– Ну как? – спросила Лесли.
– Джеймс считает Херемиуса странной кошкой из своего лихорадочного бреда, – сообщила я. – Поэтому я могу только надеяться, что то, чему он меня научил, не искажено бредовыми фантазиями. Зато теперь я знаю, что надо делать, если меня представят герцогу Девонширскому.
– О, отлично, – сказала Лесли. – И что тебе надо делать?
– Присесть в глубоком и длительном реверансе, – объяснила я. – Почти в таком же, как перед королём, но более длительном, чем перед маркизом или графом. Это, собственно, очень просто. И ещё надо послушно протягивать руку для лобызания и при этом улыбаться.
– Ну ты видишь – я и не думала, что Джеймс может на что-то сгодиться, – Лесли одобрительно огляделась. – Ты там их всех поразишь в XVIII веке.
– Будем надеяться, – ответила я.
Оставшиеся уроки не могли испортить моего хорошего настроения. Шарлотта и слабоумный Губошлёп удивятся, что я теперь знаю разницу между сиятельством и светлостью, хотя они сделали всё, чтобы объяснить это мне как можно более запутанно.
– Кстати, у меня есть теория по поводу магии Ворона, – сказала Лесли после уроков, когда мы шли из класса к нашим шкафчикам. – Она такая простая, что до сих пор до неё никто не додумался. Давай завтра утром встретимся у тебя дома, и я принесу всё, что накопала. Если, конечно, моя мама опять не устроит большую семейную уборку с раздачей резиновых перчаток…
– Гвенни? – Синтия Дейл хлопнула меня сзади по спине. – Ты помнишь Регину Кертис, которая в прошлом году училась в одном классе с моей сестрой? Она сейчас в клинике, лечится от анорексии. Ты тоже хочешь там оказаться?
– Нет, – удивлённо ответила я.
– Окей, тогда съешь это! Сразу! – Синтия бросила мне карамельку. Я поймала её и послушно развернула фантик. Но когда я уже собиралась положить конфетку в рот, Синтия схватила меня за руку. – Стоп! Ты действительно хочешь её съесть? То есть ты не сидишь ни на какой диете?
– Нет, – повторила я.
– Значит, Шарлотта наврала. Она утверждала, что ты не пришла на обед, потому что хочешь стать такой же тощей, как она. Давай сюда конфетку. Тебе анорексия не грозит. – Синтия забросила карамельку себе в рот. – Вот, приглашение на мой день рождения. Будет опять костюмированная вечеринка. Девиз этого года –«Зелень зеленеет». Ты можешь привести своего друга.
– Ахм…
– Знаешь что, Шарлотте я сказала то же самое, мне без разницы, кто из вас двоих приведёт того типа. Главное, чтобы он пришёл ко мне на вечеринку.
– Она рехнулась, – шепнула мне Лесли.
– Я слышала, – заметила Синтия. – Ты тоже можешь привести Макса, Лесли.
– Син, мы уже полгода как расстались.
– Ох, это очень глупо, – высказалась Синтия. – В этот раз как-то слишком мало мальчиков. Либо вы приводите кого-нибудь с собой, либо мне придётся отменить приглашение паре девчонок. Например, Айшани, но она, наверное, и так откажется, поскольку её родители не разрешают смешанные вечеринки… О Боже, что это там такое? Меня может кто-нибудь ущипнуть?
«Такое» был высокий парень со светлыми короткими волосами. Он вместе с мистером Уитменом стоял перед кабинетом директора.
– Ой! – взвизгнула Синтия, поскольку Лесли её послушно ущипнула.
Мистер Уитмен и юноша повернулись к нам. Когда меня коснулся взгляд зелёных глаз в обрамлении густых ресниц, я сразу поняла, кто это. Боже! Теперь Лесли придётся, наверное, щипать и меня тоже.
– Вот, кстати, – сказал мистер Уитмен. – Рафаэль, это три ученицы из твоего класса. Синтия Дейл, Лесли Хэй и Гвендолин Шеферд. Девочки, поздоровайтесь с Рафаэлем Бертеленом, он с понедельника будет учиться в вашем классе.
– Привет, – пробормотали мы с Лесли, а Синтия спросила:
– Вот прямо сейчас?
Рафаэль улыбнулся нам, небрежно засунув руки в карманы,. Он действительно был похож на Гидеона, только немного моложе. У него были полнее губы, а кожа имела бронзовый оттенок, словно он вернулся из четырёхнедельного отпуска на Карибах. Наверное, все счастливчики на юге Франции выглядят так.
– Почему ты меняешь школу посреди года? – спросила Лесли. – Ты что-то натворил?
Рафаэль улыбнулся ещё шире.
– Зависит от того, что ты под этим понимаешь, – ответил он. – Собственно говоря, я оказался здесь потому, что школой я сыт по горло. Но по каким-то причинам…
– Рафаэль приехал сюда из Франции, – перебил его мистер Уитмен. – Пойдём, Рафаэль, директор Гиллз ожидает нас.
– Значит, до понедельника, – сказал Рафаэль, и у меня возникло чувство, что он сказал это одной Лесли.
Синтия подождала, пока мистер Уитмен и Рафаэль не скрылись за дверью директорского кабинета, а затем воздела руки и вскричала:
– Спасибо!! Спасибо, Господи, что ты услышал мои молитвы!
Лесли ткнула меня локтем в рёбра:
– Ты выглядишь так, как будто твою ногу переехал автобус.
– Подожди, пока я тебе не расскажу, кто это, – прошептала я. – Ты будешь выглядеть точно так же.
Каждое время – это сфинкс, бросающийся в бездну, когда его загадка решена.
(Генрих Гейне).
7
Из-за встречи с младшим братом Гидеона и последующего торопливого разговора с Лесли (она десять раз спросила: «Ты уверена?», я десять раз ответила «Абсолютно уверена!», после чего мы обе по сто раз произнесли «С ума сойти!», «Не могу поверить!» и «Ты видела его глаза?») я подошла к ожидавшему лимузину на несколько минут позже, чем Шарлотта. За нами снова прислали мистера Марли, и он выглядел ещё более нервным, чем обычно. Хемериус, устроившийся на корточках на крыше автомобиля, болтал хвостом туда-сюда. Шарлотта уже сидела в салоне. Она раздражённо поглядела на меня.
– Где ты, чёрт возьми, пропадала? Такого, как Джордано, нельзя заставлять ждать. Я думаю, что ты вообще не понимаешь, какую огромную честь он оказывает тебе своими уроками!
Мистер Марли со страданьем на лице препроводил меня в салон и закрыл за мной дверцу.
– Что-то не так? – У меня было нехорошее чувство, что я пропустила что-то важное. Шарлоттино выражение лица подкрепило мои подозрения.
Когда машина тронулась, Хемериус просочился с крыши прямо в салон и шлёпнулся на сиденье напротив меня. Мистер Марли, как и в прошлый раз, занял место рядом с водителем.
– Было бы хорошо, если бы ты сегодня приложила побольше усилий, – заметила Шарлотта. – Для меня всё это крайне неловко. В конце концов, ты моя кузина.
Я против воли засмеялась.
– Да ладно, Шарлотта! Не надо передо мной прикидываться. Для тебя же чистое удовольствие, что я так глупо выгляжу!
– Неправда! – Шарлотта покачала головой. – То, что ты так считаешь в своём ребяческом эгоизме, опять же похоже на тебя. Все хотят помочь тебе, чтобы ты… не испортила всё своей бездарностью. Хотя – может быть, у тебя больше не будет такой возможности. Я вполне могу представить, что они всё отменят…
– Почему это?
Шарлотта некоторое время молча смотрела на меня, а потом сказала почти злорадно:
– Ты узнаешь об этом в своё время. Если вообще узнаешь.
– Что-то случилось? – спросила я, но уже не у Шарлотты, а у Хемериуса. – Мистер Марли о чём-нибудь рассказывал, пока меня не было?
– Только какую-то загадочную фигню, – ответил Хемериус, а Шарлотта сжала губы и поглядела в окно. – Вроде как сегодня утром во время перемещения случилось происшествие у… кхм… сверкающего камушка… – Кончиком хвоста он почесал себе бровь.
– Ну не заставляй меня вытягивать из тебя клещами!
Шарлотта, которая понятным образом думала, что я разговариваю с ней, процедила:
– Если бы ты не пришла так поздно, ты бы всё узнала.
– … у Алмаза, – сказал Хемериус. – Кто-то ему… н-да, как бы это получше выразиться? Кто-то заехал ему в репу.
Мой желудок болезненно сжался.
– Что?
– Только не волнуйся, – сказал Хемериус. – Он до сих пор жив. Во всяком случае, я так понял из взволнованного бормотания рыжего. Ах ты Боже мой! Да ты белее простыни! Ох, ох – ты же не собираешься сейчас блевать? Пожалуйста, соберись немного!
– Я не могу, – прошептала я. Мне было ужасно плохо.
– Чего ты не можешь? – прошипела Шарлотта. – Первое, чему учится носитель гена, – это сдерживать собственные потребности и отдавать все силы задаче. Ты же делаешь прямо противоположное.
Перед моим внутренним взором возник Гидеон, лежавший на земле в луже крови. Мне стало тяжело дышать.
– Другие всё отдали бы за то, чтобы учиться у Джордано. А ты делаешь вид, что тебя мучают на этих уроках!
– Да заткнись ты, Шарлотта! – вскричала я.
Шарлотта снова повернулась к окну, а меня начало трясти.
Хемериус вытянул лапу и успокаивающе положил её мне на колено.
– Я посмотрю, что я смогу узнать. Я найду твоего сердечного дружка и потом доложу тебе, ладно? Только не реви сейчас, пожалуйста! А то я разволнуюсь и выплюну воду на эти хорошенькие кожаные сиденья, и твоя кузина подумает, что ты наделала в штаны!
Одним рывком он выскочил через крышу и улетел. Прошли мучительные полтора часа, прежде чем он снова был рядом со мной.
Полтора часа, за которые я напредставляла себе наиужаснейших вещей и была ни жива ни мертва. Дела не улучшило и то, что мы за это время прибыли в Темпл, где меня уже поджидал неумолимый Мастер. Но я была не в состоянии слушать разглагольствования Джордано на тему колониальной политики или повторять Шарлоттины танцевальные па. Что, если на Гидеона опять напали мужчины со шпагами и на он сей раз не смог защититься? Если я не видела его лежащим в луже крови, то представляла его в реанимации, облепленного трубками и с лицом белее простыни. Почему здесь не было никого, кто рассказал бы мне о его самочувствии?
Наконец появился Хемериус – он влетел в Старую Трапезную прямо через стену.
– Ну? – спросила я, не обращая внимания на Джордано и Шарлотту. Они как раз показывали мне, как на суарее в XVIII веке правильно аплодировать. Естественно, в любом случае не так, как я.