Но догнать животных оказалось не так-то просто. Пока Егор возился с лодкой, пока выбирались из кустов, лоси успели отплыть далеко и были уже почти у середины залива. Здесь, у кромки льдов, бык свернул в сторону, а корова полезла на лед. Но сорвалась, ударилась о льдину и, оглушенная, скрылась под водой. Вынырнув, она еще решительнее полезла на лед. И опять сорвалась. И еще и еще раз она неуклюже падала в воду, пока не ослабла. Льдины тесным кольцом окружили ее со всех сторон.
Савелий наблюдал за лосихой, стоя с веревкой в руке на носу лодки. Лицо его от досады передергивалось сердитой гримасой, подбородок трясся мелкой дрожью.
— Утонет, — цедил он сквозь зубы, — пропадет подо льдом без толка. Греби шибче! — скомандовал он Егору.
Егор засопел и изо всех сил пустил лодку вперед. Он греб, не оборачиваясь, и не видел, как льдины все плотней и плотней смыкались вокруг обессилевшей лосихи и как она после каждой новой попытки выбраться на лед теперь все неуверенней и тяжелей держалась на поверхности.
Когда через несколько минут Егор снова оглянулся, животного среди льдин уже не было видно.
— Потонула? — не поверил Егор.
— Конечно. А ты что вскочил? И быка упустить хочешь? Господи! — застонал Лямин и сам потянулся к веслам.
Быка они догнали у глубокого бочага. В воде он был совершенно беспомощен и даже не пытался защищаться. В один момент Лямин накинул ему на шею веревку и, привязав конец ее к цепи, схватил топор. Егор зажмурился.
— Подгребай! — хрипло скомандовал Лямин. — Да не жмурься, не тебя бить буду!
Но Егор даже не пошевелился и словно окаменел, вцепившись руками в борта лодки.
— Паралик тебя что ли разбил?! — обозлился Лямин. И вдруг, поперхнувшись на полуслове, он сам, точно подрубленный, шлепнулся на скамейку. За бортом что-то плюхнуло, в наступившую тишину из тумана ворвался гулкий рокот работающего мотора.
— Милиция. Мать честная! — простонал Лямин. — Сюда прут! Слышь? — толкнул он в бок Егора.
— Слышу! — пролепетал Егор.
— Делать-то что? Накроют сейчас, — заметался Лямин.
— Делай, что хочешь, я ничего не знаю, — растерялся Егор.
— Дурак! — выругался Лямин. — Размазня! Руби веревку! А, черт! Топор в воду сорвался, — запричитал он…
Он дернул цепь, стараясь подтащить к себе узел, схватился за него и чуть не полетел за борт. Лось в испуге метнулся в сторону. Лодка качнулась, черпнула и, прежде чем Егор успел оглянуться, перевернулась.
От неожиданности Егор вскрикнул и чуть не захлебнулся, почувствовав, как ледяная вода, словно кипяток, обожгла все его тело. Метрах в двух от него барахтался Лямин, рядом с ним плавали весла, багор и лодка. Чуть в стороне с веревкой на шее виднелась темная голова лося.
Отчаянно колотя по воде руками и ногами, Егор подплыл к лодке, схватился за борт и, сам не помня себя от страха, что было сил закричал:
— Помогите!
Громкое эхо прокатилось над водой, отдаваясь в лесу.
— Помогите!!
— Ты что, спятил? Засудят! — зашипел старик, — замолчи!
— На помощь! — не обращая на него внимания, продолжал кричать Егор.
— Убью, иуда! — остервенело взвизгнул Лямин и, оттолкнувшись от борта, обеими руками схватил Егора за воротник тужурки.
Егор наотмашь ударил его в грудь.
— Помогите! — снова закричал он и, подхватив старика за шиворот, подтащил его к лодке.
Минуты две-три на реке все было тихо, только раскатисто неподалеку рычал мотор. Но вдруг в тумане раздался голос:
— Ого-го-го! Держись!
— Сюда! — обрадованно позвал Егор и снова поддержал старика. Лямин совсем окоченел. По-рыбьи глотая воздух, тряся головой и стуча зубами, он еле слышно стонал:
— Егорушка, кончаюсь. Ноги крючит, царица небесная…
— А еще драться лез, — буркнул Егор, — терпи, сейчас подберут.
— Это все лось проклятый! Из-за него все, — лепетал Лямин. — Эх, отвязать бы его…
Он снова потянулся к цепи, но Егор остановил его.
— Зря стараешься. Катер-то близко!
Проворный катерок с двумя красными полосами по бортам действительно летел к ним навстречу. Вздымая пенистый бурун, катер круто обогнул лодку с надветренной стороны и почти вплотную подплыл к ее борту. В катере стояли двое: в черной кожанке лейтенант Сазонов, рядом с ним лесничий Степанов.
Сазонов первым перегнулся за борт и, ухватив за руку Егора, вытащил его из воды. Степанов помог взобраться на корму Лямину. Вид у браконьеров был жалкий. Мокрые, трясущиеся, с посиневшими от холода лицами, не глядя на спасителей, они молча стояли у кормы, не зная, что сказать и что делать.
Молчание нарушил Сазонов.
— А третьего «утопающего» куда посадим? — спросил он.
Степанов метнул взгляд на Лямина.
— Этого Хоря назад надо сбросить, а сохатого на борт взять. Говорите, что зверю сделали? Ранили? — сердито спросил он.
— Ничего мы ему не делали, — скорчив гримасу, попытался улыбнуться Лямин, — целехонек он, как есть целехонек.
— А зачем к лодке его привязали? — спросил лейтенант.
— Это… — замялся Лямин, — хотели, товарищ Сазонов, посмотреть на него хорошенько. Уж очень зверь диковинный.
— Врешь, сатана! — взорвался Степанов. — Топором ты хотел его стукнуть. Убить хотел!
— Так?.. — посмотрев на Егора, спросил лейтенант.
— Так… — пробурчал Егор.
— Конечно, — подхватил лесничий, — бессовестные души! Иван Кузьмич, лося-то отвязывать надо. Неровен час захлебнется, — спохватился он вдруг.
— И то верно, — согласился Сазонов. — А как ты будешь его отвязывать? На катере боязно к нему подходить, искалечить можно.
— В воду придется лезть из-за этих чертей! — выругался Степанов, поглядывая на мокрые фигуры Егора и Лямина.
Он скинул тужурку, стянул сапоги и полез за борт. Но Егор опередил его.
— Дайте я сам, — неожиданно попросил он и, не дожидаясь ответа, спрыгнул в воду.
— Куда? Утонешь! — закричали на катере. Но Егор был уже около лодки.
Как кошка, подобрался он к цепи и ухватился за веревку. Вот узел, а вот и петля!
— Поглядывай! — окликнул его Сазонов, — Под ноги не попади, ударит, — предупредил он Егора, видя, как лось мотнул головой и прижал уши.
— В воде ничего не сделает, — неожиданно мягко проговорил Лямин.
Сазонов и Степанов переглянулись.
— Точно, точно, — подтвердил старик, — я ведь вот тоже на волю его отпустить хотел, не успел только, вы подъехали. Парень-то мой сболтнул маленько со страха. Вы его не слушайте, — залепетал он.
Скуластое лицо лейтенанта расплылось в широкой улыбке.
— Подумай, какой правдолюбец, — обращаясь к Степанову, проговорил он. — Может, и верно парень не прав. Ты что скажешь?
— Пусть он зубы не заговаривает. Не дурней его, — сердито ответил Степанов. — Пусть лучше скажет, куда второй лось девался?
— Какой второй? Бог с тобой, товарищ Степанов! Никакого второго лося я и в глаза не видал, — замотал головой Лямин. — Ты, может, скажешь, что их тут десять было?..
— А следы на острове? — оборвал его лесничий. — Забыл? Мы с Иваном Кузьмичом весь остров обшарили. Не юли, старая лиса. Где второй лось?
Лямин молчал.
— Говори! — наступал лесничий.
— Не видел я, — глухо ответил старик.
— А если я малого спрошу?.. — пригрозил лесничий.
Лямин заплакал и сел на корму. Егора тем временем вытащили из воды. Стуча зубами от холода, он прижался к углу кабины, то и дело дуя в кулаки посиневших и скрюченных рук. Сазонов снял с себя кожанку и протянул ему. Егор, виновато улыбаясь, стал переодеваться. Глядя на них, Степанов тоже протянул старику свою ватную куртку.
— За второго лося сполна ответите, по закону, — сердито проговорил он. — Убили вы его или он сам утоп, вам на это скидки не будет. Вы его в воду загнали…
Степанов взял на буксир перевернутую лодку и запустил мотор.
— Поедем к берегу! — скомандовал Сазонов. — Кажется, на реке больше нет никого.
Степанов, не ответив ни слова, развернул катер. За кормой закипела вода.
Когда добрались до середины реки, Егор неожиданно указал рукой на противоположный берег.
— Глядите! Глядите! — громко позвал он. Все обернулись. На песчаную косу лесистого берега из воды вышел лось. Даже на расстоянии он казался большим и могучим. Лось огляделся по сторонам, несколько раз мотнул головой и медленно пошел вдоль косы к кустам можжевельника.
— И другой также вышел. Вот те крест! — поклялся Лямин.
— А следы покажешь? — повернулся к нему Степанов.
— Следы, поди, уж смыло. Вода-то эвон как прибывает. Так и лезет, будто опара на дрожжах, — заерзал на скамейке Лямин, оглядываясь по сторонам.
— Ладно. Суд разберется, — остановил браконьера Сазонов и взглянул на лесничего: — А ты советовал отложить поездку на денек. Нет, брат. В нашей службе ничего откладывать нельзя. За всем глаз да глаз нужен.
ЖЕЛТЫШ
Олененок родился ночью, когда в лесу было совсем темно и ни единый живой звук не нарушал всеобщей тишины и покоя. В небе блестели звезды, но свет их был так далек и так слаб, что почти совсем не освещал землю. Поджав тонкие, слабенькие ножки, олененок боком опустился на прелую прошлогоднюю листву. Мать-олениха осторожно нагнулась над ним и, нежно обнюхав, неторопливо принялась облизывать ему мордочку, спину и шею. Было холодно и сыро. Олененок дрожал. Ноздри его, улавливая непривычные лесные запахи, то и дело морщились и раздувались. Ничего не понимая, он напряженно таращил глаза, силясь сквозь темноту разглядеть очертания чуть видимых деревьев. Но тьма была непроницаема. И олененок быстро устал. Ему захотелось спать. Он свернулся калачиком и закрыл глаза. Скоро и мать улеглась возле него на землю. Чуть слышно похрапывая от удовольствия, она прижалась к нему своим большим и сильным телом, и олененку от этого сразу же стало тепло и приятно.
Так, согревая друг друга, они неподвижно лежали до тех пор, пока вверху не стало светлее и тонкие, усыпанные крохотными листочками ветви деревьев не закачались от ветра. Тогда олениха встала на ноги и осторожно ткнула мордой олененка. Он проснулся, широко раскрыл глаза — и первое в его маленькой жизни утро отразилось в них десятками радужных весенних красок. Деревья из черных все стали разноцветными: белыми, серыми, коричневыми и даже зелеными. Звезды вверху пропали. Но вместо них над головой разлилось теперь что-то голубое, синее и такое прозрачное, что, сколько в него ни смотри, конца-краю ему все равно не увидишь. Взошло солнце. Откуда-то из-за леса в чащу полились потоки теплых золотистых лучей. Они пробивались сквозь кустарник и деревья, и вся земля под ними покрылась нежными подвижными бликами. Воздух наполнился птичьими голосами. Зазвенели синицы, затрещали дрозды, зяблик просвистел свою короткую песенку, щелкнула дважды сорока. Олененок увидел свою мать. Она стояла возле куста и обгладывала с ветвей яркую шелковистую зелень. Маленькому олененку очень захотелось подойти к ней и прижаться к ее высоким ногам. Пошатываясь из стороны в сторону, он встал с листьев и, сделав несколько коротких шажков, ткнулся мордочкой ей под брюхо. Он