Когда она была у стола, Нилов встал и придвинул ей кресло:
– Садитесь, пожалуйста, Нина Николаевна.
Орлова заметила, что стены приглушают звуки и что голос ее начальника едва слышен.
– Наконец-то вспомнили о нас, – с мягкой укоризной проговорил Нилов.
В НИАЛ Орлову приняли давно. В прошлом по ее вине в большом химическом кабинете произошел взрыв и пожар, за что она отбывала наказание. Красота лаборантки была исключительной, и Нилову казалось, что только внешность помогла Орловой вернуться к прежней работе. Отложив в сторону вычислительное задание, которое он готовил для электронной машины, Нилов помимо своей воли посмотрел на лицо лаборантки. Оно удивительно походило на лицо античной богини. Копна густых темно-каштановых волос резко контрастировала с необыкновенно белой кожей. Большие карие глаза горели умом, и Нилов прочел в них еще и девичью робость, и восторг перед секретной лабораторией, в которую ее только что перевели.
– У вас и страшно, и интересно, – звучным альтом проговорила Орлова. – И притом красиво. – Тонкие и черные как смоль брови лаборантки при этом чуть шевельнулись.
Нилов согласился глубоким кивком головы.
– Признаться, никогда не ожидала, что в стенах института может быть такое волшебство и все подобрано в тон, словно гарнитур для гостиной.
– Здесь последнее слово техники, – не без гордости ответил Нилов и опять посмотрел на румяное лицо лаборантки с ямочками на щеках. Он знал, что ей тридцать лет, хотя выглядела она значительно моложе, что муж оставил Орлову после приговора суда. И с первых же дней, как Нилов увидел Орлову, его стало тянуть к этой женщине, скромной и простой. И сейчас он был рад, что Орлова зашла в его царство и находится рядом с ним, чуть утомленная, но живая и восхищенная.
В это время большой экран перед столом ученого вдруг загорелся дымчато-оранжевым светом. Послышалось низкое гудение, затем шипение, и на стекле возникло колышущееся ослепительно-белое пламя. Оно тянуло вверх свои живые струйчатые языки, и невидимая сила сжимала их в плоские, как мечи, ленты.
Орлова испуганно отшатнулась.
– Цветное телевиденье, – коротко пояснил Нилов, – передает процесс, идущий в камере синтеза. Там чудовищное давление, оно-то и гонит пламя вверх. Случись авария, и печь даст взрыв, после которого от лаборатории ничего не останется.
Лаборантка опасливо посмотрела в сторону эмалированной печи. Ее длинные ресницы задрожали. Тем временем пламя стало подниматься выше и выше, и вдруг взорвалось мириадами нестерпимо белых искр. Тотчас же стал виден черный стержень с сосудом-ромбом на его конце.
– Геометрический тигель с углеродом, – пояснил Нилов. – В нем должен родиться алмаз.
Орлова смотрела теперь на экран как завороженная. Нилов молчал и, двигая верньером, показывал лаборантке раскаленный желудок алмазной печи. Так же внезапно экран потух, и только легкое шипение говорило, что еще минуту назад он горел и будто дышал жаром.
– Позвольте, Нина Николаевна, познакомить вас с нашей лабораторией.
Орлова поднялась, и Нилов увидел, что она выше среднего роста, с изящной талией и высоким бюстом. Щеки ее раскраснелись, не тронутые косметикой губы горели вишней.
– Такая лаборатория, и вся для вас? – несколько осмелев, спросила она.
– Для синтетиков НИАЛа, в том числе и для меня.
– Вам мало алмазов в земле, вы хотите их печь как пирожки?
– Именно.
Орлова замолчала. Ей нравился заместитель невидимого Рублева с энергичным, как у Мефистофеля, лицом. В отличие от других мужчин он не ел ее глазами, и Орловой казалось даже, что этот ученый не в состоянии выделить ее среди других женщин.
– Здесь вы печете только алмазы или другие камни тоже?
– Пока здесь один углерод. Но можно работать и с рубином, топазом, сапфиром.
Нилов держал себя просто, ничем не показывая, что он выдающийся ученый, а Орлова всего лишь его лаборантка. И от этого Орлова чувствовала себя легче и смелее.
– У вас готовые рецепты, или вы только экспериментируете? – спросила она, остановившись у белой, как молоко, печи.
– Если бы был рецепт! – воскликнул Нилов. – Вся-то и беда, что мы изобретаем сотни рецептов в надежде, что один из них будет правильным. И для каждого рецепта своя температура, свое давление, свой катализатор. Если же нас постигнет неудача, эта печь пойдет на слом. Тогда будем строить более мощную, с еще большим давлением и температурой.
Орлова повернула голову в сторону печи, и Нилов увидел точеный нос и бесконечно мягкую линию подбородка. Орлова быстро повернулась, успев поймать восторг в глазах своего руководителя.
– Но хоть крохотные алмазики у вас получаются? – спросила Орлова, и Нилов поймал в ее голосе нотку кокетства.
– Печь дарит нам самые неожиданные вещи, словно котел чародея. То мы извлекаем из тигля графит, то сажу черную и липкую, то камни опасные, как бомбы. Они взрываются, точно крохотные гранаты. Иногда мы получаем карбид бора – черный камень, более твердый, чем алмаз. Недавно печь родила нам вещество, которое шутя царапало металл, но, упав на стол, взорвалось облачком стеклянной пыли.
– Опасно! – сорвалось у Орловой. Нилов почувствовал, что она боится за него.
– С алмазами бывают неприятности, – согласился Нилов.
– И давно вы работаете с этими камнями?
– Давно, Нина Николаевна.
– Интересно, вы сами ведете работу или вам помогают? – Орлова становилась смелее, помня о взгляде, который минуту назад на нее бросил Нилов.
– Помогает руководитель – академик Воронов.
– Интересно, какие неприятности бывают с алмазами?
Орлова смотрела на зеленые огоньки манометра в стене и, казалось, ей было совершенно безразлично, что ответит ей Нилов.
– Всякие бываю неожиданности. То взрыв, то утечка газа, то тепла, то похищение… – Тут Нилов осекся.
– Похищение? – подхватила Орлова.
– Видите ли, – замялся Нилов, – недавно у нас прямо из сейфа исчез алмаз весьма внушительных размеров. А до этого из Главалмаза пропала целая коллекция камней. Вот был набор! – не удержался он от восхищения. – Все формы кристаллов! Начиная с октаэдров и сростков до волнистых и радиально-лучевых кристаллов!
– Целая коллекция? – недоверчиво протянула Орлова.
– Да! Пропала целая коллекция, все до единого. – Нилов спохватился. – Но это тайна, Нина Николаевна.
Орлова понимающе наклонила свою пышноволосую голову.
– И нашли преступника?
– Не знаю. МГБ нам не докладывает. Все делают молча. Вызовут, спросят, запишут и точка.
Орлова вдруг переменила тему разговора.
– У вас здесь так интересно, что у женщины прямо-таки глаза разбегаются. Вернусь домой, непременно буду читать об алмазах.
Минут через десять Нилов проводил лаборантку до дверей, взяв с нее обещание не забывать его алмазного царства.
16. Фигура во мраке
Для Рогова этот памятный вечер был полон событий таинственного значения. Назавтра предстояло пустить гидравлическую печь и подавать воду под особо высоким давлением. И вечером, после конца рабочего дня, трудолюбивый кочегар прошел в подвал, чтобы проверить механизмы, трубы и распылители угля. Его встретил запах угара и масла и знакомая влажная жара. Проверив механизмы подачи угля, моторы и гидроаппараты, Рогов сел за свой рабочий стол. Здание института давно опустело, и ни единый звук не доходил до котельной. Подвал представлял собой длинный просторный коридор, в который вели две широкие лестницы. В одном конце подвала находилась котельная Рогова. На другом конце в специальном помещении был вырыт аварийный колодец с электрической помпой. Между колодцем и котельной находились вспомогательные помещения, а также четыре больших склада с аппаратурой, химикалиями и запасными частями. Их двери, как двери котельной и колодезной, выходили в коридор.
В десятом часу вечера Рогову послышались чьи-то осторожные шаги. Выглянув в коридор, он ничего не увидел. В дальнем конце коридора, в сером полумраке, тусклым угасающим квадратом виднелось окно. Угадывались черные ступени лестниц. Шаги раздались вновь, и только сейчас Рогов различил черную фигуру, кравшуюся в сторону насосного помещения. Вечером НИАЛ обычно пустовал. «Кому бы это быть? – думал Рогов. – Ученые давно разошлись по домам. Тихон у себя во дворе. Вахтеры не могут бросить свой пост». Тем временем фигура уже была у окна, и Рогов понял, что, несмотря на бесшумность шагов, неизвестный двигался быстро, даже торопливо. Фигура задержалась у входа в последний склад, где хранились химикалии для института, и скрылась в колодезном отделении.
Первой мыслью Рогова было окрикнуть неизвестного, но его остановило чувство осторожности. Синяя роба скрывала кочегара в темноте и, сбросив туфли и схватив в руки гаечный ключ, он вышел из своего укрытия. Прижимаясь к стене спиной и ладонью свободной руки, он перебежал до первой, затем до второй лестницы. Переводя дух и стараясь дышать как можно тише, Рогов ждал, что будет дальше. Но неизвестный все еще оставался в насосной. «Не мотор ли он хочет испортить?» – пробежало в его голове, и неожиданно Роговым овладел страх. Переборов себя и крепче сжав гаечный ключ, старик двинулся дальше. Добравшись до четвертого склада, он осторожно толкнул рукой дверь, а затем посмотрел в замочную скважину. Дверь не шелохнулась. Значит, человек скрылся в насосной.
Ступая на носки, Рогов пошел к окну. Вот оно, совсем рядом. Окно уже потемнело. Прутья защитной решетки таяли в нем. Рядом был вход в насосную. Ступая еще тише, Рогов осторожно заглянул в помещение. Два окна бросали внутрь его едва различимый свет. Чернел квадрат крышки колодца. В углу стоял мотор в темном чехле, похожий на большую катушку ниток. На стенах угадывались трубы. Но человек бесследно исчез. Лишь стоял незнакомый запах – ядовитый и едкий, будто кипятили серную кислоту. Рогов отчетливо видел кравшуюся фигуру, и сейчас он был растерян. Дорожа каждой секундой, старик опять кинулся к четвертому складу, но его дверь была заперта. Не поддалась и дверь третьего склада. Вернувшись обратно, кочегар ощупал чехол на моторе, готовый в случае появления незнакомца спрятаться за машиной. Но, кроме твердого кожуха мотора, под чехлом не было ничего. Все также на цыпочках он бросился к колодцу, но несмотря на все его усилия, крышка даже не шелохнула