– Так больше продолжаться не может.
Я попыталась выровнять дыхание.
– Гвен…
В коридоре послышались шаги. Гидеон мгновенно убрал руку и обернулся. Через секунду перед нами стоял мистер Джордж.
– А вот и вы. Мы уже вас ждём. Почему у Гвендолин не завязаны глаза?
– Я совершенно забыл об этом. Пожалуйста, завяжите. – сказал Гидеон, протягивая мистеру Джорджу повязку. – Я… э-э-э… пройду вперёд.
Мистер Джордж со вздохом посмотрел ему вслед. Потом он перевёл взгляд на меня и снова вздохнул.
– Мне казалось, я тебя предупреждал, Гвендолин, – сказал он, завязывая мне глаза. – Ты должна быть осторожнее в своих чувствах.
– Н-да, – ответила я, трогая предательски покрасневшие щёки. – Значит, не заставляйте меня проводить с ним так много времени…
Ну вот, опять типичная логика Стражей. Если бы они хотели воспрепятствовать моей влюблённости в Гидеона, то должны были позаботиться о том, чтобы он оказался непривлекательным болваном. С дурацкой чёлкой, грязными ногтями и безграмотной речью. И скрипку тоже побоку.
Мистер Джордж вёл меня сквозь темноту.
– Наверное, прошло слишком много времени с тех пор, я был шестнадцатилетним. Я помню только, что люди в этом возрасте очень впечатлительны.
– Кстати, мистер Джордж – вы кому-нибудь рассказывали, что я вижу призраков?
– Нет, – ответил мистер Джордж. – То есть я пытался, но никто не хотел меня слушать. Ты знаешь, Стражи – учёные и мистики, но насчёт парапсихологии они не очень. Осторожно, ступенька.
– Лесли – это моя подруга, хотя вы это, наверное, давно знаете – так вот, Лесли считает, что эта… способность и есть магия Ворона.
Мистер Джордж некоторое время молчал.
– Да. Я тоже так думаю, – сказал он наконец.
– И в чём конкретно должна помочь магия Ворона?
– Моё милое дитя, если бы я только знал ответ на этот вопрос. Я бы хотел, чтобы ты больше полагалась на здоровый человеческий разум, но…
– …но он безнадёжно утерян, хотели вы сказать? – Я невольно засмеялась. – Возможно, вы правы.
Гидеон уже ждал нас в помещении хронографа вместе с Фальком де Вильерсом. Фальк, настраивая хронограф, рассеянно отпустил мне комплимент по поводу платья.
– Итак, Гвендолин, сегодня состоится твой разговор с графом Сен Жерменом. Накануне суареи, во второй половине дня.
– Я знаю, – ответила я, искоса взглянув на Гидеона.
– Это не особенно сложное задание, – продолжал Фальк. – Гидеон отведёт тебя наверх в его покои и потом снова заберёт.
То есть мне придётся оставаться с графом одной. При этой мысли меня охватило какое-то гнетущее чувство.
– Не бойся. Вы же вчера так хорошо поладили, помнишь? – Гидеон вложил палец в хронограф и улыбнулся мне. – Готова?
– Готова, если ты готов, – тихо ответила я. Помещение озарилось белым светом, и Гидеон исчез.
Я сделала шаг вперёд и протянула Фальку руку.
– Пароль дня – «Qui nescit dissimulare nescit regnare», – сказал Фальк, прижимая мой палец к игле. Рубин засиял, и перед моими глазами завихрился пурпурный поток.
Я приземлилась и поняла, что пароль уже выветрился из моей головы.
– Всё в порядке, – произнёс рядом со мной голос Гидеона.
– Почему здесь так темно? Ведь граф ждёт нас. Он мог бы проявить заботу и зажечь для нас свечу.
– Да, но он точно не знает, где мы появимся.
– Почему?
Он пожал плечами – по крайней мере, мне так показалось, потому что ничего не было видно.
– Он никогда об этом не спрашивал, и у меня есть смутное чувство, что ему было бы неприятно узнать, что его любимая алхимическая лаборатория используется нами как стартовая площадка и точка приземления. Осторожно,тут повсюду бьющиеся предметы…
Мы на ощупь добрались до двери. В коридоре Гидеон зажёг один из факелов и снял его со стены. Факел отбрасывал жуткие дрожащие тени, и я невольно придвинулась к Гидеону.
– Как там этот чёртов пароль? На всякий случай, если тебе кто-нибудь даст по башке…
– «Qui nescit dissimulare nescit regnare».
– «После еды надо отдохнуть или сделать тысячу шагов»?
Он засмеялся и снова прикрепил факел к стене.
– Зачем ты это делаешь?
– Я только хотел… Насчёт нашего разговора – мистер Джордж прервал нас, когда я собирался сказать тебе нечто важное.
– Это насчёт того, что я тебе рассказала вчера в церкви? Да, я могу понять, что из-за этого ты будешь считать меня ненормальной, но тут психиатр не поможет.
Гидеон нахмурил лоб.
– Помолчи минутку, ладно? Мне сейчас нужно собрать всё своё мужество, чтобы признаться тебе в любви. И у меня тут нет абсолютно никакого опыта.
– Как?
– Я в тебя влюбился, – сказал он серьёзно. – Гвендолин.
Мой желудок непроизвольно сжался, как от страха. Но на самом деле это была радость.
– Правда?
– Да, правда! – В свете факела я увидела, что Гидеон улыбается. – Я знаю, что мы знакомы меньше недели и что вначале я считал тебя… просто ребёнком и, видимо, вёл себя по отношению к тебе довольно противно. Но ты жутко сложная, никогда не знаешь, что ты сделаешь в следующий момент, и в некоторых вещах ты прямо-таки ужасно… э-э-э… бестолковая. Мне иногда хочется встряхнуть тебя как следует.
– Да, действительно заметно, что у тебя нет опыта в вопросах объяснения в любви, – сказала я.
– А потом ты снова становишься остроумной, умной и неописуемо милой, – продолжал Гидеон, словно не слыша моих слов. – А самое ужасное, что стоит мне только оказаться с тобой в одной комнате, как я тут же ощущаю потребность касаться тебя и целовать…
– Да, это действительно ужасно, – прошептала я, и моё сердце подпрыгнуло, когда Гидеон вытянул из моих волос шляпную булавку, отшвырнул это страшилище с перьями по широкой дуге, притянул меня к себе и стал целовать. Минуты через три я, совершенно бездыханная, прислонилась к стене и попробовала выпрямиться.
– Гвендолин, эй, ты просто вдыхай и выдыхай, – сказал Гидеон с улыбкой в голосе.
Я легонько ткнула его в грудь.
– Прекрати! Просто невыносимо, как много ты о себе воображаешь.
– Извини. Но это так упоительно – видеть, что ты из-за меня перестаёшь дышать. – Он опять снял факел со стены. – Идём. Граф уже ждёт.
Только когда мы завернули за угол, я вспомнила про шляпу, но возвращаться за ней желания не было.
– Это странно, но я уже предвкушаю наши скучные вечера в 1953 году на элапсировании, – сказал Гидеон. – Только ты да я, да кузина Софа…
Наши шаги гулко отдавались в длинных коридорах, и я постепенно выныривала из своего розового ватного ощущения, стараясь напомнить себе, где мы находимся. А точнее, в каком времени.
– Если я подержу факел, то ты, может быть, на всякий случай обнажишь шпагу? – предложила я. – Мало ли что. В каком, кстати, году ты получил по голове? – это был один из вопросов, которые написала мне Лесли и которые я должна была задать, когда мне позволят гормоны.
– Мне как раз пришло в голову, что я объяснился тебе в любви, а ты мне нет, – сказал Гидеон.
– Разве нет?
– Во всяком случае, не словами. И я не уверен, что это считается. Тссс!
Я взвизгнула, потому что дорогу нам перешла здоровая тёмно-коричневая крыса – она пересекала коридор не торопясь, как будто у неё не было ни малейшего страха перед нами. В свете факела её глаза пурпурно мерцали.
– Мы хоть привиты от чумы? – спросила я, крепко вцепившись в руку Гидеона.
Комната на втором этаже, которую граф Сен Жермен выбрал в качестве своего бюро в Темпле, была маленькая и выглядела исключительно скромно для Великого магистра ложи Стражей, пускай и редко бывающего в Лондоне. Одну из её стен до самого потолка занимал стеллаж с книгами в кожаных переплётах, рядом стоял письменный стол с двумя креслами, обивка которых была из того же материала, что и шторы на окнах. Другой мебели в комнате не было. В окно светило сентябрьское солнце, в камине не горел огонь – в комнате было достаточно тепло. Окно выходило на маленький дворик с фонтаном, который сохранился до наших дней. Подоконник и письменный стол были завалены бумагами, перьями, печатным воском и книгами, которые громоздились тут и там весьма причудливым образом, рискуя опрокинуть на себя стоявшие среди всего этого хаоса чернильницы.Это была уютная маленькая комната, к тому же пустая, но тем не менее у меня волосы на голове встали дыбом, когда я переступила её порог.
Меня привёл сюда неприветливый секретарь в белом моцартовском парике. Со словами «Граф, разумеется, не заставит Вас долго ждать» он закрыл за собой дверь. Я очень неохотно рассталась с Гидеоном, но он, передав меня неприветливому секретарю, исчез за соседней дверью с непринуждённостью местного жителя и в прекрасном настроении.
Я подошла к окну и посмотрела на тихий внутренний дворик. Всё выглядело очень мирно, но меня не оставляло неприятное чувство, что я здесь не одна. Возможно, кто-то наблюдал за мной из-за стены с книгами. Или через зеркало над камином – оно могло быть с той стороны прозрачным, как в комнатах для допросов в криминальной полиции.
Простояв так некоторое время, я сообразила, что тайный наблюдатель может понять по моей напряжённой позе, что я ощутила его присутствие. Поэтому я взяла из одной из стопок на подоконнике лежавшую сверху книгу и раскрыла ее. «Marcellus, De medicatnentis». Ага. Марселлус – кто бы он ни был – изобрёл, очевидно, несколько необычных медицинских методик и собрал их в этой книжке. Я нашла одно хорошенькое место, где описывалось лечение заболеваний печени. Надо было всего лишь поймать зелёную ящерицу, вынуть у неё печень, привязать эту печень к красной салфетке или к чёрному от природы лоскуту (чёрный от природы лоскут? Хм?), и прикрепить лоскут или салфетку к правому боку печёночного больного. Если после этого выпустить ящерицу и произнести ей вслед «Ecce dimitto te vi-vam…» и много чего ещё на латыни, то проблема с печенью будет решена. Интересно, сможет ли ящерица бегать после того, как у неё вынут печень. Я захлопнула книгу. У этого Марселиуса были точно не все дома. Самая верхняя книга в соседней стопке, с тёмно-коричневым кожаным переплётом, была очень толстая и тяжёлая, поэтому я оставила её лежать на стопке. «О всяческих демонах и как они могут быть полезны магу и простолюдину», значилось на ней золотым тиснением, и хотя я не была ни магом, ни «простолюдином», я с любопытством раскрыла её где-то посередине. С открывшейся картинки на меня смотрел уродливый пёс, а под картинкой было написано, что это Джестан, демон из Гиндукуша, приносивший болезни, войны и смерть. Мне Джестан сразу не понравился, и я перевернула страницу. Со следующей картинки на меня уставилась странная морда с рогообразными наростами на черепе (как у клингонов в «Звёздном пути»), и пока я с отвращением на неё таращилась, клингон опустил веки, поднялся из бумаги, как дым из трубы, и быстро превратился в плотную фигуру в красных одеяниях. Фигура утвердилась рядом со мной и вперила в меня горящий взор.