– У меня есть теория, – медленно сказал мистер Уитмен, крутя печатку на пальце правой руки. – И чем больше я об этом думаю, тем более уверен, что я думаю в правильном направлении. Если…
– Я начинаю казаться себе действительно глупым, потому что говорю это не в первый раз. Но она не должна присутствовать при нашем разговоре.
Я ощутила, что мой укол в сердце превращается в нечто худшее. Я была уже не просто задета – я разозлилась.
– Он прав, – подал голос доктор Уайт. – Совершенно легкомысленно позволять ей присутствовать при наших обсуждениях.
– Но впечатления Гвендолин нам тоже нужны, – возразил мистер Джордж. – Любое самое мелкое воспоминание об одежде, словах и внешнем виде может дать нам решающее указание на базовое время, в котором живут Люси и Пол.
– Она будет знать это и завтра, и послезавтра, – сказал Фальк де Вильерс. – Я думаю, что и в самом деле будет лучше, если ты пойдёшь с ней вниз для элапсирования, Томас.
Мистер Джордж сложил руки на своём объёмистом животе и не ответил.
– Я пойду с Гвендолин в… к хронографу и послежу за перемещением, – предложил мистер Уитмен, отодвигая стул.
– Хорошо, – кивнул Фальк. – Двух часов более чем достаточно. Один из адептов может ждать её возвращения, а ты нам нужен здесь, наверху.
Я вопросительно посмотрела на мистера Джорджа. Он лишь пожал плечами, очевидно смирившись с решением.
– Пойдём, Гвендолин. – Мистер Уитмен уже вскочил с места. – Чем раньше ты это сделаешь, тем раньше пойдёшь спать, и тогда ты сможешь завтра в школе действительно нормально работать. Я, кстати, с нетерпением жду твоё сочинение по Шекспиру!
Боже мой. Ну и нервы! Вспомнить сейчас Шекспира – это надо уметь!
Я подумала ещё, не выразить ли мне протест, но не стала этого делать. Откровенно говоря, мне больше не хотелось слушать их идиотскую болтовню. Я мечтала попасть домой и поскорее забыть весь этот путешественно-временной хлам вместе с Гидеоном. Пускай они в своём дурацком зале пережёвывают и переваривают тайны, пока не свалятся под стол от усталости. Особенно Гидеон! С последующим ночным кошмаром! Это было бы здорово.
Хемериус прав – все они фрики.
Тем не менее я, к сожалению, невольно бросила взгляд на Гидеона, а в голове у меня промелькнула бредовая мысль: Если он сейчас разок улыбнётся, то я ему всё прощу.
Естественно, он этого не сделал. Вместо этого он смотрел на меня безо всякого выражения, и невозможно было понять, о чём он думает. На какой-то момент представление о том, что мы целовались, улетело далеко-далеко, и по неизвестной причине в моей памяти всплыли дурацкие стишки, которые прекрасно декламировала наша классная прорицательница Синтия Дейл: «Зеленые глаза – жабья душа, в жабьей душе любви ни гроша».
– Спокойной ночи, – с достоинством сказала я.
– Спокойной ночи, – дружно пробормотали все. То есть все, кроме Гидеона, который произнёс:
– Не забудьте завязать ей глаза, мистер Уитмен.
Мистер Джордж неодобрительно хмыкнул. Пока мистер Уитмен открывал дверь и выводил меня в коридор, я услышала слова мистера Джорджа: «Вы когда-нибудь думали о том, что именно такое обосабливающее отношение может быть причиной того, что происходящие вещи вообще происходят?». Ответил ли на это кто-нибудь, я уже не слышала. Тяжёлая дверь захлопнулась и заглушила все голоса.
Хемериус почесал себе голову кончиком хвоста.
– Это самая больная на голову гоп-компания, которую я только видел!
– Не принимай это близко к сердцу, Гвендолин, – заметил мистер Уитмен. – Он вытащил из кармана пиджака чёрный шарф и сунул его мне под нос. – Ты новая карта в этом раскладе. Неизвестное в уравнении.
А что уж говорить мне? Для меня всё это вообще было новым! Три дня назад я ничего не знала о существовании Стражей. Всего три дня назад моя жизнь была абсолютно нормальной. Ну, во всяком случае в основном.
– Мистер Уитмен, перед тем как вы завяжете мне глаза… Не можем ли мы заглянуть в ателье мадам Россини и забрать мои вещи? Я уже оставила там два комплекта формы, а завтра мне нужно что-то надеть. Кроме того, здесь моя школьная сумка.
– Разумеется. – По дороге мистер Уитмен элегантно размахивал платком. – Ты даже можешь спокойно переодеться, при перемещении тебе никто не встретится. В какой же год тебя послать?
– Раз я буду сидеть в запертом подвале, то всё равно.
– Ну да, это должен быть такой год, в котором ты без проблем проведёшь время в… в упомянутом подвале, ни с кем не столкнувшись. Начиная с 1945 года это несложно – а вот до того подвал использовался в качестве бомбоубежища. Как насчёт 1974 года? Это год моего рождения, хороший год. – Он засмеялся. – Или возьмём 30 июля 1966-го. В этот день Англия победила Германию в финале ЧМ по футболу. Но тебя ведь футбол не очень интересует, верно?
– Не очень, учитывая, что я буду сидеть в комнате без окон на глубине 20 метров, – устало ответила я.
– Всё это только для того, чтобы оградить тебя от опасностей, – вздохнул мистер Уитмен.
– Момент, момент, – произнёс Хемериус, машущий крыльями рядом со мной. – Я опять не всё ухватываю. То есть ты сейчас заберёшься в машину времени и отправишься в прошлое?
– Да, именно, – ответила я.
– Тогда возьмём год 1948, – обрадованно предложил мистер Уитмен. – Летние Олимпийские игры в Лондоне.
Поскольку он шёл впереди, то не мог видеть, как я закатила глаза.
– Путешествия во времени! Во как. Клёвую же подружку я себе подцепил! – заметил Хемериус, и впервые я услышала в его голосе нотку уважения.
Помещение, в котором находился хронограф, располагалось глубоко под землёй, и хотя меня до сих пор приводили сюда (и уводили отсюда) с завязанными глазами, я примерно представляла себе (или думала, что представляю), где это находится. Хотя бы потому, что мне, к счастью, было позволено покинуть это помещение без повязки в 1912 и в 1782 годах. Когда после посещения ателье мадам Россини мистер Уитмен повёл меня по переходам и лестницам, путь показался мне хорошо знакомым, только на последнем участке у меня возникло ощущение, что мистер Уитмен делает лишний круг, чтобы сбить меня с толку.
– Нагнетает интерес, – заметил Хемериус. – Для чего они спрятали машину времени в мрачной подвальной темнице?
Я услышала, как мистер Уитмен с кем-то заговорил, затем открылась и снова закрылась тяжёлая дверь, и мистер Уитмен снял с меня повязку.
От света я сощурилась. Рядом с мистером Уитменом стоял молодой рыжеволосый человек с несколько нервным взглядом. Видно было, что он от волнения вспотел в своём чёрном костюме. Я огляделась в поисках Хемериуса, который ради хохмы просунул голову сквозь закрытую дверь, а оставшуюся часть туловища оставил болтаться в помещении.
– Это самые толстые стены, которые я когда-либо видел, – заметил он. – Они такие толстые, что в них можно замуровать слона, поставленного поперёк, – если ты понимаешь, что я имею ввиду.
– Гвендолин, это мистер Марли, адепт первой степени, – сообщил мистер Уитмен. – Он дождётся здесь твоего возвращения и затем отведёт тебя наверх. Мистер Марли, это Гвендолин Шеферд, Рубин.
– Для меня большая честь, мисс, – рыжий слегка поклонился.
Я смущённо улыбнулась ему.
– Кхм… да, мне тоже очень приятно.
Мистер Уитмен уже возился у суперсовременного сейфа, оснащённого дисплеем, – при предыдущих посещениях я его не заметила, поскольку сейф был скрыт стенным занавесом. Конные рыцари с кистями на шлемах и принцессы в островерхих шляпах с вуалью восхищались полуголым молодцом, только что поразившим дракона. Пока мистер Уитмен вводил цифры, рыжий мистер Марли скромно глядел на пол, хотя увидеть, что именно ввёл мистер Уитмен, не представлялось возможным, поскольку тот загораживал дисплей своей широкой спиной. Дверца сейфа распахнулась, мистер Уитмен вытащил из него завёрнутый в красный бархат хронограф и поставил на стол.
Мистер Марли почтительно задержал дыхание.
– Мистер Марли увидит сегодня в первый раз, как используется хронограф, – заметил, подмигивая мне, мистер Уитмен. Он указал подбородком на лежавший на столе карманный фонарик. – Прихвати его с собой на случай, если будут проблемы с электричеством. Чтобы ты не боялась в темноте.
– Спасибо. – Я подумала, не потребовать ли мне какой-нибудь спрей от насекомых, в таком старом подвале должно кишмя кишеть пауками – и крысами? Было нечестно посылать меня туда совсем одну. – Можно мне ещё какую-нибудь дубинку или палку?
– Палку? Гвендолин, ты никого там не встретишь.
– Но там могут быть крысы…
– Крысы больше испугаются тебя, чем наоборот, поверь мне. – Мистер Уитмен развернул покрывало, в которое был завёрнут хронограф. – Впечатляет, не правда ли, мистер Марли?
– Да, сэр, очень впечатляет, сэр, – мистер Марли почтительно таращился на прибор.
– Подлиза! – заявил Хемериус. – Рыжие все подлизы, ты заметила?
– Мне казалось, что он больше, – сказала я. – И я не представляла, что машина времени может выглядеть как каминные часы.
Хемериус присвистнул.
– Ничего себе камушки – если они настоящие, то я бы тоже запирал эту штуку в сейф. – И в самом деле, хронограф был украшен впечатляюще крупными драгоценными камнями, которые сверкали на разрисованных и расписанных поверхностях этого странного агрегата подобно сокровищам короны.
– Гвендолин выбрала 1948 год, – заметил мистер Уитмен, открывая клапаны и поворачивая крошечные шестерёнки. – Что в это время проходило в Лондоне, мистер Марли, вы знаете?
– Летние Олимпийские игры, сэр, – ответил мистер Марли.
– Карьерист, – заявил Хемериус. – Рыжие все карьеристы.
– Очень хорошо. – Мистер Уитмен выпрямился. – Гвендолин приземлится там в полдень 12 августа и проведёт на месте ровно 120 минут. Ты готова, Гвендолин?
Я сглотнула.
– Мне бы хотелось знать… Вы уверены, что я там никого не встречу? – Не считая пауков и крыс. – Мистер Джордж давал мне своё кольцо-печатку, чтобы мне никто ничего не сделал…