Но случилось неожиданное. Виктор повернулся к чернявому художнику и укоризненно заметил:
— Видишь, Саня? Даже дети говорят… А номер-то юбилейный. Бригаде-то пять лет
Саня бросил кисточку и снова закричал:
— Пусть они сами рисуют, эти твои дети! Пусть попробуют! А я не художник! Я плотник!
Римка, скривив губы, рассматривала косоватые синие буквы, которые составляли заголовок: «Созвездие».
— Подумаешь. Чего тут пробовать…
— Она школьную газету всегда рисует, — подал голос с забора Петька.
— Правда? — осторожно спросил Виктор.
— Ну и что… — сказала Римка.
— Художники у нас липовые в бригаде. Правда, поэтов больше, чем надо… — Виктор покосился на парня в красной майке и Саню. Саня засвистел «Подмосковные вечера». Его приятель зачем-то стал яростно соскребать со своей кепочки капли цементного раствора.
— Порвешь фуражку, Рудик, — заметил Виктор и продолжал: — Вот я и говорю. Стихи сочиняют, а рисуют как курица лапой. Намалевали кое-как, а тут еще от вас прямое попадание.
— Уговаривай, уговаривай, — вмешался Рудик. — Сделают они тебе юбилейный номер. Держи карман…
— На чем они его сделают? — ехидно осведомился Саня. — У меня, между прочим, больше нет ни красок, ни бумаги.
— А мы без вас добудем, — пообещал Тимка, косо взглянув на насмешников. — Как-нибудь. Антон, у тебя бумага есть?
Тоник не слышал. Он разглядывал значок на сером пиджаке Виктора. Значок переливался на солнце. Маленький, как синяя капля, земной шар опоясывала серебряная орбита космического корабля.
— Вы его где достали? — поинтересовался Тоник.
— В Москве, когда на слет ударников ездил. — Что, нравится?
— Да нет, с сказал Тоник, — это я так… Чего ты, Тимка, пристал? Найдем бумагу…
Когда ребят провожали до проходной, Рудик посоветовал:
— Ты бы, Витя, не отдавал мяч. А то они шиш принесут в понедельник, а не газету.
Виктор вздохнул:
— Голова твоя хуже этого мяча. В нем хоть воздух, а у тебя полный вакуум.
Ребята вышли за проходную и отправились добывать бумагу, краски и кисточки. Дело было ответственное. Газета для строительной бригады — не какая-нибудь «Колючка», которую выпускают в классе. Договорились встретиться в два часа у Римки.
Но Тоника ждала дома неприятность.
— Это что у тебя? — спросила мама, едва он вошел в комнату. — Может быть, объяснишь?
— Штаны, — неуверенно сказал Тоник.
— И притом совершенно новые. А откуда дыра?
— Тоник и сам не знал, откуда. Наверно, от гвоздя в заборе.
— А пятно на рубашке тоже от гвоздя?
— Это мячом попало. Случайно…
— Великолепно, — сказала мама и позвала отца, чтобы он мог полюбоваться на сына. Папа полюбовался.
— Мне с тобой, Антон, возиться надоело, — заявила мама. — Пока не выстираешь рубашку и не зашьешь брюки, на улицу носа не высунешь. Так и знай.
— Я же не умею, — сказал Тоник. — Ну как я?…
— А ты поучись, — посоветовал папа. — Денька три тебе хватит на ученье? Кстати, отдохнешь от лазанья по заборам.
И мама согласилась, что такой отдых будет очень полезен.
3
Следующим утром Тоник сидел на подоконнике и чинил брюки. Рубашку он кое-как выстирал еще накануне, а со штанами происходила настоящая трагедия. Каждый раз, когда Тоник пришивал оторванный клок, штанина делалась узкой и сморщенной. Даже нога не пролезала. Приходилось снова распарывать.
— Антон! — раздалось на дворе. Римка стояла под окном. — Ты давай выходи!
— Не могу.
— Почему? Ваши же ушли куда-то.
— Они на целый день в гости ушли. Но я все равно не могу. Я честное слово дал, что не буду выходить из комнаты. Только в крайнем случае можно.
— А сейчас, что ли, не крайний случай? Мы газету делаем!
Тоник грустно покачал головой:
— Это еще не самый крайний…
— Не самый! А мне как быть? Надо космический корабль рисовать. Все почти готово, а звездолеты я не умею.
Тоник здорово умел рисовать космические корабли. И ему стало так обидно, что он даже не спросил, зачем в газете этот рисунок.
— Римка! — вдруг обрадовался он. — Ты вроде бы не глупая, а иногда не соображаешь! Тащи газету сюда!
Римка умчалась и скоро вернулась с трубкой бумаги. Она забралась на карниз и просунула газету в окно.
А Тоник бросил ей брюки и нитки, потому что шитье и штопанье — все-таки не мужское дело.
Потом он развернул на столе стенгазету.
Римка постаралась! На темно-синем фоне серебристые звездочки складывались в большую пятиконечную звезду. Под звездой шли белые буквы заголовка. А в двух углах листа были рисунки. На левый рисунок Тоник смотрел не долго. Там был изображен дом, который строился на углу. Все как есть: и красные стены, и фигурки каменщиков, и кран, и забор. А в другом углу Римка нарисовала совсем необыкновенную стройку. Среди красных зарослей, при свете голубого солнца люди в скафандрах возводили странное сооружение. Под солнцем тянулись зеленоватые полосы облаков. Удивительные птицы скользили в горячем воздухе незнакомой планеты. Воздухе.
Тоник взял карандаш. Нужно было нарисовать корабли, прилетевшие с далекой Земли… Они опустились среди красных зарослей, подняв клубы пепла и пыли. Опустились и застыли, чернея на диске большого солнца. Синие тени ложатся от них неровными полосами…
Зашитые брюки влетели в окно и шлепнулись на пол.
— Антон! Скоро ты там?!
Тоник вздрогнул Чужая планета снова превратилась в картинку на ватманском листе.
— Я скоро, — пообещал Тоник, перегибаясь через подоконник. — Ты, Римка, не знаешь, почему у нее такое имя?
— Какое имя?
— Ну, название газеты! «Созвездие»!
Римка пожала плечами. Мало ли какие бывают названия.
— Я только знаю стихи. Называются «К новым созвездиям». Это их Огурцов написал. Помнишь, в красной майке?
Тоник помнил.
— А про что стихи?
— Про строителей. Про то, что они скоро будут строить на других планетах ангары для звездолетов. Ты заканчивай давай, мне эти стихи надо в газету переписывать. Красными чернилами…
Газету принесли на стройку к концу смены. Собралась вся бригада. Девушки в разноцветных косынках и комбинезонах восхищенно охали. Саня вздыхал. Рудик Огурцов сказал:
— Сила!
Виктор поспешил газету свернуть.
Потом он целую минуту о чем-то думал и наконец спросил у ребят:
— Вы видели такой фильм: «Цель его жизни»?
— Нет, — поспешно соврал Петька, потому что первый догадался, в чем дело.
— Хорошая картина, про летчиков-испытателей. Может, сходим? Это у нас в клубе.
Римка возмущенно дернула плечом:
— Вот еще…
— Мы не ради кино старались, — хмуро сказал Тимка. — Мы и сами сходим, если надо.
— Бросьте вы чудить! — рассердился Виктор. — Вас бригада приглашает. Верно, ребята?
Бригада ответила одобрительным гвалтом.
Человека, который отказался бы от такого приглашения, пожалуй, не встретить на Земле.
— Эх, Антона нет! — пожалел Тимка. — Он про летчиков хоть сто раз кино может смотреть.
— Кто это? — заинтересовался Виктор. — Тот, который был с вами в прошлый раз?
— Ну да, — вмешался Петька. — Это он вам ракеты нарисовал.
— А что с ним?
— Да так. Неприятности, — сухо ответила Римка. Но Петька тут же выложил все, что знал.
У проходной Виктор окликнул Огурцова:
— Ты в кино не идешь? Тогда слушай…
Тоник лежал на кровати и третий раз читал «Приключения Тома Сойера». Было тихо. Только на кухне звякала посуда. Мама уже пришла с работы и готовила обед.
Вдруг резкий свист ворвался в комнату.
— Антон! — возмутилась мама. — Что еще такое?
— Опять я виноват, да? — обиделся Тоник.
Он выглянул в окно: интересно, кто так здорово свистит?
На тротуаре стоял тот самый парень, по которого Римка говорила, что пишет стихи. Рудик Огурцов.
— Привет, арестант! — воскликнул Рудик. — Как жизнь?
Тоник промолчал и хотел уйти от окна. Слушать стихи ни от кого, даже от поэта, он не собирался.
— Постой! — крикнул Рудик. — Лови! От Виктора!
У щеки Тоника пролетел бумажный комок. Тоник поднял его с пола и развернул.
В косом луче солнца свернул значок. Уходя к далеким звездам, огибал синюю капельку земного шара серебряный космолет.
6. НА БЕРЕГУ
— Полосатый парус… — уныло сказал Тимка. — Разве так бывает? Да еще с заплатой.
Римка сузила желтые глаза: она сшила этот парус из старого матрасного чехла, который с трудом выпросила дома.
— Заплата не нравится? Может, новый матрас надо было распороть?
Тоник потрогал языком разбитую недавно губу и рассудительно заметил:
— Новый тоже, наверно, полосатый.
— Можно покрасить, — предложил Петька. Все промолчали. Петька перешел только во второй класс, и глупость его была простительна.
Тимка поднялся с бревна, на котором все они сидели, и с досады швырнул в воду ком сухой глины.
— С всех буксиров будут на нас свистеть…
— Только и работы на буксирах, что свистеть, — фыркнула Римка.
— Мы тоже можем свистеть, — сказал Тоник. — Только я пока не могу. У меня губа распухла.
— Покажи, — попросил пятилетний Петькин брат Клякса и даже встал от любопытства. Тоник хотел показать, но Петька дернул Кляксу за штаны, и тот снова шлепнулся на бревно.
— Попробуй зареви, — пригрозил Петька.
— Тимофе-ей! Сейчас же домой! — донеслось до мальчишек. Они подняли головы: на обрыве стояла Тимкина сестра.
— Зинаида голосит. Аж за квартал слыхать. — Тимка встал и поднял с песка свою куртку. — Подождите, я не надолго…
Зинаида гладила платье. Она не оглянулась, когда Тимка вошел, только сказала.
— Достукался? Теперь тебе будет…
Тимка не знал, как и до чего он «достукался».
— Что будет?
Зинаида послюнявила палец, попробовала, горячий ли утюг, и будто по афише прочитала:
— Лекция на тему «Методы воспитания в семье». Часть первая: доклад о благотворном влиянии ремня на характер трудновоспитуемых детей. Часть вторая: демонстрация опытов. В перерывах танцы. Вход свободный…