закончилась, ничего интересного на ней не оказалось. Д’Агоста закрыл окно, снова потер глаза, поставил галочку против соответствующей записи в блокноте, лежащем между ним и Хименесом, и перешел в главное меню, чтобы выбрать очередную, еще не просмотренную запись. Без особого энтузиазма он приступил к просмотру: зал морской жизни с шести до семи вечера, снова от 12 июня. Он начал просмотр сначала с нормальной скоростью, потом с удвоенной, а когда в зале никого не осталось, с восьмикратной.
Ничего.
Поставив галочку против этой записи в блокноте, он для разнообразия выбрал другое место – камеру, стоящую в южной части Большой ротонды, время с четырех до пяти вечера. Привычным движением перевел запись в начало, переключился на полноэкранный режим и начал просмотр с нормальной скоростью. На экране появилась ротонда с высоты птичьего полета, потоки людей двигались справа налево по экрану. Приближалось время закрытия, и люди толпами направлялись к выходу. Д’Агоста протер глаза и вгляделся в изображение, полный решимости сосредоточиться, несмотря на паршивое качество. Все было как всегда: охранники стояли на своих местах, экскурсоводы с флажками на древках протискивались через толпу, волонтеры у информационного стола к концу работы начинали убирать карты, брошюры и листовки с просьбой о пожертвованиях.
Из планетария за дальней стеной раздался раскатистый грохот, а затем крики и аплодисменты зрителей: перед ними разворачивалось важное событие – возникновение Земли, сопровождаемое фонтанами огня, цветовыми коронами и огненными шарами. От низких частот органной музыки стул под д’Агостой завибрировал так, что лейтенант чуть не свалился на пол.
Черт! Он резко отодвинулся от экрана. Нет, на сегодня хватит. Завтра утром он пойдет к Синглтону, упадет на колени, поцелует его в зад, сделает все возможное, лишь бы его перебросили на убийство в Верхнем Ист-Сайде.
Вдруг он замер. Подтащил стул к экрану, вгляделся в него. Наблюдал секунд тридцать. Затем дрожащими от нетерпения пальцами нажал кнопку обратной перемотки, снова просмотрел запись, впившись в экран глазами. Потом еще раз. И еще.
– Матерь Божья! – прошептал он.
Перед ним был тот самый липовый ученый.
Д’Агоста сверился с фотороботом, сконструированным Бономо, – распечатка была приклеена к боковине монитора, за которым сидел Хименес, – и снова перевел взгляд на свой экран. Это несомненно был тот человек. Легкий широкий плащ, темные брюки, кроссовки на липучках – в таких можно ступать бесшумно. Не самое типичное одеяние для ученого. Д’Агоста проследил, как тот вошел через главные двери, огляделся, явно отмечая расположение камер, купил билет, прошел через пропускной пункт и двинулся по ротонде (против движения толпы), после чего исчез из виду. Д’Агоста просмотрел запись еще раз, удивился спокойствию человека и почти дерзкой медлительности походки.
Господи Исусе. Вот же оно.
Он возбужденно повернулся, чтобы сообщить о своем открытии, и тут заметил у себя за спиной темную фигуру.
– Пендергаст! – удивленно воскликнул он.
– Винсент. Миссис Траск сообщила мне, что вы меня искали. По срочному делу. – Пендергаст оглядел комнату. – Места в ложе для путешествующих в космос… это должно щекотать нервы. Скажите мне, бога ради, что происходит.
В своем опьянении успехом д’Агоста забыл обо всех прежних претензиях к Пендергасту.
– Мы его нашли!
– Бога?
– Нет-нет, фальшивого доктора Уолдрона! Вот здесь!
На лице Пендергаста отразилось легкое нетерпение.
– Фальшивого кого? Я что-то не понимаю.
Хименес и Конклин подошли к монитору д’Агосты, и тот начал рассказывать:
– Помните, когда вы были здесь в последний раз, у вас возникли вопросы в связи с этим командированным ученым, с которым работал Виктор Марсала? Так вот, его документы оказались поддельными. А теперь смотрите: я его засек, когда он входил в музей в четыре двадцать в тот самый день, когда убили Марсалу!
– Занятно, – произнес Пендергаст скучающим тоном, поворачиваясь к двери.
По-видимому, он потерял интерес к этому делу.
– Мы составили фоторобот, – продолжал д’Агоста. – Вот он. Сравните этого типа на экране с фотороботом. – Д’Агоста снял распечатку с боковины монитора Хименеса и протянул Пендергасту. – Полное совпадение. Вы только взгляните!
– Я рад, что расследование так успешно продвигается, – сказал Пендергаст, делая шаг к двери. – К сожалению, мой мозг сейчас занят совершенно другими вещами, но я уверен, что в ваших надежных руках…
Его взгляд упал на распечатку фоторобота в руках д’Агосты, и он остановился. Голос его смолк. В комнате воцарилась тишина, а лицо агента смертельно побледнело. Он протянул руку, взял распечатку и уставился на нее; бумага в его руке слегка подрагивала, издавая шуршание. Пендергаст опустился на свободный стул у стены, не выпуская распечатку из рук и внимательно глядя на нее.
– Бономо проделал блестящую работу, – отметил д’Агоста. – Теперь нам остается только найти этого сукина сына.
Пендергаст откликнулся не сразу. Когда же он заговорил, голос его звучал тихо, как из могилы.
– Просто замечательно, – сказал он. – Но искать его нет нужды.
Это озадачило д’Агосту.
– Что вы имеете в виду?
– Я недавно познакомился с этим джентльменом. Совсем недавно, если уж говорить точно.
Рука с фотороботом очень медленно опустилась, лист бумаги выпал из нее на пыльный пол.
30
Лейтенант д’Агоста никогда прежде не бывал в оружейной комнате особняка на Риверсайд-драйв. Там было много комнат, которых он еще не видел, – дом Пендергаста казался бесконечным. Но в этой комнате его ждали особенно приятные сюрпризы. Его отец был страстным собирателем старинного оружия, и д’Агоста тоже этим интересовался, хотя и в гораздо меньшей степени. Оглядевшись, он увидел, что во владении Пендергаста есть поистине редкие образцы. Комната была невелика, но роскошно отделана: стены розового дерева, кессонированный потолок. Два громадных гобелена, явно очень старых, висели на противоположных стенах. На других стенах разместились встроенные шкафчики с запертыми стеклянными дверцами, за которыми хранилась удивительная коллекция классического оружия. Здесь, похоже, не было ни одного предмета, созданного после Второй мировой. «Ли-энфильд» калибра 0,303, «маузер» модели 1983 года, оба в идеальном состоянии. Редкий «люгер» калибра 0,45. Слонобой «нитро-экспресс» калибра 0,577 от Уэстли Ричардса с прикладом, инкрустированным слоновой костью. Несамовзводный револьвер «кольт» калибра 0,45 прямо с Дикого Запада, с семью зарубками на рукоятке. И много других ружей, дробовиков и пистолетов, незнакомых д’Агосте. Он переходил от шкафа к шкафу, заглядывал внутрь и тихонько присвистывал, пораженный увиденным.
Кроме стола в центре с полудюжиной стульев вокруг него, другой мебели в комнате не было. Пендергаст сел во главе стола, соединил кончики пальцев, постукивая указательными пальцами друг о друга и глядя в никуда своими кошачьими глазами. Д’Агоста перевел взгляд с оружия на агента ФБР. Его раздражал загадочный отказ Пендергаста объяснить, кто этот человек на фотороботе, но он напомнил себе, что агент всегда вел себя довольно эксцентрично. Он подавил свое нетерпение и вместе с Пендергастом перебрался из музея в особняк на Риверсайд-драйв.
– У вас не коллекция, а настоящее чудо, – сказал д’Агоста.
Пендергасту понадобилось несколько секунд, чтобы посмотреть в его сторону. И еще больше времени, чтобы ответить.
– Эту коллекцию собрал мой отец, – наконец произнес он. – Если не считать моего «лес-баера», то мои собственные интересы направлены на другие области.
В комнату вошла Марго. Мгновение спустя появилась Констанс Грин. Кроме одинаковой фамилии, между ними не было ни малейшего сходства. Констанс была в старомодном вечернем платье с белыми кружевами на шее и запястьях, что делало ее похожей на персонаж из фильма. Д’Агоста восхищался ее густыми рыжеватыми волосами. Она была красива. Красива неприступной, даже пугающей красотой.
Увидев д’Агосту, она кивнула.
Лейтенант улыбнулся ей в ответ. Он не знал, зачем Пендергаст собрал их, но не сомневался, что скоро ему это станет известно.
Пендергаст пригласил всех сесть. В этот момент с улицы через толстые стены донесся слабый удар грома. Сильная гроза, которую обещали вот уже два дня, пришла.
Агент ФБР посмотрел сначала на д’Агосту, потом на Марго, его глаза в сумеречном свете напоминали серебряные монеты.
– Доктор Грин, – сказал он, обращаясь к Марго. – Сколько лет, сколько зим. Я рад снова видеть вас. Жаль, что не при более приятных обстоятельствах.
Марго признательно улыбнулась.
– Я пригласил вас сюда, – продолжил Пендергаст, – поскольку теперь точно известно, что два убийства, которые мы расследовали как отдельные дела, на самом деле связаны. Винсент, я скрывал от вас кое-какую информацию, потому что не хотел втягивать вас в расследование убийства моего сына больше, чем это необходимо. Я и без того уже достаточно усложнил ваше положение в нью-йоркской полиции. Но теперь пришло время поделиться тем, что я знаю.
Д’Агоста наклонил голову. Так оно и было: Пендергаст не по своей вине обременил д’Агосту страшной тайной. Но это было, как говорила бабушка лейтенанта, acqua passata, вода под мостом. По крайней мере, ему хотелось так думать.
Агент обратился к Марго:
– Доктор Грин, я знаю, что могу быть уверен в вашей рассудительности, но тем не менее должен попросить вас и всех остальных присутствующих сохранить абсолютную конфиденциальность нашего разговора.
Раздался шепоток согласия.
Д’Агоста обратил внимание, что Пендергаст казался беспокойным, постукивал пальцами по столу. Обычно он был неподвижен, как кот.
– Давайте рассмотрим факты, – начал Пендергаст. – Ровно одиннадцать дней назад, вечером, мой сын Альбан был найден мертвым на пороге этого дома. При вскрытии в его пищеварительном тракте обнаружен кусочек бирюзы. Я выяснил, что эта бирюза была добыта в небольшой шахте на берегу Солтон-Си в Калифорнии. Несколько дней назад я побывал в этой шахте. Меня там ждала засада – я подвергся нападению.