Сначала формула, потом противоядие. И все это нужно успеть, прежде чем Пендергаст умрет.
Миновав несколько камер, Констанс прошла под аркой в романском стиле, украшенной выцветшим гобеленом, и оказалась в комнате, где царил настоящий хаос. Полки были перевернуты, бутылки разбиты, их содержимое вытекло на пол, – результат столкновения, которое произошло здесь полтора года назад. Они с Проктором пытались навести порядок в подвале, и это было одно из последних помещений, ожидавших восстановления. На полу валялась разоренная энтомологическая коллекция Антуана, разбитые пузырьки с сушеными осиными брюшками, крыльями стрекоз, переливчатыми грудными секциями жуков и засохшими пауками.
Констанс прошла через следующую арку в помещение, наполненное чучелами птиц отряда воробьиных, а оттуда – в самую необычную часть нижнего подвала: собранную Антуаном коллекцию всякой всячины. Здесь были чемоданы, набитые такими странными предметами, как парики, дверные ручки, корсеты, китовый ус, туфли, зонтики, прогулочные трости, а также экзотическое оружие – аркебузы, пики, шестоперы, бердыши, секиры, копья, бомбарды и боевые молоты. Кроме того, здесь находилось старинное медицинское оборудование, в том числе и ветеринарное, часть его в свое время, по-видимому, интенсивно использовалась. За всем этим причудливым образом следовала коллекция оружия, военной формы и всевозможного оборудования времен Первой мировой войны. Констанс немного задержалась здесь, не без интереса осмотрев медицинскую и военную коллекции.
Дальше шли пыточные приспособления: медные быки, дыбы, пальцевые тиски, «железные девы», и самое отвратительное из всех – «груша страданий». В середине комнаты стояла плаха, рядом лежали топор, кусок свернувшейся человеческой кожи и клок волос – свидетельства некоего страшного события, произошедшего здесь пять лет назад, приблизительно в то время, когда агент Пендергаст стал ее опекуном. Констанс окинула все эти устройства бесстрастным взглядом. Ее не особенно волновали свидетельства необыкновенной человеческой жестокости. Напротив, все это лишь подтверждало, что ее мнение о человечестве было правильным и не требовало пересмотра.
Наконец она оказалась в том помещении, ради которого и спустилась сюда: в химической лаборатории Антуана. Она распахнула дверь, и ее взгляду предстали ряды всевозможной стеклянной посуды, цилиндрическое дистилляционное оборудование, титрационные комплекты и другое оборудование конца XIX – начала XX века. Много лет назад она проводила здесь немало времени, помогая своему первому опекуну. Тогда она не видела ничего, что было бы полезно ей сейчас. Однако она была уверена, что если Антуан унаследовал что-то от своего отца, то искать нужно здесь.
Констанс поставила электрический фонарь на стол со сланцевой столешницей и огляделась. Она решила, что начнет поиски с дальнего угла.
На длинных столах стояли химические приборы, по большей части покрытые густым слоем пыли. Она быстро просмотрела содержимое ящиков, нашла много записей и старых газет, но все они относились ко времени после смерти Езекии и были посвящены собственным уникальным изысканиям Антуана, связанным главным образом с кислотами и нейротоксинами. Не найдя ничего в ящиках, Констанс начала просматривать содержимое старинных дубовых шкафов, стоящих вдоль стен и все еще наполненных химикалиями за рифленым стеклом дверец. Она внимательно просмотрела бутылочки, флаконы, ампулы и баллоны, но на всех были этикетки с аккуратным каллиграфическим почерком Антуана – и ничего с колючим, неровным почерком Езекии, который она помнила по предыдущим своим разысканиям.
Закончив осмотр содержимого шкафов, Констанс начала проверять их верх, дверцы, ящики, днища, петли – не обнаружится ли где потайного отделения. И почти сразу же нашла таковое: большое пространство за ящиком в одном из столов со сланцевой столешницей.
Ей потребовалось несколько минут, чтобы отыскать пружинный запорный механизм и отпереть его. Внутри потайного отделения стояла большая бутыль, наполненная жидкостью. К бутыли была приклеена этикетка с надписью:
Трифлатная кислота
CF3SO3H
Сентябрь 1940
Бутыль была закрыта с подстраховкой: стеклянную пробку слегка оплавили на огне, и, вставленная в горлышко, она намертво соединилась со стеклом бутыли. 1940 год – слишком далеко от Езекии. Но почему бутыль была спрятана? Констанс сделал себе заметку на память разузнать об этой кислоте, о которой она никогда не слышала.
Закрыв тайник, она продолжила поиски.
Первоначальный осмотр лаборатории не принес никаких результатов. Здесь требовались более тщательные поиски.
Констанс огляделась, освещая все вокруг фонариком, и заметила, что один из шкафов прикреплен к камню анкерными болтами, которые когда-то в далеком прошлом явно вынимались, а потом вставлялись заново.
С помощью металлической полоски она вытащила один за другим все болты, без особого труда выходившие из потрескавшегося камня. Наконец шкаф удалось отодвинуть от стены. За ним обнаружился старинный кожаный саквояж, заплесневелый и изъеденный насекомыми.
С такими саквояжами, вероятно, ходили в старину коммивояжеры, торговавшие медицинскими средствами. Констанс взяла саквояж, перевернула и увидела на нем остатки изысканного викторианского золотого тиснения, образующего большой рисунок, плотно испещренный сложными узорами, переплетающимися ветками, листьями и цветами. Она едва разобрала буквы:
СОСТАВ ЭЛИКСИРА И ВОССТАНОВИТЕЛЯ ЖЕЛЕЗ ЕЗЕКИИ
Отодвинув в сторону стеклянную посуду, она положила саквояж на стол и попыталась его открыть. Он был заперт. Но от легкого рывка старые петли сломались.
Саквояж был пуст, если не считать засохшей мыши.
Констанс вытащила мышь, подняла саквояж, перевернула его и осмотрела снизу. Ничего, ни клапанов, ни швов. Она снова перевернула саквояж, задумалась, прикинула на вес.
Там явно было спрятано что-то тяжелое под ложным дном. Взмах ножа вдоль основания саквояжа – и перед ней открылось потайное отделение, куда была засунута старая кожаная записная книжка. Констанс осторожно вытащила ее и раскрыла на первой странице, испещренной неровным, колючим почерком.
Она просмотрела эту страницу, потом быстро перелистала книжку до конца. И начала читать о другой женщине по имени Констанс, известной в семье под уменьшительным именем Станца…
52
6 сентября 1905 года
Темнота. Я нашел ее в темноте – как это не похоже на мою Станцу! Она больше всего любила свет. Даже в плохую погоду, когда тучи собирались над городом, она первая надевала чепец и шаль, чтобы, как только из-за туч выглянет солнце, выйти на берег Миссисипи. Но сегодня я нашел ее в шезлонге – она дремала в своей гостиной, за плотно закрытыми жалюзи. Она, казалось, удивилась моему присутствию и как-то виновато повела плечами. Несомненно, это временное нервное расстройство или что-то по женской части. Она очень сильная женщина, самая лучшая, и я больше не буду об этом думать. Я дал ей дозу эликсира с помощью гидрокониума, и после этого она заметно успокоилась.
19 сентября 1905 года
Состояние Станцы все больше меня беспокоит. Приступы эйфории (она становится веселой, легкомысленной, паясничает, что для нее вовсе не характерно) перемежаются у нее с периодами черной депрессии (она либо уходит в свою гостиную, либо ложится в постель). Она жалуется на то, что ее преследует запах лилий, поначалу он был приятный, но потом к нему добавился сладковато-навязчивый запах гнили. Кроме упоминания о лилиях, я замечаю, что она перестала быть такой же откровенной со мной, как раньше, и это заботит меня, пожалуй, больше всего. Мне бы хотелось проводить с ней больше времени, чтобы понять, что ее беспокоит, но, увы, возникшие в последнее время неприятности отнимают все мое время. Это какая-то чума – столько глупцов, которые суют нос в чужие дела и по неведению пытаются уничтожить мой бизнес.
30 сентября 1905 года
Эта статья в «Кольерс» в том виде, в котором она появилась, – самый кошмарный удар отвернувшейся от меня фортуны. Мой эликсир многократно доказывал свою действенность как омолаживающее и целительное средство. Многие тысячи людей благодаря ему получили заряд бодрости и силы. Но об этом забывают под крики невежественных, необразованных «реформаторов» в области чудодейственных медицинских средств. Реформаторы, как бы не так! Завистливые, докучливые педанты. Нелегка борьба за улучшение условий жизни человечества – достаточно посмотреть на то, каким нападкам подвергаюсь я.
4 октября 1905 года
Кажется, я нашел причину болезни Станцы. Хотя она и старалась всячески скрыть это от меня, я узнал (после ежемесячного переучета), что почти три дюжины бутылочек эликсира исчезли из шкафов хранения. Только три человека имеют ключи к этим шкафам: я, Станца и мой помощник Эдмунд, который в настоящее время находится за границей – собирает и анализирует новые растения. Сегодня утром, глядя в окно моей библиотеки, я увидел, как Станца выскользнула из дома и отдала пустые бутылочки мусорщику.
В надлежащих дозах эликсир, разумеется, самое лучшее средство. Но, как и во всем, неумеренное потребление может привести к серьезным последствиям.
Что мне делать? Сказать ей? Наши отношения всегда строились на представлениях о приличиях, нравственности и доверии; она ненавидит всякие сцены. Что мне делать?
11 октября 1905 года
Вчера, недосчитавшись еще с полдюжины бутылочек эликсира в шкафах, я понял, что должен поговорить об этом со Станцей. В результате между нами произошло очень некрасивое объяснение. Она говорила мне такие гадости – я даже представить не мог, что она на это способна. Теперь она удалилась в свои комнаты и отказывается выходить.