:
– Ты и сейчас хочешь, чтоб я ушел навсегда?
Айна открыла глаза, в них уже не было пьяной любовной неги:
– Ты обещал…
– Помню, – перебил он, помрачнев. – Значит, нет?
Она не ответила, что, собственно, и было ответом. Марк подскочил.
– Куда ты?
– Воды выпью. Тебе принести? – он прятал глаза.
– Нет.
Он открыл банку консервов, принесенную с собой, и торопливо ел, давясь, так как тоже не любил кальмаров. Но – ел, плохо пережевывая, чтобы мясо застряло в зубах, чтобы пропитать соком рот и язык, глотал, чтобы даже дыхание его стало ядовитым. Вернувшись, Марк сел на кровать. Поглаживал тело Айны. Она мягко убрала его руку, и тогда он напомнил:
– Час еще не прошел, только половина…
Поцелуями покрывал ее тело, подбираясь к ее рту. На секунду Марк замер, любуясь приоткрытыми губами Айны. Она пожалела его, а он надумал… Но она же сказала «нет», значит, ее жалость – унизительная и жестокая. Он тоже должен быть жестоким! Марк впился в ее губы, не зная, вдохнет ли смерть в эту женщину, отравившую его душу. Вдруг Айна вырвала голову, запаниковав, пока еще безотчетно:
– Марк, чем от тебя пахнет? Что ты пил?..
И еще один поцелуй – глубокий, проникающий. Марк торопился, не надеясь, что его дыхание, касания его губ несут ей яд. Айна потянулась к тумбочке у изголовья за таблетками, он смахнул пузырьки на пол.
– Марк, мне плохо… – застонала она.
А ему надо было торопиться: началась агония, значит, подействовало! И Марк спешил, ведь больше этого не будет никогда! Последний раз… Чтобы не видеть ее мучений, он опустил веки.
– Марк, остановись… – хрипела Айна. – Дай мне таблетки… Они упали…
Он лег на бок, прижал ее к себе, утешая:
– Все будет хорошо, я рядом, я с тобой…
Она задыхалась, посинела, тело ее содрогнулось раз, другой…
…Марк отлично помнил тот вечер, но не верил, что его легко раскусят, оттого потерялся. Главным было – не дать ему опомниться, ведь доказать без признания, при свидетелях, что женщина убита поцелуем, практически невозможно.
– Почему вы ее убили? – повторил Корик.
– Я не знал… – промямлил Марк.
– Да брось врать, – сказал Филипп. – Айна всех предупреждала, чтобы не было кальмаров. И никогда не ела сомнительные продукты.
– Это первое, – указал ладонью на Филиппа Носов. – Второе: консервы вы принесли с собой, что подтвердит свидетельница, значит, вы готовились к убийству. Третье…
– Позволь уж я, – сказал Корик. – Мы оказались в тупике, так как причины смерти Айны для нас остались загадкой. Единственным объяснением внезапного удушья мог быть анафилактический шок, но она ничего не ела задолго до смерти. Когда Вениамин рассказал, что у нее жуткая аллергия на кальмары, – банка стояла на столе, – мы подумали: что-то здесь не так. Стали копаться в материалах, ведь аллергия широко распространилась в конце двадцатого века, ученые считают, из-за экологии, и ее симптомы видоизменяются, становятся тяжелее. Если аллергетик пережил серьезный рецидив, то ему бывает довольно мизерной дозы аллергена, чтобы погибнуть, и никакие анализы не покажут присутствие этого аллергена в его крови. Кстати, я отыскал в архивах исключительные, редчайшие случаи, когда умирали от поцелуя, если партнер перед близостью съедал опасный продукт. Правда, это происходило нечаянно, предъявить кому-либо обвинение в смерти даже по неосторожности было невозможно. Твой случай, Марк, – преднамеренное убийство. Ты тоже нашел эти примеры и знал, что делаешь.
Марк опустил голову, но не признался:
– Я не знал…
– Ты продал себя, – сказал Носов. Марк поднял голову: он не понимал – когда же он допустил ошибку? – Мы заподозрили Вениамина, выяснили о нем и Айне все, узнали, что он ищет свидетелей, и подумали: зачем это ему? Ну, что первое на ум пришло: убрать свидетелей. Разумеется, решили поймать его с поличным, не выпускали из виду. К тому же он слишком хорошо был подкован в вопросах аллергии, значит, мог из ревности убрать жену «безопасным» способом. А потом заметили, что ты, Марк, следишь за ним. Снова озадачились: а тебе-то это зачем? Ясно же: раз ты следишь за ее бывшим мужем, значит, чего-то боишься…
– Я, дурак, сказал ему, что найду свидетелей и докажу: это было убийство, – с длинным вздохом произнес Вениамин. – Но мне казалось, что Айну убил Филипп…
– Пф! – передернул плечами любовник его жены.
– Мы знали о твоей связи с Айной, Марк, – продолжил Носов, – следовательно, ты мог побывать у нее и каким-то образом дать ей микроскопическую дозу аллергена, например растворить сок кальмаров в воде…
– А зачем вы-то поили ее? – встрепенулся дотошный Вениамин. – Не видели, что она мертва?
– Видел, – проворчал… – Думал, успею, дам ей попить, она и отойдет…
– Айна и отошла – в мир иной, – вставил Корик.
– Мы искали свидетеля, – сказал Носов, – заметившего кого-то из вас троих в квартире Айны в промежутке от семи до восьми вечера. И нашли. Марк, почему ты ее убил?
Они его-таки додавили. Ему ничего не оставалось делать, как признаться:
– Айна… она ушла от меня. Мне легче жить, зная, что ее нет.
– Но почему ее? – не понимал Корик. – Почему ты не соперников своих убил?
– Не будь этих, нашлись бы другие, – мрачно произнес Марк. – А так… ее не станет, и никого не будет. Но я не был уверен, что все получится. Слишком уж это просто для того, чтобы она умерла…
– А если бы у вас ничего не получилось? – спросил Носов.
– Я убил бы ее как-то иначе. Но это было опасно, пришлось бы искать способ.
– А Филиппа зачем хотел убить? – недоумевал Вениамин.
– Из-за него Айна ушла от меня. Из-за него я убил ее. Айны не стало, а ему все равно, ему хорошо.
У Носова не было слов, он лишь развел руками, после чего прошел к двери и пригласил конвой. Марку надели наручники, увели. Засобирался и Филипп:
– Извините, я должен идти, вы отняли у меня много времени…
Понял, что тут он загнул, он еще раз извинился и выскочил за дверь. Вениамин сидел, нахохлившись и глубоко задумавшись.
– Вы свободны, – сказал ему Носов.
Не глядя на него, тот заговорил стихами:
Увы, злой дух торжествовал!
Смертельный яд его лобзанья
Мгновенно в грудь ее проник.
Мучительный ужасный крик
Ночное возмутил молчанье.
В нем было все: любовь, страданье,
Упрек с последнею мольбой
И безнадежное прощанье –
Прощанье с жизнью молодой…
Вам не кажется, что все было очень похоже?
– На что похоже? – настороженно спросил Носов. Не хватало ему еще одного маленького инцидента: чтобы бывшего подозреваемого отвезти в психбольницу!
– Это строки из «Демона» Лермонтова, – пояснил Вениамин, пребывая в некой прострации. – Демон сначала соблазнил Тамару страстными речами, потом убил… поцелуем. Одним-единственным. Он знал, что его поцелуй губителен, тем не менее предпочел убить любимую женщину… Хм! Как Марк. Выходит, образ Демона – не фантазия гения? Он предвидел, что наступит время демонов?
Носову все эти тонкости были недоступны. Работы полно! Хитросплетения, связанные со смертью Айны, ему надоели, и он произнес весьма прозаичным тоном:
– Думаю, Лермонтову не приходило в голову, что люди станут болеть аллергией в тяжелой форме и их будет несложно убить даже поцелуем. Идите, вам надо отдохнуть, Вениамин.
Тот поплелся к выходу. Взявшись за ручку двери, не оборачиваясь, с какой-то щемящей горечью он произнес:
– И все же не странно ли – убить поцелуем? Как же прав Пушкин: «Ужасный век, ужасные сердца…»
– Идите, Вениамин, идите! – буквально застонал Носов. Как только за ним захлопнулась дверь, он в сердцах бросил авторучку на стол. – Развелось же интеллектуалов! Словно в академии наук живешь! Корик, что там у нас со вчерашним трупом?
– Ну, это дело попроще будет, – придвинув стул поближе, сказал тот…
Наталья СолнцеваМесопотамский демон
Предпраздничная Москва шумела, бурлила, переливалась огнями, сияла витринами магазинов, большими нарядными елками. Люди толпились у прилавков, покупали подарки, шампанское, конфеты и апельсины. Звучала музыка. В морозном воздухе стоял запах хвои и сладостей…
А в глубине темного двора, в куче припорошенного снегом строительного мусора, копались бомжи – дряхлая старушонка в засаленном ватнике и горбун неопределенного возраста. Горбун промышлял попрошайничеством, а старушка – тем, что сумеет найти на помойках и свалках. Среди обломков кирпичей, досок и прочей рухляди она уже отыскала ржавый дверной колокольчик, поломанную ручную мельницу, фарфоровый черепок с розовым цветком и железную коробку от печенья. Иногда ей попадались вещи, которые удавалось за копейки сбыть перекупщикам, но и этим жалким грошам она была рада.
Старушонка боязливо озиралась. Нынче развелось много любителей перебирать мусор, того и гляди отнимут законную добычу да еще по шее надают.
Горбун первым заметил двоих прилично одетых мужчин и, не долго думая, дал стрекача. Кто знает, что у них на уме? Прирежут бомжика забавы ради и глазом не моргнут…
Старушка хотела последовать его примеру, но оступилась и скатилась с кучи прямо под ноги подозрительным прохожим, растеряв все свои сокровища.
– Вали отсюда, бабка! – грубо прикрикнул на нее тот, что был пониже и с бородой. – Давай, улепетывай!
Бомжиха, подвывая от боли и обиды, встала на четвереньки и проворно, как-то по-собачьи, кинулась в темноту, в развалины старого, наполовину разобранного дома. Вторую, более прочную половину строители решили укрепить, обновить и добавить еще этаж. Там уже стояли леса. Часть строительной площадки окружал забор, а часть оставалась открытой – праздники на носу, какая работа? Все потом, уже после Рождества!
– Иди сюда, – подозвал товарища бородатый. – Мусор свежий, только сегодня насыпали. Я из окна видел, как стенобитная машина орудовала. Снегом занесет – пиши пропало.