– Ах, это вы, – недовольно сказала Шарлотта, и мистер Марли залился краской. Сквозь открытую дверцу Шарлотта бросила взгляд в салон лимузина. Он был пуст, не считая шофёра – и Хемериуса. Шарлотта выглядела разочарованной, что меня несколько прибодрило.
– Надеюсь, ты по мне скучала? – Хемериус довольно развалился на сиденье. Мистер Марли сел спереди, а Шарлотта устроилась рядом со мной и молча уставилась в окно.
– Это хорошо, – продолжал Хемериус, не дожидаясь моего ответа. – Но ты, конечно, понимаешь, что у меня, помимо присмотра за тобой, есть и другие обязанности!
Я закатила глаза, и Хемериус захихикал.
Мне его действительно не хватало. Уроки тянулись как резина, а когда миссис Каунтер завела свою бесконечную волынку о полезных ископаемых Балтии, мне страшно захотелось увидеть Хемериуса и услышать его замечания. Кроме того, я бы с радостью представила его Лесли (это уж как получится). Лесли, кстати, была совершенно очарована его описанием, несмотря на то что мои попытки нарисовать его были не слишком лестными для бедного водосточного демона («А что это за прищепки?» – спросила она, показывая на изображённые мною рожки).
– Наконец-то невидимый друг, который может оказаться полезным! – сказала она с воодушевлением. – Ты подумай: в отличие от Джеймса, который только и может бессмысленно торчать в своей нише и ныть по поводу твоих манер, этот водосточный призрак сможет для тебя шпионить и подсматривать за закрытыми дверями!
Мне подобная мысль не приходила в голову. И в самом деле – сегодня утром в этом эпизоде с реди… реви… короче, с устаревшим названием сумочки Хемериус оказался действительно полезным.
– Хемериус может стать нашим тузом в рукаве, – добавила Лесли. – Не то что этот капризный бездельник Джеймс.
К сожалению, в отношении Джеймса она была права. Джеймс был – м-да, кто же он был, собственно говоря? Если бы он гремел цепями или заставлял люстры дрожать, то его официально можно было бы назвать школьным призраком. Джеймс Огаст Перегрин Пимплботтом был симпатичный юноша примерно двадцати лет, в белом напудренном парике и сюртуке в цветочки – и он был мёртв вот уже 229 лет. Наша школа была когда-то его отчим домом, и он, как и большинство призраков, не желал осознавать, что он уже умер. Для него столетия его призрачной жизни были просто кошмарным сном, от которого он надеялся пробудиться. Лесли предполагала, что свет в конце тоннеля он просто-напросто проспал.
– Джеймс не такой уж бесполезный, – возразила я. Только накануне я решила, что Джеймс как житель XVIII века очень даже может оказаться полезным – к примеру, научить меня фехтовать. В течение пары часов я радовалась грандиозной перспективе владеть шпагой так же ловко, как Гидеон – благодаря Джеймсу. К сожалению, это оказалось колоссальным заблуждением.
На нашем первом (и, скорей всего, последнем) уроке фехтования, состоявшемся на большой перемене в пустом классе, Лесли каталась по полу от смеха. Естественно, она не могла видеть ни Джеймса, ни его сугубо профессиональные – на мой взгляд – движения, и не могла слышать его команд («Парируйте, мисс Гвендолин, парируйте! Терция! Прима! Терция! Квинта!»). Она видела только меня, отчаянно размахивающую указкой миссис Каунтер против невидимой шпаги, которую можно было рассечь как воздух. Бесполезно. И смешно.
Когда Лесли отсмеялась, она сказала, что пусть Джеймс лучше преподаст мне что-нибудь другое, и Джеймс, в виде исключения, с ней согласился. Фехтование и сражения любого рода – это мужское дело, сказал он, а самое опасное, что можно доверить рукам девушки, – это игла для вышивания.
– Мир, без сомнения, был бы лучше, если бы и мужчины придерживались этого правила, – заметила Лесли. – Но пока они этого не делают, женщины должны быть наготове. – И Джеймс почти упал в обморок, когда Лесли вытащила из своей школьной сумки двадцатисантиметровый нож. – Это поможет тебе защититься, если в прошлом на тебя нападёт какой-нибудь мерзавец.
– Он выглядит как…
– Японский кухонный нож. Режет овощи и сырое мясо как масло.
У меня по спине поползли мурашки.
– На всякий пожарный случай, – добавила Лесли. – Чтобы ты немножко увереннее себя чувствовала. Это самое лучшее оружие, которое можно было получить по-быстрому и без лицензии.
Нож, заботливо упакованный в футляр для очков, ранее принадлежавший Леслиной маме, а ныне преобразованный в ножны, перекочевал тем временем в мою сумку, вместе с рулоном ленты, которая, если верить Лесли, мне тоже пригодится.
Водитель повернул, и Хемериус, который ни за что не держался, проехался по гладкой кожаной обивке и врезался в Шарлотту. Но он тут же ловко выпрямился.
– Твёрдая, как церковная колонна, – прокомментировал он, отряхивая крылья, и искоса поглядел на неё. – Нам что, навязали её на весь день?
– Да – к сожалению.
– К сожалению что? – спросила Шарлотта.
– К сожалению, я опять осталась без обеда, – сказала я.
– Сама виновата, – ответила Шарлотта. – Но если честно, тебе не повредит сбросить пару килограммов. Ты же должна влезть в платья, которые сшила для меня мадам Россини. – На секунду она поджала губы, и я ощутила лёгкий приступ сочувствия к ней. Наверное, она действительно радовалась возможности носить пошитые мадам Россини костюмы, а потом появилась я и всё ей поломала. Конечно, не нарочно, но всё же.
– Платье, которое я надевала для визита к графу Сен Жермену, висит у меня дома в шкафу, – сказала я. – Если хочешь, я его тебе отдам. Ты сможешь надеть его на очередную костюмированную вечеринку к Синтии, и все просто упадут при виде тебя!
– Платье тебе на принадлежит, – отрезала Шарлотта. – Это собственность Стражей, ты не можешь ею распоряжаться. И в твоём шкафу ему делать нечего. – Она снова отвернулась к окну.
– Вредина и бяка! – сказал Хемериус.
Шарлотта не искала лёгких путей в завоевании симпатии других людей, она никогда этим не страдала. Тем не менее ледяная атмосфера в салоне на меня давила. Я попыталась ещё раз.
– Шарлотта?..
– Мы почти на месте, – перебила она меня. – Мне ужасно интересно, увидим ли мы кого-нибудь из Ближнего Круга. – Мрачное выражение её лица внезапно просветлело. – Я имею ввиду, кроме тех, кого мы уже знаем. Это необыкновенно волнующе. В ближайшие дни в Темпле будет не протолкнуться от живых легенд. Известные политики, нобелевские лауреаты и видные учёные соберутся в этих священных стенах, но мир ничего об этом не узнает. Здесь будет Коппе Йотланд, ох, и Джонатан Ривс-Хэвиленд – я с удовольствием пожму ему руку… – Её голос звучал – учитывая её характер – действительно воодушевлённо.
Я же не имела ни малейшего понятия, о ком она говорит. Я вопросительно поглядела на Хемериуса, но он только пожал плечами.
– Про этих фигляров я никогда не слышал, сорри, – сказал он.
– Всё знать невозможно, – ответила я с понимающей улыбкой.
Шарлотта вздохнула.
– Да, но иногда не повредит заглянуть в серьёзную газету или почитать периодику, чтобы быть в курсе мировой политики. Естественно, для этого требуется включить мозги… у кого, конечно, есть.
Как уже было сказано, Шарлотта не искала лёгких путей.
Лимузин остановился, и мистер Марли открыл дверцу. Причём со стороны Шарлотты.
– Мистер Джордано ожидает вас в Старой Трапезной. – У меня возникло ощущение, что он только усилием воли подавил слово «Сэр». – Я должен вас туда проводить.
– Я знаю дорогу, – ответила Шарлотта и повернулась ко мне. – Идём!
– В тебе есть что-то такое, отчего люди сразу же начинают тобой командовать, – заметил Хемериус. – Мне пойти с тобой?
– Да, пожалуйста, – ответила я (мы уже шли по узким проулкам Темпла). – Я лучше себя чувствую, когда ты рядом.
– Ты купишь мне собаку?
– Нет!
– Но ты меня любишь, верно? Я думаю, мне стоит почаще испаряться!
– Или помогать, – ответила я, подумав о словах Лесли. Хемериус может оказаться твоим тузом в рукаве. Она права. У кого когда-нибудь был друг, умеющий проходить сквозь стены?
– Что ты там мешкаешь? – спросила Шарлотта. Они с мистером Марли шли в двух метрах впереди нас, и только сейчас я заметила, как они похожи.
– Слушаюсь, фрекен Бок, – ответила я.
Meet the time as it seeks us.
(Ну что ж, судьбу мы смело встретим).
(The Tragedy of Cymbeline, Уильям Шекспир)
5
Если коротко: занятие с Шарлоттой и мистером Джордано оказалось намного более тягостным, чем я могла себе представить. Прежде всего потому, что меня пытались учить всему одновременно: пока я (облачённая в вишнёво-полосатую кринолиновую юбку, редкостно гармонировавшую с моей блузкой цвета картофельного пюре) осваивала движения менуэта, мне приходилось тут же вникать в вопрос о том, чем отличаются политические взгляды вигов от соответствующих взглядов тори, как надо держать веер и в чём разница между «Вашим Высочеством», «Вашей Светлостью» и «Вашим Сиятельством». По прошествии одного часа и семнадцати различных способов махания веером у меня началась пульсирующая головная боль, и я перестала различать, где лево и где право. Моя попытка разрядить обстановку шуткой – «Не можем ли мы сделать небольшую паузу, я уже совершенно развысочилась» – была принята отнюдь не благосклонно.
– Это не смешно, – прогнусавил Джордано. – Глупое существо.
Старая Трапезная оказалась просторным помещением на первом этаже, с высокими окнами, выходящими во внутренний дворик. Мебели тут почти не было, не считая рояля и нескольких стульев у стены. Поэтому Хемериус, как обычно, устроился на люстре и аккуратно сложил крылья за спиной.
Мистер Джордано представился следующим образом:
– Джордано, просто Джордано, будьте любезны. Доктор исторических наук, прославленный кутюрье, мастер рейки, креативный дизайнер украшений, известный хореограф, адепт третьей степени, специалист по XVIII и XIX столетиям.
– Ни фига себе! – заметил Хемериус. – Тут, похоже, кого-то в детстве уронили головой!