— Эй, парень, что случилось... в чем дело, Джек?
Прорываясь откуда-то издалека, из-за какой-то немыслимой ограды, состоящей из переплетенных стеклянных нитей, сознание Файра заставляло его повторять, как пароль, одну и ту же фразу:
— Вызовите Пеннече... Вызовите Пеннече...
— Похоже, парень свихнулся, — произнес кто-то очень тихо. — Вызвать К. Пеннече... Да уж!
— Кей Пеннече... — теряя силы, продолжал бормотать Файр. — Позовите его, кто-нибудь... Он оплатит расходы... Скажите ему — я Файр...
10
Вокруг Элла разливался странный туман; сквозь марево проступали неясные фигуры, красно-желтые видения. Фигуры двигались в странном танце, они то толпились вокруг него, то вдруг растворялись, покачиваясь, где-то за пределами видимости. Файр никак не мог понять логику их движений... Впрочем, это уже мало интересовало его, он просто наблюдал со странной отрешенностью за клубящимся танцем теней. Элл умирал, — так, во всяком случае, ему казалось. Но вот движение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Фигуры, странно вытягиваясь, стали отдаляться, улетая, — или они не улетали... Просто яркие алые и золотые цвета стали сначала размытыми, прозрачными, а затем и окончательно растворились в наплывающей на него тьме. Весь мир вокруг погрузился в небытие, Элл был мертв. Но что-то все же еще продолжалось ...
Словно сумерки вслед закату жизни, пришли спокойствие, тишина и гармония, Элл понял — вот так приходит смерть... Внезапно его гармонию нарушил, внося хаос и разлад, яркий взрыв зелени. Умиротворяющую и печальную красоту красного и розово-голубого оттенков грубо разрушило вмешательство извне. Все опять вернулось на круги своя, принося ощущение разлада и дискомфорта.
Открыв глаза, Файр увидел причину, вернувшую дискомфорт — доктор выпрямился и отложил шприц. Элл снова был жив.
— Да, еще бы чуть-чуть, — произнес врач, — и все было бы кончено!
Конвульсии прекратились: Файра милосердно лишили сознания.
— Так! Ну и кто этот парень? — спросил патрульный.
Бармен с сомнением скептически взглянул на Файра:
— Как вам сказать? Я-то вижу его впервые. Но, видите ли, он просил позвать, он очень на этом настаивал... Он просил сообщить Пеннече о том, что он здесь.
— Он просил связаться с мистером Пеннече? Кеем Пеннече, я не ослышался?
— Так он сказал.
— Странно. Хорошо, позовите его. В крайнем случае, он на вас может накричать, не больше. Вдруг это действительно так важно!
Бармен направился к экрану. Патрульный, не глядя на доктора, который все еще стоял на коленях возле Файра, спросил в пустоту:
— Что это с ним? Что с ним стряслось?
Доктор пожал плечами:
— Трудно сказать. Какая-то болезнь. В наши дни существует столько всякой химии, которой можно напичкать человека...
— Может быть это та ссадина у него на голове...
Внимательно осмотрев голову Элла, доктор возразил:
— Да нет, не похоже. На голове старая рана. Думаю, причина в другом. Его укололи в шею. Вот отметина.
Закончив переговоры, бармен вернулся с новостями:
— Дозвонился. Кей Пеннече говорит, что он уже в пути.
Теперь они посмотрели на Файра с новым выражением.
Файр лежал неподвижно и не подавал признаков жизни. Он все еще был без сознания. Санитары без суеты очень профессионально пристроили по бокам от лежащего человека складные шесты. Так же не торопясь, просунули под телом металлические ленты и прикрепили их к шестам. Потом аккуратно подняли носилки и понесли. Бармен засеменил рядом.
— Эй, ребята, так не пойдет! Куда вы его забираете? Мне же еще нужно будет что-то сказать мистеру Пеннече.
— Мы доставим пострадавшего в травматологическую больницу на Лонг Бич.
Прошло совсем немного времени, может быть две-три минуты, после отъезда «скорой помощи», когда в бар вошел Пеннече. Осмотревшись кругом, он повернулся к бармену:
— Так! Ну и где он?
— Вы — мистер Пеннече? — уважительно спросил бармен.
— Конечно, это Пеннече, — отозвался человек из патрульной машины.
— Все в порядке, мистер Пеннече. Вашего друга только что увезли в травматологическую больницу на Лонг Бич.
Стоявшие за Пеннече люди застыли в ожидании. Повернувшись к одному из них, Пеннече нетерпеливо бросил:
— Быстро разберитесь с тем, что здесь произошло, и доложите, — приказал и вышел из бара.
11
Уложив Файра на стол, санитары стали снимать с него одежду. С удивлением они рассматривали металлическую полосу, опоясывающую его правое плечо.
— Это еще что такое?
— А, что бы ни было, надо снять с него это.
После того, как они сняли с Файра металлическую тесьму, санитары омыли его антисептическим газом, сделали несколько различных уколов и отправили в палату на отдых.
Тем временем Пеннече вызвал главный клинический офис:
— Когда я смогу забрать мистера Файра из больницы?
— Немного терпения, мистер Пеннече, сейчас я уточню.
Пеннече ждал. Клерк навел справки.
— Все в порядке, он уже вне опасности.
— Теперь его можно будет перевозить?
— Пока он по-прежнему без сознания, но доктор говорит, что уже все в порядке.
— Будьте добры, пусть «скорая помощь» отвезет его в мой дом.
— Очень хорошо, мистер Пеннече. Принимаете ли вы на себя ответственность за здоровье мистера Файра?
— Да, — согласился Пеннече. — Оформляйте...
Дом Пеннече на Сигнальном Холме был роскошным изделием типа 4 класса АА, эквивалентным среднему традиционному земному зданию стоимостью в тридцать тысяч долларов. Пеннече продавал Дома четырех разновидностей класса АА в количестве, которое мог себе позволить — по десять тысяч долларов за штуку, за ту же цену, что и Дома классов А, Б и ББ. Для себя исциоккхи, разумеется, выращивали Дома более тщательно. Это обычно бывали жилища с взаимосвязанными стручками и стенами, окрашенными флуоресцентной краской; сосудами, выделяющими нектар, масло и соляной раствор; воздухом, обогащенным кислородом ш всевозможными добавками; фототропными и фотофобными стручками, стручками с бассейнами, в которых тщательно циркулирует и фильтруется вода; стручками, в которых растут орехи, кристаллы сахара и сытные вафли. Исциоккхи не экспортировали ни таких, ни стандартных четырехстручковых Домов. Выращивать такие Дома было сложно, и они всегда оставались на Иззооме.
Биллион землян все еще жили в условиях ниже нормы. Северные китайцы рыли пещеры в лесу, островитяне строили грязные хижины. Американцы и англичане занимали разрушающиеся многоквартирные дома.
Пеннече находил ситуацию прискорбной; огромный рынок не использовался. Пеннече хотел использовать его.
Существовала практическая трудность. Эти люди не могли платить тысячи долларов за дома классов А, Б и АА, ББ, даже если бы Пеннече мог их продавать неограниченно. Ему были необходимы самые дешевые, стандартные Дома, которые исциоккхи наотрез отказывались экспортировать.
Проблема имела классическое решение — набег на Иззоом за деревом-самкой. Должным образом оплодотворенная женская особь Дома могла дать миллион семян в год. Почти половина из них будут женскими. Через несколько лет Кей Пеннече сможет получать десять, сто, тысячу, пять тысяч миллионов Домов.
Для большинства людей разница между пятью и десятью миллионами кажется незначительной. Пеннече, однако, оперировал в мыслях именно такими цифрами. Деньги — не просто средство покупать, но и энергия, орудие власти, основа для убеждения и эффективности. На себя он тратил мало денег; личная жизнь его была достаточно скромна.
Он жил в своем Доме класса АА на Сигнальных Холмах, тогда как мог бы обладать несколькими небоскребами и небесным островом на околоземной орбите. Он мог бы разнообразить свой стол самыми редкими из деликатесных сортов мяса и дичи, изысканными паштетами и фруктами с других планет. Он мог бы заполнить гарем гуриями, о которых султан и мечтать не мог. Но Пеннече ел бифштекс и позволял себе попадаться на глаза общественности, лишь когда пресса затрагивала его бизнес. Как многие одаренные люди бывают лишены музыкального слуха, так и Пеннече был почти лишен склонности к радостям цивилизации.
Он сознавал этот собственный недостаток и порой испытывал меланхолию. В такие минуты он сидел, сгорбившись, похожий на дикого кабана, и раскаленная топка просвечивала сквозь закопченные стекла его глаз. Но чаще всего на его лице бытовало кислое и сардоническое выражение. Прочих людей можно было смягчить, отвлечь, держать под контролем с помощью добрых слов, красивых вещей и удовольствий; Пеннече знал им цену и пользовался знанием, как плотник пользуется молотком — не задумываясь о внутренней сущности инструмента. Он наблюдал и действовал без иллюзий и предрассудков — именно в этом, может быть, и таилась огромная сила Пеннече, то внутреннее зрение, которое позволяло ему видеть мир и самого себя в одном свете грубой объективности.
Сейчас, сидя у себя в студии, он терпеливо ждал, когда «скорая помощь» сядет, и санитары возьмут носилки. Потом он вышел на балкон и заговорил тяжелым хриплым голосом:
— Ну как? Он в сознании?
— Нет, но уже начал приходить в себя, сэр.
— Отлично! Несите его сюда...
12
Элл Файр приходил в себя. Пробуждение было трудным. Голова его все еще была наполнена мраком. Он с трудом приподнялся. Медленно обвел глазами стручок. Первым, что он увидел, были пыльно-желтые стены и темный коричневый потолок. Затем его внимание переключилось на тяжелую угловатую мебель: массивные кресла, диван, стол, заваленный бумагами, одна или две модели Домов и древний испанский буфет. Файр видел то четко, то теряя фокус.
Заметив, что Элл приходит в себя, к нему подошел человек и склонился пониже. Файр с интересом посмотрел на этого тонкого человека с крупной головой и очень серьезными глазами. На человеке был белый форменный халат, и от него пахло антисептиками.