Я вздохнула. Мне надо было оставить это при себе. Сейчас он меня считает ещё и сумасшедшей.
– Начинается, Гвендолин. – Он слегка отодвинул меня от себя и повернул так, чтобы я его увидела. Было темно, и я не могла разглядеть его лица, но он точно не улыбался. – Будет хорошо, если ты в секунды после моего прыжка сможешь устоять на ногах. Готова?
Я покачала головой.
– Не совсем.
– Я сейчас тебя отпущу, – сказал он и тут же исчез. Я осталась одна среди всех этих жутких теней. И только через несколько секунд я ощутила коловорот в животе и вращение теней вокруг меня.
– Вот и она, – произнёс голос мистера Джорджа. От яркого света я зажмурилась. Галогеновое освещение в сравнении с золотом свечей в салоне леди Бромптон действительно било по глазам.
– Всё в порядке, – сказал Гидеон, бросив на меня испытывающий взгляд. – Вы можете закрыть свой медицинский чемоданчик, доктор Уайт.
Доктор Уайт пробурчал что-то нечленораздельное. И в самом деле, алтарь был заставлен всевозможными приборами, вполне способными украсить любой операционный зал.
– Боже мой, доктор Уайт, это что, зажимы для сосудов? – Гидеон рассмеялся. – Какое интересное представление о суарее XVIII века.
– Я хотел подготовиться к любым неожиданностям, – объяснил доктор Уайт, собирая инструменты в чемоданчик.
– Мы с нетерпением ждём вашего отчёта, – сказал Фальк де Вильерс.
– А я не могу дождаться, когда я вылезу из этих шмоток, – ответил Гидеон, развязывая шейный платок.
– Ну что, всё... получилось? – спросил мистер Джордж, нервно взглянув на меня.
– Да, – ответил Гидеон, отбрасывая платок. – Всё прошло точно в соответствии с планом. Лорд Аластер появился позже, чем ожидалось, но достаточно вовремя, чтобы увидеть нас. – Он усмехнулся мне. – И Гвендолин сыграла свою роль великолепно. Настоящая воспитанница виконта Баттена не могла бы выступить лучше.
Я ничего не могла с собой поделать, я покраснела.
– Буду рад рассказать об этом Джордано, – с ноткой гордости в голосе ответил мистер Джордж и подал мне руку. – Не то чтобы я ожидал чего-то другого...
– Нет, конечно, нет, – пробормотала я.
Каролина шёпотом разбудила меня:
– Гвенни, прекрати петь! Это неуместно!
Я рывком села в кровати и уставилась на неё.
– Я пела?
– Что?
– Ты сказала, что я должна прекратить петь.
– Я сказала, что ты должна проснуться!
– То есть я не пела?
– Ты спала, – ответила Каролина, качая головой. – Поторопись, ты опять опаздываешь. И мама велела тебе передать, чтобы ты ни в коем случае не брала её душ-гель!
Под душем я попыталась прогнать воспоминания о вчерашнем дне, но мне это, к сожалению, не удалось. Поэтому я несколько минут простояла у двери ванной, упершись в неё лбом и бормоча про себя: "Мне всё это только приснилось". Не улучшала ситуацию и головная боль.
Когда я наконец спустилась в столовую, завтрак, по счастью, уже почти закончился. Хемериус болтался на люстре и качал головой.
– Ну что протрезвела, маленькая пьянчужка?
Леди Ариста окинула меня взглядом с головы до ног.
– Ты специально накрасила только один глаз?
– Э-э-э... нет. – Я уже хотела развернуться, но мама сказала:
– Сначала завтрак! Ресницы ты можешь подкрасить и позже.
– Завтрак – важнейшая еда дня, – заявила тётя Гленда.
– Чушь! – откликнулась тётушка Мэдди. Она сидела в большом кресле перед камином, закутавшись в халат и подобрав ноги, как маленькая девочка. – Завтрак вполне можно пропустить – при этом экономится куча калорий, которые вечером можно инвестировать в стаканчик вина. Или два. Или три.
– Похоже, что пристрастие к алкогольным напиткам имеет свои корни в семье, – высказался Хемериус.
– Да, и это видно по её фигуре, – прошептала тётя Гленда.
– Гленда, я, может быть, несколько толста, но отнюдь не глуха, – заметила тётушка Мэдди.
– Лучше бы ты осталась в постели, – заявила леди Ариста. – Завтрак проходит более расслабленно, когда ты высыпаешься.
– К сожалению, я не могу выбирать! – заявила в ответ тётушка Мэдди.
– У неё этой ночью опять было видение, – объяснила мне Каролина.
– Да, действительно, – сказала тётушка Мэдди. – Это было ужасно. Очень печально. Произвело на меня большое впечатление. Там было это прекрасное сердце из отшлифованного рубина, оно сверкало на солнце. Лежало высоко на гребне скалы.
Я не была уверена, хочется ли мне слушать дальше.
Мама улыбнулась мне.
– Съешь что-нибудь, дорогая. Хотя бы немного фруктов. И просто не слушай.
– А потом подошёл лев, – тётушка Мэдди вздохнула. – С прекрасной золотой гривой.
– У-у-у! – завыл Хемериус. – И сверкающими зелёными глазами, это как пить дать!
– У тебя лицо в фломастере, – сказала я Нику.
– Тссс, – ответил он. – Сейчас начнётся самое интересное.
– И когда лев увидел сердце, он пнул его лапой, и сердце упало – глубоко-глубоко в ущелье, – продолжала тётушка Мэдди, драматично прижимая руки к груди. – И разбилось на сотни осколков. Когда я их хорошенько разглядела, то увидела, что это капельки крови.
Я сглотнула. Мне вдруг стало плохо.
– Уфф, – сказал Хемериус.
– А дальше? – спросила Каролина.
– А дальше ничего, – ответила тётушка Мэдди. – Это всё, и это достаточно ужасно.
– Ох, – разочарованно сказал Ник. – А так хорошо начиналось.
Тётушка Мэдди недовольно сверкнула на него глазами.
– Я не пишу сценарии, моя мальчик!
– И слава Богу, – пробормотала тётя Гленда. Она повернулась ко мне, открыла рот и закрыла его снова.
Вместо неё заговорила Шарлотта.
– Гидеон рассказал, что ты хорошо выдержала суарею. Надо сказать, что по этому поводу я испытала большое облегчение. Я думаю, все испытали большое облегчение.
Я её проигнорировала, но с упрёком поглядела на люстру.
– Я хотел рассказать тебе вчера вечером, что карьеристка была на ужине у Гидеона. Но – как бы это выразиться? Ты была слегка… не в форме.
Я фыркнула.
– Что я мог поделать, если твой драгоценный камушек пригласил её остаться на ужин. – Хемериус оттолкнулся и спикировал на стул тётушки Мэдди, уселся и обвил хвостом лапы. – Я хочу сказать, что я на его месте сделал бы то же самое. Во-первых, она весь день возилась с его братом. И ещё она убрала квартиру и выгладила его рубашки.
– Что?
– Ещё раз – что я мог поделать? Во всяком случае, он был ей так благодарен, что моментально наколдовал блюдо из спагетти на три персоны... Боже мой, в каком прекрасном настроении был парень! Как будто он что-то принял. А теперь закрой, пожалуйста, рот, на тебя все смотрят.
И верно.
– Я пойду накрашу второй глаз.
– И, может быть, наложи немного румян, – сказала Шарлотта. – Просто маленький совет.
– Я её ненавижу! – сказала я. – Я её ненавижу. Я её ненавижу!
– Боже! Только потому, что она гладила его дерьмовые рубашки? – Лесли, качая головой, посмотрела на меня. – Это же действительно... глупо!
– Он для неё готовил! – причитала я. – Она весь день была в его квартире!
– Но зато он обнимал и целовал тебя в церкви, – сказала Лесли и вздохнула.
– Ничего подобного!
– Но он бы хотел!
– Шарлотту он тоже целовал!
– На прощание и в щёку! – проорал мне в ухо Хемериус. – Если мне это опять придётся повторять, то я лопну! Всё, я смываюсь. Вся эта девчоночья ерунда всякий раз меня убивает. – Взмахнув крыльями, он взлетел на крышу школы и устроился там поудобнее.
– Я больше не хочу этого слышать, – сказала Лесли. – Сейчас гораздо важнее, чтобы ты вспомнила всё сказанное вчера. Я имею ввиду вещи действительно важные, ну ты понимаешь, где речь идёт о жизни и смерти!
– Я рассказала тебе всё, что знаю, – заверила я, потирая лоб. Благодаря трём таблеткам аспирина головная боль ушла, но осталась тяжесть в висках.
– Хм. – Лесли углубилась в свои записи. – Почему ты не спросила Гидеона, при каких обстоятельствах он встретил лорда Аластера 11 лет назад и о каком поединке шла речь?
– Я много о чём его не спросила, поверь мне!
Лесли снова вздохнула.
– Я составлю тебе список. Ты можешь периодически вплетать в разговор тот или иной вопрос, если это подойдёт стратегически и тебе позволят гормоны. – Она спрятала блокнот и посмотрела в сторону школьных ворот. – Пора идти на уроки, иначе мы опоздаем. Я непременно хочу увидеть, как Рафаль Бертелен в первый раз переступит порог класса. Бедный парень – наверное, наша школьная форма кажется ему тюремной робой.
Мы сделали небольшой крюк к нише Джеймса. В утренней толчее не будет заметно, что я с ним разговариваю, тем более если Лесли сделает вид, что я обращаюсь к ней.
Джеймс поднёс к носу надушенный платочек и огляделся.
– Как я вижу, ты на сей раз не привела ту невоспитанную кошку.
– Представь себе, Джеймс, я была на суарее у леди Бромптон, – сказала я. – И я делала реверансы точно так, как ты меня научил.
– Леди Бромптон, ну-ну, – ответил Джеймс. – Не то чтобы она считалась хорошим обществом. Её вечера всегда такие бурные.
– Да, верно. Я надеялась, что так и должно быть.
– Слава Богу, нет! – Джеймс уязвлённо поджал губы.
– Ну, как бы то ни было, я думаю, что в следующую субботу или около того я приглашена на бал к твоим родителям. Лорд и леди Пимплботтом.
– Не могу себе этого представить, – ответил Джеймс. – Для моей матери очень важно безупречное общество.
– Ну, сердечное спасибо, – сказала я, поворачиваясь, чтобы уйти. – Ты действительно сноб!
– Это не было оскорблением! – крикнул мне вслед Джеймс. – И что значит сноб?
Когда мы подошли к классу, Рафаэль уже стоял там, прислонившись к дверному косяку. Он выглядел таким удручённым, что мы остановились.
– Привет, я Лесли Хэй, а это моя подруга Гвендолин Шеферд, – сказала Лесли. – Мы познакомились в пятницу возле кабинета директора.
Слабая улыбка осветила его лицо.