– Вы всегда такой заботливый, мой дорогой.
– Это моя обязанность – заботиться о том, чтобы вам всем было хорошо. Я обещал это вашему брату перед его смертью.
Я задумчиво посмотрела на них обоих.
– Я как раз спрашиваю себя, не рассказал ли вам дедушка что-нибудь про зелёного всадника, мистер Бернард. Или тебе, тётя Мэдди.
Тётушка Мэдии покачала головой.
– Зелёный всадник? Что это такое?
– Не имею ни малейшего понятия, – ответила я. – Я знаю только, что я должна его найти.
– Если я что-нибудь ищу, я чаще всего отправляюсь в библиотеку вашего деда, – ответил мистер Бернард, и его совиные глаза блеснули за стёклами очков. – И всякий раз нахожу. Если вам нужна помощь – я хорошо ориентируюсь в библиотеке, поскольку я вытираю там пыль.
– Это хорошая идея, мой дорогой, – сказала тётушка Мэдди.
– Всегда к вашим услугам, мадам, – Мистер Бернард подложил дров в камин и пожелал нам всем спокойной ночи.
Хемериус отправился за ним.
– Я непременно должен посмотреть, снимает ли он на ночь очки, – объяснил он. – И если он украдкой смывается из дома, чтобы тайком изображать басиста в какой-нибудь хэви-метал-группе, я обязательно тебе об этом расскажу.
Собственно говоря, мои брат с сестрой в будние дни должны были вовремя отправляться в постель, но сегодня мама сделала для них исключение. Мы, наевшиеся, усталые и весёлые, устроились перед камином, Каролина свернулась калачиком в маминых объятьях, Ник прижался ко мне, а тётушка Мэдди уселась в высокое кресло леди Аристы, сдула со лба прядку волос и благостно нас оглядела.
– Может, ты расскажешь нам что-нибудь из прошлого, тётя Мэдди? – предложила Каролина. – Когда ты была маленькой и должна была поехать в деревню к твоей ужасной кузине Хэйзел?
– Ах, да вы уже много раз об этом слышали, – ответила тётушка Мэдди, помещая ноги в розовых войлочных тапках на скамеечку у кресла. Но она не заставила себя долго упрашивать. Все её истории про ужасную кузину начинались словами: «Хэйзел была самой большой воображалой, которую только можно себе представить», на что мы хором замечали: «Как Шарлотта!», а тётушка Мэдди качала головой и отвечала: «Нет, Хэйзел была гораздо, гораздо хуже. Она хватала кошек за хвосты и раскручивала их над головой».
Пока я, положив подбородок на голову Ника, слушала историю, в ходе которой десятилетняя тётушка Мэдди, мстя за всех мучимых кошек Глочестершира, обеспечила кузине Хэйзел купание в навозной яме, мои мысли перенеслись к Гидеону. Где он сейчас? Что делает? Кто с ним? Может быть, он тоже думает обо мне – с таким же странным, теплым чувством в животе? Наверное, нет.
Вспоминая о нашем расставании у ателье мадам Россини, я лишь усилием воли подавила тяжёлый вздох. Гидеон на меня даже не посмотрел, хотя за несколько минут до этого мы целовались.
Опять целовались. Хотя вчера я по телефону поклялась Лесли, что это больше не повторится.
– Пока мы однозначно не проясним, что между нам происходит!
Правда, Лесли лишь засмеялась в ответ.
– Да ладно, кому и что ты тут хочешь изобразить? Совершенно понятно, что между вами происходит: ты влюблена в него до сумасшествия!
Но как я могла быть влюблена в парня, которого знала всего пару дней? Парня, который почти всё время вёл себя со мной совершенно невозможно? Правда, в те моменты, когда он вёл себя по-другому, он был просто… он был такой… такой невероятно…
– Это снова я! – каркнул Хемериус, с размаху приземляясь на стол рядом со свечой. Каролина на маминых коленях вздрогнула и посмотрела в его сторону.
– Что такое, Каролина? – тихо спросила я.
– Ах, ничего, – ответила она. – Мне показалось, что я увидела тень.
– В самом деле? – Я ошеломлённо поглядела на Хемериуса.
Тот поднял одно плечо и ухмыльнулся.
– Скоро полнолуние. Чувствительные люди иногда могут нас видеть, в основном только уголком глаза. Если потом они посмотрят прямо туда, то нас уже нет… – Он снова повис на люстре. – Пожилая дама с кудряшками тоже видит и чувствует больше, чем признаёт. Когда я интереса ради положил ей лапу на плечо, она схватилась за это место… В твоей семье меня это не удивляет.
Я с любовью поглядела на Каролину. Чувствительный ребёнок – только бы она не унаследовала в конце концов дар видений тётушки Мэдди.
– А сейчас моя любимая сцена, – сияя, сказала Каролина, и тётушка Мэдди со вкусом рассказала, как садистка Хэйзел в своём хорошеньком летнем платье стояла по шею в навозе и пронзительно визжала: «Я отомщу тебе, Маделайн, я отомщу тебе!».
– И она это сделала, – сказала тётя Мэдди. – Причём не однажды.
– Но про это мы послушаем в другой раз, – решительно сказала мама. – Детям пора спать. Завтра в школу.
Тут мы все вздохнули, а громче всех тётушка Мэдди.
Пятница в школе был блинный день, и по пятницам все старались не пропускать обеда, потому что блинчики в нашей столовой были практически единственным съедобным блюдом. Поскольку я знала, что Лесли готова умереть за эти блинчики, я не позволила ей остаться со мной в классе, где мы договорились встретиться с Джеймсом.
– Иди кушать, – сказала я. – Я буду крайне недовольна, если ты из-за меня останешься без блинчиков.
– Но тогда некому будет стоять на стрёме. Кроме того, мне хочется поподробнее услышать про вчерашнее – про тебя, Гидеона и зелёную софу…
– Более подробно я не смогу рассказать при всём желании, – ответила я.
– Тогда расскажи ещё раз, это так романтично!
– Иди есть блины!
– Ты сегодня обязательно должна взять у него номер телефона, – сказала Лесли. – Я имею ввиду золотое правило: нельзя целовать парня, телефона которого у тебя нет.
– Вкусные, хрустящие блинчики с яблоками… – сказала я.
– Но…
– Со мной будет Хемериус. – Я показала на подоконник, на котором Хемериус от скуки жевал кончик хвоста.
Лесли сдалась.
– Ну хорошо. Но пускай он тебя научит сегодня чему-нибудь толковому! От беспорядочного тыканья указкой миссис Каунтер нет никакого толку! И если тебя застукают за этим занятием, то точно отправят в дурдом, не забудь.
– Ну иди уже, – сказала я и подтолкнула её к двери, в которой как раз появился Джеймс.
Джеймс обрадовался, что мы на сей раз будем одни.
– Веснушчатая своей невежливой болтовнёй постоянно заставляет меня нервничать. Она обращается со мной как с пустым местом.
– Это, наверное, потому, что… ах, забудь.
– Итак – чем я могу сегодня помочь?
– Я подумала, что, может быть, ты научишь меня, как на суарее в XVIII веке говорить «Привет».
– «Привет»?
– Да. Привет. Салют. Добрый вечер. Ну ты знаешь – как люди при встрече приветствуют друг друга. И что надо при этом делать. Пожать руку, поцеловать руку, поклониться, присесть, сиятельство, светлость, высочество… всё это так сложно, что очень легко ошибиться.
Джеймс сделал высокомерное лицо.
– Нет, если ты будешь выполнять то, что я тебе скажу. Сначала я покажу тебе, как дама приседает перед господином одного с ним светского ранга.
– Супер, – сказал Хемериус. – Но вопрос в том, как Гвендолин понять, какой же светский ранг у этого господина?
Джеймс вытаращился на него.
– А это что такое? Кыш, кошка, кыш! Исчезни!
Хемериус скептически фыркнул:
– Что это было?
– Ах Джеймс! – сказала я. – Пожалуйста, посмотри хорошенько! Это Хемериус, мой друг, э-э, водосточный демон. Хемериус, это Джеймс, тоже мой друг.
Джеймс вытянул из обшлага рукава платочек, встряхнул им, и мне в нос ударил запах ландышей.
– Как бы то ни было… он должен уйти. Он напоминает мне о том, что я сейчас лежу в ужасном лихорадочном бреду, в котором мне приходится давать уроки приличий одной невоспитанной девочке…
Я вздохнула.
– Джеймс. Это никакой не бред, когда ты наконец поймёшь? Свыше двухсот лет назад у тебя, возможно, и был лихорадочный бред, но потом ты… ну, ты и Хемериус… вы с ним оба… вы оба…
– …умерли, – сказал Хемериус. – Если называть вещи своими именами. – Он склонил голову набок. – Это правда. Чего тут ходить вокруг да около?
Джеймс помахал платочком.
– Я не желаю слушать. Кошки не умеют разговаривать.
– Я что, похож на кошку, глупый ты призрак? – вскричал Хемериус.
– Как-то да, – ответил Джеймс, не глядя на него. – Не считая ушей. И рогов. И крыльев. И странного хвоста. Ах, как я ненавижу эти бредовые фантазии.
Хемериус встал прямо перед ним, широко расставив задние лапы и яростно щёлкая хвостом наподобие хлыста.
– Я никакая не фантазия. Я демон, – сказал он, выплёвывая от волнения струю воды на пол. – Могучий демон. Заговоренный магами и зодчими одиннадцатого века для охраны – в виде каменного водостока – башни церкви, которой давно уже нет. Когда моё тело из песчаника за многие сотни лет разрушилось, от меня осталось только это – как тень моего прежнего я, навсегда обречённая бродить по земле, пока она не развалится на куски. Что, наверное, произойдёт не ранее, чем через пару миллионов лет.
– Ля-ля-ля, я ничего не слышу, – ответил Джеймс.
– Ты убогий, – заявил Хемериус. – В отличие от тебя у меня нет выбора – из-за магического проклятия я привязан к этому существованию. Ты же можешь в любой момент прервать свою жалкую призрачную жизнь и отправиться туда, куда уходят люди после смерти.
– Но я ведь не умер, глупая ты кошка! – вскричал Джеймс. – Я просто заболел и лежу в постели с ужасной лихорадкой. И если мы прямо сейчас не сменим тему, то я уйду!
– Ладно, ладно, – сказала я, пытаясь вытереть тряпкой лужу воды после Хемериуса. Давай продолжим. Итак, книксен перед господином равного ранга…
Хемериус покачал головой и полетел над нашими головами к двери.
– Ну, тогда я постою на стрёме. Будет неловко, если тебя кто-нибудь застукает за книксенами.
Большая перемена была недостаточно большой, чтобы научиться всем премудростям, которые мне хотел преподать Джеймс, но к её концу я уже умела приседать тремя различными способами и подавать руку для поцелуя (обычай, по поводу которого я была очень рада, что он канул в Лету). Когда вернулись мои одноклассники, Джеймс, поклонившись, попрощался со мной, а я успела шепнуть ему спасибо.