— Не бойся. Все будет хорошо. Ползи ко мне. Я держу тебя. Не бойся, вот так, отлично, молодчина, — подбадривала она мальчишку.
Мишка долго не решался двинуться с места, но в конце концов зашевелился и, слушаясь команд своей спасительницы, хоть и с большим трудом, но все-таки дополз до желанных ступенек. Яна ни на секунду не ослабляла своей хватки, крепко держа его за куртку, и вот уже мальчишка снова на ступеньках, и вдвоем они начали путь вниз. Яна двигалась на полшага ниже, и если бы под Мишкой подломилась перекладина, или он оступился, то не полетел бы вниз, а упал прямо на Яну, и она бы опять его спасла.
Мишкин страх высоты отпустил свою жертву, Мишка все смелее и смелее переставлял руки и ноги. Достигнув нижней ступеньки, Яна спрыгнула, затем помогла благополучно приземлиться Мишке.
Все это головокружительное приключение Славка наблюдал со стороны, точнее, снизу, он не хотел попадаться на глаза, ему было стыдно — он же не сумел помочь Мишке.
Когда все уже было позади, Славке вдруг очень захотелось оказаться на месте Мишки. Да-да. Такая вот короткая память у страха! В эту минуту он забыл, как ему было тошно, его уже обуревали совсем другие чувства. Забурлила его неугомонная фантазия, которая не чета его страху — не ждет своего часа в потаенных уголках, она всегда рядом. Славке страстно захотелось, чтобы его тоже спасла такая отважная акробатка. Его еще никто никогда не спасал.
— Ну что, альпинист? На земле лучше? — спросила цирковая гимнастка, снимая свои некогда белые перчатки.
— Лучше, — кивал Мишка склоненной головой.
— Больше не полезешь?
— Не-а, никогда!
И тут наблюдавший со стороны Славка захлопал глазами — в свете фонаря появился еще один человек. Где он раньше прятался? Может, его просто в темноте не было видно: резиновые сапоги, длинный плащ и вязаная шапочка чернели, будто их кто-то гуталином намазал, он просто сливался с окружающей темнотой. Так еще хамелеоны могут — вспомнил Славка.
— А мы вот тебя сейчас в милицию! — начал угрожать Мишке хамелеон. Да еще с таким видом, будто это он совершил подвиг — только что спас первоклассника. — Понял?! Чтоб родители тебя выпороли как Сидорову козу!
— Прекратите кричать на ребенка! — вступилась за Мишку его спасительница. — Не видите, он и так ни жив ни мертв! Перепугался.
Но черный завелся не на шутку:
— Перепугался, паршивец? А вот когда мы ему счет предъявим за испорченные перчатки, он еще больше перепугается! Сейчас же назови адрес постоянного проживания…
— Да успокойтесь вы! Зачем кричать на ребенка! — Яна бросила свои перчатки в урну. — Я, если хотите знать, не люблю белые перчатки, хожу в них, как белоручка какая-то… Они мне с самого начала не нравились, завтра куплю себе другие. — Спасительница повернулась к Эле: — А ты, малышка, настоящий друг. Хорошо, что ты не растерялась и вовремя позвала на помощь…
Славка, так никем и не замеченный, стоял в тени дома — завороженно смотрел, как Мишка и Эля направились к подъезду, как черный человек юлой закрутился возле спасительницы, как она надела свой белоснежный плащ, звонко зашагала к арке, ведущей на Центральную улицу, и исчезла в серых сумерках.
Прошла целая вечность, а Славка, подобно часовой стрелке, которая застряла между цифрами «8» и «9», все еще был недвижен, он тоже застрял в своих мыслях — где-то между небом и землей, вернее, где-то между вторым этажом и первым — на этой злополучной лестнице.
И только когда гулкое эхо каблуков белоснежной белоручки растаяло и даже немного забылось, он очнулся и медленно направился к крыльцу. К тому самому месту, где всего полчаса назад он восседал на перилах в ожидании Эли и Мишки.
Заскрипела тугая пружина, громко хлопнула дверь. Двор опустел. Лишь дождь и ветер бесчинствовали, как и прежде, уже второй месяц они безраздельно хозяйничали в городе — на улицах, площадях и во дворах-колодцах.
Глава 19. Самая тревожная. В этой главе злые силы объединяются. Теперь над городом нависли не только черные тучи. Над ним сгустились темные перспективы
В этот ранний час посетителей в универмаге и было немного, наплыв ожидался попозже. Даже к зонтам, плащам и сапогам народ не ломился, а если быть точным — вообще ни одного человечка не наблюдалось, а ведь это был самый ходовой товар в последние дни, его популярность у публики не падала, а, наоборот, росла, и это несмотря на то, что согласно календарям уже зима наступила. Нынешняя погода — лучшая реклама таким товарам. Однако сейчас в этом отделе в отличие от, например, Центральной улицы, где бушевала непогода, наступило затишье.
«Может, в прогнозе погоды передали, что скоро выпадет снег? Неужели дождю конец? Зря вчера не посмотрел новости, а все из-за этого паршивца, который на лестнице болтался… не надо было нам его спасать, пускай бы летел в лужу», — злобствовал в полном одиночестве продавец калош.
«Что же делать, что же предпринять? — лихорадочно думал он. — С такими оборотами можно и репутацию подмочить. Так и карьеру загубить недолго! Если кончится моя любимая слякоть, сразу же перестанут покупать сапоги, упадут продажи, и не быть мне тогда старшим торговцем. Надо что-то делать. Эх, наступила бы осень еще раз с самого начала!»
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он достал круглое зеркальце и стал поглаживать свои редкие липкие волосы — жирный крем хлюпал под пальцами, оставлял разводы: продавец не скупился на него — каждое утро обильно поливал голову из разных тюбиков. «У меня стиль такой, — иногда повторял он, глядя на свое отражение. — Как у ловкача-красавца. С такой внешностью только в кино сниматься». Рука с зеркальцем шустро летала вокруг головы — работник прилавка не отрываясь следил за его зигзагами: и так скосится, и сяк. И сверху, и снизу. И хотя разных зеркал в его отделе — как туч на небе, он больше всех любил карманное — в нем он особенно себе нравился.
— Любим Сысоич!
Продавец нехотя оторвался от своего отражения. К нему семенил толстый супермен со своей сломанной рацией.
— Любим Сысоич, вас еще не назначили старшим мажордомом? — на ходу зашептал Сергеич, переваливаясь с ноги на ногу.
— Кем-кем?
— Ну этим… Манежда… мажанда… менажде… Опять выскочило!
— Старшим менеджером! — Прилизанный спрятал зеркальце, прищурил глаза и выдавил со зловещей улыбкой: — Тебе лучше выучить это слово. Иначе, когда меня назначат, тебе это припомнится. Понял?!
— Так точно, — выпятил живот охранник.
— Вольно, — сжалился продавец калош. — Ну какие новости у директора? Что-нибудь новенькое подслушал?
— Пока не удалось, Любим Сысоич.
— Напрасно, напрасно. А то у меня как раз рыбацкие сапоги твоего размера пылятся на полочке. Хотел тебе их презентовать.
— Правда! — Толстунчик аж похудел от удивления. — А можно я на них хоть одним глазком гляну?
— Нельзя! Ты же не клиент, который всегда прав. Вот если б ты был покупателем, я бы тебе их на блюдечке… — Но Любим не стал договаривать, он заприметил настоящих покупателей. — Так, стоп! Хватит болтать, не мешай работать, а то я с такими разговорами никогда старшим продавцом не стану!
По ярко освещенной галерее двигалась приметная парочка, можно подумать — это Бим и Бом из цирка сбежали: один худой, как палка, а второй круглый, как мячик. Мокрые и взъерошенные, будто их в стиральной машине случайно постирали. Идут и по сторонам глазеют, а еще тот, что круглый, пирожок жует… Ну да, да! Конечно же это Гогов с Магогиным, кто бы сомневался.
— Что ищем, господа? — Любим изогнулся знаком вопроса.
— А мы ищем непротекаемые зонтики, — откликнулся худой.
— И непромокаемые сапоги, — добавил круглый.
— Что?!! Не может быть! Это правда? — выпучился хитрый Любим.
— Честное слово! — хором ответили Бим и Бом.
— Как вам повезло! Как повезло! — захлопал в ладоши продавец. — А знаете почему?
— Не-а…
— Я вам заявляю, господа: сегодня у вас самый удачный день в жизни! Да. Редко когда так везет людям, с ума сойти! Поздравляю!
— Неужто мы в лотерею выиграли? — Гогов снял свои темные очки и приготовился подпрыгнуть до лампочки.
— Подумаешь, лотерея! Лучше в сто раз! У меня есть все, что вы ищете! Смотрите. — И над продавцом раскрылся с легким хлопком купол зонта. — Вот чудо из чудес! Специальный зонт от дождя и ливня. Такого нигде не найдете, о нем лишь мечтать можно! А вот и сапоги, они изготовлены из водонепроницаемой резины. Редчайший экземпляр. Любая другая резина сразу намокает и дает течь, а эта никогда!
Ну ничего себе! Во заливает Любим Сысоич! А эти уши развесили. Но нам их не жалко, так им и надо, а то ишь ты, любители дождя какие выискались!
Любим порхал над ними, как черный ворон с липкой головой, развешивал лапшу на их оттопыренные уши и, почуяв простачков, заваливал их плащами, сапогами и зонтами. План перевыполнял. Не забыл и про калоши, но самое удивительное — умудрился заинтересовать их резиновыми штанами. Наверное, многие из вас видели такие резиновые шаровары, они очень похожи на гигантские ползунки — тоже с лямками, как у Карлсона. Эти штаны предназначены для заядлых рыбаков, а вот зачем, спрашивается, они астрономам, не знаю… Но Любим, обладая, как мы помним, коммерческой жилкой, без особого труда убедил братьев-астрономов, что без этих штанов им никак не прожить на свете.
— Берите по две пары! Про запас. — И, не дождавшись ответа, уже упаковывает рыболовецкую спецодежду.
— А у вас есть резиновые шапки? — Это уже Гогов вошел в раж.
— Нет, господа, это в водолазном отделе, но у меня есть кое-что получше! У меня есть летние резиновые тапочки. Класс! Смотрите! Всех цветов радуги, очень веселенькие. Вам какие? Лиловые или малиновые? Случайно остались. Берите, а то другие налетят и вам ничего не достанется.
— А зачем они нам? — Магогин с интересом рассматривает пляжные тапки.
— Как это — зачем? Что вы такое говорите?! — Любим театрально схватился за липкую прическу. — Вы меня удивляете! А представьте, завтра выглянет солнце, резко потеплеет — и что тогда? В сапогах париться прикажете?