Джонатан почувствовал себя неловко.
— Я вижу, вы не намерены жалеть усилий для благоустройства чужака. Вы — филантроп?
— О нет! Ни в коем случае! Со стороны может показаться, будто я действую под влиянием минутного каприза, но поверьте, мои поступки отнюдь не бескорыстны. Если угодно, попытаюсь объяснить на следующем примере... Допустим, мне поручили выполнить какую-то незнакомую работу. Я бы прихватил с собой как можно больше инструментов — на всякий случай. Точно так же я поступаю и сейчас, когда выполняю вполне определенную миссию. Многие люди обладают специальными талантами или навыками, которые могут пригодиться. Поэтому я стараюсь не отказываться от возможности расширить круг хороших знакомств.
— Это окупается? — с улыбкой поинтересовался Джонатан.
— О да! И, кроме того, благодарность — награда сама по себе. Принося людям пользу, всегда получаешь громадное удовольствие. Но прошу вас, не думайте, что вы будете чем-нибудь обязаны мне!
«Не буду», — подумал Джонатан и промолчал. На всякий случай, как говаривал ласковый Мейнг.
Пухлый человек направился к массивной двери из узорчатой бронзы.
Джонатан немного помедлил. Затем, стараясь не упустить из виду ни одну из полученных инструкций, открыл панель. Она отошла, но ненамного — удерживали провода изнутри. Джонатан отсоединил провода и откинул панель вверх.
Глазам предстало здешнее чудо техники. Детали были притянуты шурупами и деревянными болтами, те в свою очередь крепились обрывками веревки к деревянному каркасу.
Из дерева была изготовлена также и рама, в которой находилась силовая установка. Провода могли только мечтать, о какой бы то ни было изоляции.
Джонатан в изумлении покачал головой. Затем вспомнил, что имел счастье прилететь сюда на этом аппарате от самого порта, и покрылся холодным потом.
Мейнг, желтокожий человек, велел покопаться в моторе, изображая попытку ремонта. Теперь Джонатан видел, что эта затея не лишена смысла. Источник энергии был соединен с двигателем беспорядочным набором кабелей. Джонатан распутал их, подтянул обвисшие веревки, затем переменил полярность, соединив клеммы обрывком кабеля.
На противоположный край площади села машина, и из нее выскочила девушка лет восемнадцати или девятнадцати, с узким подвижным лицом. Глаза их встретились, затем девушка повернулась и покинула площадку.
Джонатан неподвижно стоял, провожая взглядом стройную юную фигурку. Затем он опомнился и вернулся к мотору.
«Это ужасно...» — подумал он.
Ему всегда нравились красивые девушки. Он нахмурился, вспомнив, Маргариту. Блондинка, изящная, с летящей походкой. Но всегда себе на уме. Джонатан задумался, почти забыв о работе. Кто знает, что творится в глубине ее сердца, куда ему ни разу не удавалось проникнуть?
Когда он рассказал ей о своих планах, она рассмеялась и сказала, что он опоздал родиться на свет. Два года остались позади, и кто знает, ждет ли его еще Маргарита? Джонатан надеялся, что улетает всего на три месяца, но судьба влекла его все дальше и дальше, из мира в мир, прочь от Земли, за пределы Единорога. Судьба забросила его в звездный водоворот и заставила прокладывать путь с планеты на планету.
На Джимовьетто он выращивал мох в серой тундре, после чего билет третьего класса до Кайирилл был роскошью.
«Маргарита, — подумал Джонатан, — я надеюсь, что ты стоишь такого путешествия...»
Он бросил взгляд через плечо на девушку-друида. Она забежала в парадный подъезд Дворца.
— Как ты смеешь? — завопил кто-то над самым ухом. — Как ты смеешь потрошить машину? Да тебя убить за это мало!
Это был водитель той машины, на которой прилетела девушка, — толстый мужчина с поросячьим лицом. За плечами Джонатана был немалый опыт работы во внешних мирах, поэтому он придержал язык и вновь погрузился в исследование внутренностей аппарата. Трудно было поверить своим глазам: три конденсатора, соединенных в цепь, вывалились из гнезд и свободно покачивались на проводке. Джонатан дернул пару крайних конденсаторов, вставил в гнездо оставшиеся, затем — оба первых.
— Эй, приятель! — возмутился водитель. — Прочь корявые руки от тонкого механизма!
Последнее замечание переполнило терпение Джонатана. Это переходило все границы, и Джонатан поднял голову и, сдерживаясь из последних сил, произнес:
— Это, по-вашему, — тонкий механизм? Вот это да! Механизм? Да я просто не понимаю, как этот мусорный ящик вообще способен летать! Тонкий!!! Механизм!!!
Перекосившееся в бешеной гримасе лицо было ответом Джонатану. Он приготовился, как минимум, к хорошей потасовке. Но обстоятельства изменило появление нового участника. Водитель, охваченный праведным, на его взгляд, гневом, уже сделал шаг в сторону Джонатана, но тут увидел направлявшегося к ним друида. Последний выглядел очень живописно: крупный, с красным лицом, вместо носа у него торчало образование, напоминающее ястребиный клюв, а рот казался заключенным в темницу твердых челюстей.
Общее впечатление усиливал и его наряд. На друиде было длиное платье цвета киновари, с большим капюшоном из пышного меха и с такой же меховой оторочкой. Прямо поверх капюшона на голове сидел мормон, из черного и зеленого металла, и солнечные блики играли и переливались на шишаке, покрытом красной и желтой эмалью.
— Бернендино!
Реакция последовала незамедлительно. Метаморфоза, произошедшая с водителем, изумила Джонатана. Водитель в мгновение ока стал не то чтобы меньше ростом, нет, он весь как-то съежился, напыщенность и гнев испарились, и он превратился в неказистое дрожащее существо:
— Боготворимый!
— Быстро иди убери кельт.
— Слушаюсь, Боготворимый!
Нисколько не сомневаясь в том, что его распоряжение будет исполнено, без малейшего промедления, друид подошел и остановился напротив Джонатана. Несколько мгновений он молча смотрел на груду выброшенного хлама, затем его лицо медленно налилось краской и перекосилось от гнева.
— Что здесь произошло? Что ты сделал с самой лучшей моей машиной?
— Что сделал? Да выбросил прочь кое-какой ненужный хлам.
— Ненужное, говоришь? Что ты в этом смыслишь? Знаешь ли ты, что этот аппарат обслуживает лучший на всем Кайирилле механик?
Джонатан лишь устало пожал плечами:
— Лучший механик? Тогда я могу лишь посочувствовать вам... Впрочем, машина не моя. Если вас что-то в моих действиях не устраивает или беспокоит, я могу поместить весь этот мусор обратно.
Было похоже, что слова Джонатана ошеломили друида. Он стоял совершенно неподвижно, уставившись на Джонатана.
— Другими словами, ты хочешь сказать, что теперь, когда ты вытащил все эти детали, машина сможет подняться в воздух? Она, что, все еще способна летать?
— Естественно. Я бы сказал, что летать она теперь будет значительно лучше, чем прежде.
С нескрываемым чувством высокомерного превосходства друид молча оглядел его с ног до головы. Джонатан уже догадался, что случай свел его с Товэрэчем Округа. Но что-то внезапно промелькнуло в глазах друида, повадки его как-то вдруг изменились, стали совсем иными. Он бросил внимательный взгляд назад, на Дворец, и вновь обернулся к Джонатану со словами:
— Ты на службе у Хабальятта? Верно? Я так понял.
— У Мейнга? Что же, пожалуй, что и...
— Но, ты не мейнг. Тогда почему он взял тебя на службу? Кто ты?
Неожиданно Джонатан вспомнил недавний инцидент возле турникета. Мысленно усмехнувшись, он ответил:
— Я — Тюббан.
— Понятно. И сколько же тебе платит Хабальятт в неделю?
Вот сейчас Джонатан очень пожалел о том, что еще ничего не узнал о местном курсе денег. Стараясь не прогадать, он, сохраняя выражение спокойного достоинства и уверенности на лице, ответил очень неопределенно:
— Порядочно.
— Точнее? Тридцать, тридцать пять стипеллей в неделю? Ну? Сорок?
— Пятьдесят, — не сморгнув глазом сымпровизировал Джонатан.
— Значит, так. Я плачу тебе восемьдесят и еще ты будешь у меня главным механиком. Устраивает?
— Вполне, — подтвердил кивком легким свое согласие Джонатан.
— Теперь ты — слуга Товэчэра Округа и приступаешь к исполнению своих обязанностей прямо с этой минуты. Хабальятта я сам информирую. Запомни, ты не должен больше иметь личных контактов с этим Мейнгом-террористом. Запомни это хорошенько.
— К вашим услугам, Боготворимый, — произнес Джонатан, слегка ошеломленный стремительностью событий.
«Нет худа — без добра, — подумал Джонатан. — Теперь, по крайней мере, у меня есть хотя бы работа, а дальше... Дальше будет видно».
2
Дни шли за днями. Работа была не трудная, но только необходимость скопить деньги для дальнейшего путешествия заставляла Джонатана вновь и вновь являться на работу, выполнять необременительные, но скучные обязанности. По первому приказу выполнять иногда весьма неприятные поручения и, смирив гордыню, получать вознаграждение. Чаевые! Брр! Но это было единственной возможностью отложить деньги как можно быстрее.
Сегодняшний день не отличался от череды всех минувших. Как это водилось прежде, так и сегодня раздался звонок.
— Гараж! — привычно отозвался Джонатан и уронил ключ на пол.
Голос, который донесся из переговорной мембраны, принадлежал третьей дочери Товэчэра, властной и своевольной жрице Ильфейенн. В голосе звучала нервозность, которой Джонатан прежде не замечал. Впрочем, не так давно он и работал во Дворце, чтобы знать все особенности характеров его обитателей.
— Приказываю тебе, водитель, слушать меня внимательно и выполнять мои приказания в точности и не рассуждая. Выполнять без промедления.
— Слушаюсь, Боготворимая, все будет выполнено.
— Немедленно возьми черный кельт, подними его на третий этаж. Подведи его к моим апартаментам. Если ты все сделаешь быстро и осторожно, получишь прибыль. Ты хорошо понял меня? Поторопись!
— Будет сделано, Боготворимая. — Голос Джонатана прозвучал уверенно и твердо.
— Поспеши!