– Зайди там, сядь где-нибудь. Я покурю, посторожу ящики.
Женщина шмыгнула внутрь, а следом понесся выкрик проводницы:
– По-оезд отправляется! Провожающим – покинуть вагоны!
– Нет, это не та проблема, что проблема. Проблема складывается из кучи маленьких проблемок, – пробормотала Даша, просматривая расписание поездов.
Голова побаливала, на висках виднелись крошечные царапинки. Прическа, подровненная умелыми парикмахерами, чудна и разноцветна. Девушка прикрыла глаза, прижала было ладошки к вискам, но сразу отдернула – запрещено закрывать голову. Не факт, кстати, что именно в виски встроили электронных соглядатаев, – пробритых наголо полосок, разделяющих разноцветные клочки волос, хватает.
Ох, как же профессор свяжется? Подсядет по дороге? Спрыгнет с вертолета? И на какой станции? Ощущение слежки несколько раз становилось особенно острым. Может, со спутника следят? Или пустили этого… топтуна, или как там они уж называются? За такой прической можно и с километра следить.
Платформа двинулась, плавно пошла назад. В городе рельсы отлично уложены – колеса плацкартного вагона катятся почти бесшумно. Это дальше пойдет бесконечное татах-тадах, тадах-татах. К вечеру оно уже будет убаюкивать, как правильная бессмысленная колыбельная.
Так на какой же остановке… Может быть, подаст сигнал, проходя через вагон, когда пойду в туалет? Но как? Главное – нельзя ни на кого прямо смотреть, нужно ждать, хладнокровно ждать сигнала, ничем себя не выдавая… И всегда, по идее, можно сойти, лишь появится подходящий момент.
Дарья нащупала в кармане курточки вагонный ключ. Похожий на дверную ручку буквой «г», с четырехгранным наконечником. Всунул, повернул – дверь вагона открыта. Вопрос лишь, когда открыть и зачем… Довольно бесполезный предмет, взят на всякий случай, а придает уверенности. Может, потому, что в форме пистолета?
Очень скоро вокруг распахнулись сумки и пакеты. На столиках к пиву и коктейлям присоединились неизменные куры гриль, колбасы, хлеб, фрукты, мясо. Со всех сторон понеслось шуршание, жевание и шумные глотки.
Молодой парень в тельняшке сыплет анекдотами, прихлебывает пиво, оттопыривая «по-офицерски» локоть. Он явно положил глаз на Дашу, старается, раздувает плечи… похоже, солдатик в отпуск или на дембель, пытается вспомнить, как вести себя с женщинами. Два пассажира в кожаных куртках охотно хохочут. Тот, что у окна, прямо сотрясается пышным телом, картинно прикрывая глаза ладонью, словно в изнеможении. Другой ржет, загибая губу с щеточкой усов к ноздрям, сверкая длинными желтыми зубами, брызжет слюной, еще немного, и пойдет вскачь – жеребец, хвост набок.
Скромная толстуха с пустыми глазами тоже время от времени рассыпается мелким смешком. Через пару часов вместо нее вдруг появился железно-золотозубый тип, сразу неприятно начавший пялиться на ноги Даши, прямо стягивая взглядом джинсы. Анекдоты от солдата пошли реже, брови стали сдвигаться чаще.
– Пи-иво холодненькое, са-аленые орешки, чи-ипсы! Пи-иво, орешки, чи-ипсы! – понесся по плацкарте задорный голосок. Пассажиры сразу оживленно зашумели, с проходов начали высовываться жаждущие. Но вожделенная сетчатая тележка остановилась в самом начале.
– Пошла, пошла отсюда! – проводница, словно рассерженная тумбочка, выскочила в проход.
– Я от вагона-ресторана! – взвизгнула «пиво-орешки».
– Знаю я, от какого ты ресторана! – рявкнула проводница. – Это мой вагон, мой и бизнес! Пошла вон! Все с начальником договорено!
Зрители уже одобрительно гикали, подзуживая вцепиться друг другу в волосы. Но на этот раз симпатии перешли на сторону проводницы, которая явно не будет вызывать чуть что милицию.
– Да у меня и выбор получше, – уже с оправдывающимися нотками произнесла она, когда вытолкнула конкурентку. И словно в доказательство через минуту вышла с большой металлической сеткой. – Есть пиво, орешки, чипсы. А еще коктейли, шоколад, раки и копченые миноги.
– Мне пива с раками! – Разнозубый тут же вытянул веер смятых бумажек, игнорируя хохот.
– Миножек купи! – порекомендовала проводница. – От них волоса хорошо растут.
– Волосы у меня и так растут, мне бы волосы подтянуть, а то плешиветь начал, – ничуть не смущаясь, гаркнул торгаш.
Даша вздрогнула… впилась взглядом в торгаша. Он подмигнул и похлопал по коленке, мол, пересаживайся.
– Ты бы держался за волосенки, мужичок, а то как бы вместе с головенкой не слетели, – прошипел солдатик, аккуратно закатывая рукава тельняшки.
– А чо, невеста, что ли? Ну, тогда горька! – ухмыльнулся торгаш. Но рядом встала его спутница, укоризненно покачала головой, мотнула подбородком в сторону тамбура. Он развел руками, похлопал по карману и двинулся в конец вагона уже с сигаретой в зубах. Даша тоже встала и под пристальным взглядом солдата направилась в другую сторону. Морячок разулыбался и присоединился к обсуждению, чем рыба тугунок лучше рыбы кильки.
Даша купила пакетик чая, сахар. Повернулась к титану, пустила струйку воды еле-еле и не вздрогнула, когда тяжелая рука легла ей на плечо. Сжала пару раз, потом к спине прислонилось тяжелое тело проводницы. Несколько секунд, и палец с узкими полосками недоделанных мягких ногтей осторожно постучал ей по лбу. Даша облегченно улыбнулась, вильнула спиной и понесла дымящийся стакан в купе.
– Объект сошел на станции. Направился в вокзальный магазин, до этого спрашивал у проводницы кока-колу, которой нет в наличии, – пробормотал крупный мужчина с красным лицом, легко спрыгивая на асфальт.
На улице не по сезону жарко, кожа у него сразу начала лосниться-потеть. За край кармана клетчатой рубашки зацеплены дужкой черные очки. На подбородке вызывающе прилеплен крест-накрест пластырь, на ухе навороченная прищепка гарнитуры блютус.
Окинув площадь беглым взглядом, он сладко потянулся и начал активно торговаться со старухой, страстно нахваливавшей «пирожки горяченькие з миясом». Не сходились в цене, старуха упирала, что они не с чем-то там, а именно с миясом, потому и дороже. Народ курил, пил напитки, что-то жевал, перешучивался, довольно посматривая на теплое, едва перевалившее за полдень солнышко.
Наискось через привокзальную площадь неспешно ехал конный милиционер. С высоты угрюмого ленивого коняги с повадками ишака осматривал копошащееся население. Вдруг конь ржанул, цокнул копытом, быстро вытянул вперед шею и, смачно клацнув длинными желтыми зубищами, откусил ухо краснолицему, только прицелившемуся попробовать справедливо выторгованный пирожок «з миясом».
– Ох ты господи! – крикнула пирожочница, отскочила, мелко крестясь.
– Ля-а-а-а! – заорал мужик, ухватившись за зачищенную сторону черепа. Сквозь пальцы хлынула кровь.
Милиционер обалдело дернул поводья. Конь взвился на дыбы, и человек в форме, неготовый к джигитовке, вылетел из седла. Впрочем, успел в воздухе по-кошачьи извернуться и вскочил, едва коснувшись земли.
– Да я щас пристрелю паскуду! – заорал погрызенный и выхватил пистолет. К кому он обращался, осталось загадкой, похоже, он сам еще не понял, потрясая стволом. Ну, пока гадал, за патрульного сработали инстинкты. Он ударил буяна под колено, ткнул кулаком в почку, завернул руку и начал застегивать наручники, приговаривая:
– Разберемся, кто там пристрелит, кого пристрелит и как сдвигать предохранитель тоже…
Конь ржал и фыркал, потрясая гривой. Бил копытом асфальт, мол, да-да, хозяин, я за тебя болею!
Народ, что стоял рядом, убежал, стоявшие поодаль, напротив, примчались посмотреть, что за шум. А где-то далеко-далеко под столом катался оператор, ухватившись за оглохшие уши, которые пронзил мощный хруст микрофона, раздробленного крепкими лошадиными зубами.
Тем временем продавщица привокзального магазинчика, до которой не дошли звуки вокзальной суеты ввиду хорошей герметичности окон, наблюдала странную картину. В центре зала замерла молодая женщина со странной разноцветной прической. В руке расписание поездов. Рука вытянута так, что непонятно, то ли у нее дальнозоркость, то ли собралась декламировать время отбытия-прибытия, как стихи, вслух. Но это ладно – чуднее показалась могучая проводница, вставшая вплотную сзади, вытянув руку с мобильником, который подмигивал цифрами секундомера. Через несколько секунд странные женщины оказались лицом друг к другу, и проводница страст