1875–1944 1875–1930 Карнеол Экстрактио Сокол Яблоня
Маргарет Тилни 1877–1944 Жадеит Дигестио Лис Липа
Пол де Вильерс *1974 Чёрный турмалин Цератио Волк Рябина
Люси Монтроз *1976 Сапфир Ферментатио Рысь Ива
Гидеон де Вильерс *1992 Алмаз Мультипликатио Лев Тис
Гвендолин Шеферд *1994 Рубин Проектио Ворон Берёза
4
– Гвенни, Гвенни, просыпайся!
Я с трудом вынырнула из глубин своего сна, где я в образе древней, согбенной старухи сидела напротив ослепительно красивого Гидеона и утверждала, что меня зовут Гвендолин Шеферд и что я прибыла из 2080 года, – и посмотрела в родное курносое лицо моей сестрёнки Каролины.
– Ну наконец-то! – сказала она. – Я уж думала, не добужусь тебя. Когда ты вчера вечером пришла домой, я уже спала, при этом я действительно старалась не заснуть. Ты опять принесла какое-нибудь офигенное платье?
– Нет, на этот раз нет. – Я села в кровати. – На этот раз я смогла переодеться там.
– Теперь всё время будет так? Теперь ты всегда будешь возвращаться домой, когда я уже сплю? Мама стала такая странная с тех пор, как с тобой это случилось. Нам с Ником тебя не хватает – без тебя ужины какие-то не такие.
– Они и раньше бывали не такие, – заметила я, опускаясь назад в подушки.
Вчера вечером меня привезли домой на лимузине, шофёр был незнакомый, но рыжий мистер Марли проводил меня прямо до двери.
Гидеона я вчера больше не видела, но так оно было и лучше. Хватит того, что он снился мне всю ночь.
Меня впустил в дом мистер Бернард, бабушкин дворецкий – вежливый, как всегда, и, как всегда, абсолютно непроницаемый. Мама встретила меня на лестнице и обняла так крепко, как будто я вернулась из экспедиции на Южный полюс. Я тоже была рада её видеть, но всё ещё сердилась на неё. Было неприятно обнаружить, что твоя собственная мать тебя обманывает. И причин этого она раскрывать не хотела. Кроме пары загадочных фраз («не доверяй никому – опасно – тайна – бла-бла-бла») я не узнала от неё ничего, что могло бы объяснить её поведение. Поэтому, а также потому, что я почти падала с ног от усталости, я без лишних слов съела кусочек холодного цыплёнка и отправилась в постель, не посвятив маму в события дня. И что бы она делала с этой информацией? Она и так очень беспокоилась. Мне показалось, что она выглядит почти так же утомлённо, как и я.
Каролина снова потрясла меня за руку.
– Эй, не засыпай!
– Ладно. – Я с усилием перебросила ноги через край кровати и осознала, что, несмотря на долгий телефонный разговор с Лесли перед сном, я всё-таки как-то выспалась. Но где же Хемериус? Он испарился, когда я вчера вечером отправилась в ванную, и с тех пор не появлялся.
Под душем я окончательно проснулась. Я, вопреки запрету, вымыла волосы дорогим маминым шампунем с бальзамом, пойдя даже на риск, что меня может выдать чудесный аромат роз и грейпфрута. Вытирая насухо волосы, я невольно задалась вопросом, нравится ли Гидеону запах роз и грейпфрута, но тут же строго призвала себя к порядку.
Поспав один-два часа, я опять думала про этого типа! Ну чего уж такого грандиозного произошло, скажите на милость,? Ладно, мы немного пообнимались в исповедальне, но через короткое время он снова выступил в роли Тошнилова, и об этом возврате к реальности мне совершенно не хотелось вспоминать, не важно, выспалась я или нет. Что я, кстати, сказала и Лесли, которая вчера всё никак не могла про это наслушаться.
Я высушила волосы феном, оделась и побежала вниз по лестнице в направлении столовой. Каролина, Ник, мама и я жили на четвёртом этаже нашего дома. Там, в отличие от остальной части этой коробки, находившейся в собственности семьи как минимум с начала времён, было по крайней мере как-то уютно.
Остальная часть дома была забита антиквариатом и портретами многочисленных предков, из которых очень немногие радовали глаз. И у нас имелся бальный зал, в котором Ник с моей помощью научился кататься на велосипеде, естественно, втайне от остальных, но в наше время транспорт в большом городе ужасно опасный, это всякий знает.
Я снова пожалела, что мама и мы не можем питаться у себя наверху, но моя бабушка леди Ариста настаивала на том, чтобы мы все собирались в тёмной столовой, чьи стены были обшиты панелями цвета молочного шоколада (это было единственное красивое сравнение, которое пришло мне в голову. Остальные были… кхм… скорее неаппетитными).
Зато настроение за столом было сегодня гораздо лучше, чем вчера – я заметила это сразу, как только вошла.
Леди Ариста, которая неизменно напоминала преподавательницу балета, шлёпающую учеников по пальцам, дружелюбно сказала:
– Доброе утро, детка, – а Шарлотта и её мама улыбались мне так, как будто они знали что-то такое, о чём я не имела понятия.
Поскольку тётя Гленда обычно никогда мне не улыбалась (и вообще вряд ли кому улыбалась, не считая кислого приподнятия уголков губ), у меня сразу же возникли подозрения.
– Что-нибудь случилось? – спросила я.
Мой двенадцатилетний брат Ник улыбнулся мне, когда я села на своё место рядом с Каролиной, а мама поставила передо мной гигантскую тарелку с тостами и омлетом. Когда их аромат шибанул мне в нос, я чуть не упала в обморок от голода.
– Ах ты Боже мой, – сказала тётя Гленда. – Ты, видимо, хочешь, чтобы твоя дочь потребила месячную норму жира и холестерина прямо сейчас, не так ли, Грейс?
– Именно, – равнодушно ответила мама.
– Она потом возненавидит тебя за то, что ты не следила как следует за её фигурой, – заметила тётя Гленда и опять улыбнулась.
– Фигура Гвендолин безупречна, – сказала мама.
– Пока что – возможно, – отреагировала тётя Гленда, по-прежнему улыбаясь.
– Вы что-то подмешали тёте Гленде в чай? – шёпотом спросила я Каролину.
– Кто-то недавно позвонил, и с тех пор тётя Гленда и Шарлотта в наилучшем расположении духа, – прошептала Каролина в ответ. – Их как подменили!
В этот момент снаружи на подоконник приземлился Хемериус. Сложив крылья, он просочился сквозь оконное стекло.
– Доброе утро! – обрадованно сказала я.
– Доброе утро! – ответил Хемериус и скакнул с подоконника на свободный стул.
Все остальные удивлённо уставились на меня, а Хемериус стал чесать себе живот.
– У тебя тут обнаружилась довольно-таки приличная семейка – я ещё не полностью в теме, но мне уже бросилось в глаза, что в этом хозяйстве очень много девушек. Слишком много, я бы сказал. И половина из них, похоже, срочно нуждается в щекотании. – Он тряхнул крыльями. – А где отцы всех этих деток? И где домашние животные? Такой громадный дом и даже ни одной канарейки – я разочарован!
Я ухмыльнулась.
– А что тётушка Мэдди? – с удовольствием приступив к еде, спросила я.
– Боюсь, что потребность во сне моей дорогой золовки несколько больше её любопытства, – с достоинством ответила леди Ариста. Прямая как свеча, она сидела за столом и ела половинку тоста с маслом, держа его оттопыренными пальцами (я, кстати, никогда её другой не видела, всегда прямая как свеча). – Из-за вчерашнего раннего подъёма она весь день была в невыносимо дурном настроении. Я не думаю, что мы её ещё когда-нибудь увидим раньше десяти утра.
– По мне, так оно и лучше, – пронзительным голосом проверещала тётя Гленда. – Её болтовня о сапфировых яйцах и башенных часах может лишить человека последних нервов. И – как ты себя чувствуешь, Гвендолин? Я могу себе представить, что ты должна быть совершенно сбита с толку.
– Хм, – ответила я.
– Это, наверное, ужасно – вдруг осознать, что ты рождён для высокого, не будучи в состоянии соответствовать ожиданиям. – Тётя Гленда подцепила на вилку кусок помидора.
– Мистер Джордж докладывает, что Гвендолин до сих пор очень хорошо себя показывала, – сказала леди Ариста. Я ещё не успела удивиться проявлению её солидарности, как она добавила: – Во всяком случае, в соответствии с обстоятельствами. Гвендолин, тебя сегодня опять заберут после школы и отвезут в Темпл. На этот раз тебя будет сопровождать Шарлотта. – Она отпила глоточек чая.
Я не могла открыть рот, потому что иначе бы вывалился омлет, поэтому я просто таращилась в шоке, а Ник и Каролина вместо меня спросили:
– Чего это?
– Потому что, – сказала тётя Гленда, как-то странно тряся головой, – потому что Шарлотта умеет всё то, что должна уметь Гвендолин, чтобы хоть как-то справляться с заданиями. И теперь из-за – как мы все себе живо представляем – хаотичных событий двух последних дней в Темпле желают, чтобы Шарлотта помогла своей кузине подготовиться к дальнейшим перемещениям во времени. – Она выглядела так, как будто её дочь только что выиграла Олимпийские игры. По меньшей мере.
К следующим перемещениям во времени? Это как?
– А кто эта тощая злобная рыжая швабра? – осведомился Хемериус. – Ради тебя я надеюсь, что речь идёт всего лишь об отдалённом родстве!
– Не скажу, что для нас эта просьба стала неожиданной, но мы всё-таки хорошенько подумали, стоит ли нам её выполнять. В конце концов, у Шарлотты в этом деле больше нету никаких обязательств. Но… – в этом месте тощая злобная рыжая шва… тётя Гленда театрально вздохнула, – Шарлотта очень хорошо осознаёт важность всей миссии и потому проявляет самоотверженную готовность внести свою лепту в решение общей задачи.
Моя мама тоже вздохнула и посмотрела на меня сочувственным взглядом. Шарлотта убрала за ухо прядку блестящих рыжих волос и захлопала ресницами в мою сторону.
– Ась? – спросил Ник. – Чему это Шарлотта должна научить Гвенни?
– Ох, – сказала тётя Гленда, и её щёки зарумянились от рвения. – Много чему, но совершенно абсурдно думать, что Гвендолин за короткое время сумеет нагнать всё то, чем Шарлотта овладела за многие годы, не говоря уже о – ну – скорее несправедливом распределении природных талантов в данном конкретном случае. Можно лишь попытаться передать самое насущное. Гвендолин прежде всего не хватает – прямо-таки трагическим образом – общих знаний и манер, необходимых в соответствующие эпохи – как я слышала.