Именно в это время на Черном море был потерян один из лучших пароходов Новороссийской экспедиции «Еникале». 17 октября этот пароход под началом капитан-лейтенанта Дандри следовал обычным рейсом из Севастополя в Ялту. В 4 часа 45 минут он неожиданно выскочил на каменную гряду у мыса Киркенес. Погода была ясной и тихой. Авария явилась результатом оплошности вахтенного штурмана и безответственности офицеров, призванных его контролировать. После столкновения пароход своим ходом пришел в Алупку и встал носом на мель. Пассажиров на гребных судах свезли на берег, а затем прибывший к месту аварии военный пароход «Грозный» доставил их в Керчь. На помощь же потерпевшему аварию «Еникале» пришел пароходо-фрегат «Владимир» с такелажниками и водолазами. Всеми работами руководил капитан-лейтенант Бутаков. Носовую пробоину забили снаружи сосновыми клиньями и проконопатили паклей с замазкой. До 29 октябри успели заделать люки, выгрузить груз и некоторые части машин, когда в полдень ветер с зыбью развел большое волнение. От ударов волн на пароходе сломались мачты и дымовые трубы, а затем разломило носовую и кормовую оконечности. Пароход «Еникале» погиб. Корнилов, узнав о потери «Еникале», был очень зол.
– Передай Дандри, что пусть теперь не показывается мне на глаза! – в гневе заявил он своему адъютанту Железнову – Я так рассчитывал пополнить «Еникале» и без того не слишком сильный пароходный отряд!
Потерю «Еникале», впрочем, вскоре восполнил пароходо-фрегат «Бессарабия», который в начале ноября у Анатолийского берега захватил турецкий коммерческий пароход «Меджари-Теджарет», получивший у нас впоследствии название «Турок».
Четвертая главаЭтот неугомонный Корнилов
23 октября вице-адмирал Корнилов, наконец-то, собрал все пароходы. Не выдержав ожидания подготовки эскадры Новосильского, вице-адмирал решил выйти в море с пароходным отрядом, чтобы лично осмотреть турецкие берега. Свой флаг он поднял на пароходо-фрегате «Владимир».
– Прикажите загрузить на выделенные в поход пароходы антрацит! – велел он командиру Севастопольского порта вице-адмиралу Станюковичу. – Он дает мало дыма, а при рекогносцировке это будет немаловажно!
– Увы, английского антрацита из-за прекращения поставок весьма немного, и я могу обеспечить им только один пароход! – ответил Станюкович.
– Тогда грузите антрацит на «Владимир»! – мрачно кивнул Корнилов. – Он пойдет под моим флагом!
После этого, не теряя времени, он вышел в море, имея под началом помимо «Владимира» пароходы «Громоносец», «Одесса» и «Херсонес» – практически все, чем располагал на тот момент Черноморский флот. Курс отряда был проложен на Сулин.
Высокий и худой, болезненный и бледный, он бывал порой излишне нервозен, но подчиненные этот недостаток ему прощали, помятуя о необыкновенной работоспособности начальника штаба флота. Мало кто знал, что на самом деле здоровье Корнилова желало много лучшего, он быстро утомлялся, хотя никогда и не показывал вида. В такие минуты вице-адмирал старался остаться один и хотя бы несколько минут отлежаться на диване, чтобы потом снова кинуться в гущу дел. Вот и сейчас он работал просто на износ, не жалея ни себя, ни других.
Пароходо-фрегат «Херсонес» после восстановления.
Выйдя в море, Корнилов передал на «Херсонес», запечатанный сургучом конверт с инструкцией для эскадры Нахимова. В инструкции Корнилов просил Нахимова, при получении первого известия о выходе турецкого флота в море, немедленно следовать вдоль азиатского берега к Босфору, чтобы отрезать отступление неприятельскому флоту. Сам же он предполагал, с прибывшей из Севастополя эскадрой, атаковать турок в лоб. «Если же Вам удастся предупредить Севастопольскую эскадру и застать неприятеля на якоре под его крепостями, то блокировать его до соединения, – заканчивал Корнилов свое послание, – и тогда, с Божьей помощью, может повториться знакомое вам Наваринское сражение!»
«Херсонесу» было велено оставаться при отряде, и только получив приказ начальника штаба флота, идти на поиски эскадры Нахимова.
24 октября утром Корнилов подошел к Сулину. Вскоре недалеко от берега был усмотрен дым.
– Править на сближение! – велел вице-адмирал.
Обнаруженный пароход оказался австрийским купцом, шедшим из Триеста в Сулин. Вызванный на борт «Владимира» капитан был весьма напуган обилием эполет и пушек. Однако несколько рюмок водки быстро привели его в чувство, а кошелек с золотом развязал язык. После этого австриец весьма охотно сообщил, что англо-французский флот стоит на якорях в Бейкосе, причем ходят слухи, что часть и его пока и вовсе осталась в Галиполи. Что касается турок, то они так и не покидали Буюк-Дере, хотя там, якобы, уже собрана особая эскадра для отправки в Батум.
– Известия весьма важные, но, увы, полностью доверять австрийскому капитану мы не можем, а потому вперед! – решил Корнилов. – Курс зюйд- зюйд-вест!
Перестраиваясь по обстоятельствам, то в боевой, то в походный порядок, пароходы продолжили свой дерзкий рейд. Сам Корнилов, используя хороший ход «Владимира», отсутствие дыма при антраците и прикрываясь парусами, то и дело подходил вплотную к турецким берегам. Таким образом, им были осмотрены все заливы и рейды вплоть до Босфора.
26 октября пароходы подошли к Босфору. Дул сильный норд-ост, разогнавший крутую волну. Пароходы прилично валяло. Разойдясь в разные стороны, командиры пароходов внимательно осмотрели предпроливные воды. Они были пустынны.
– До пролива 30 миль! – доложил штурман, определившись по берегу.
– Григорий Иванович! – повернулся вице-адмирал к Бутакову. – Что у нас с барометром!
– Барометр быстро падает! – доложился командир «Владимира». – Да и уголь уже со дна бункеров выгребаем! Так, что ничего хорошего нам не светит! Настало время принятия решения.
– От Сулина до Босфора мы не нашли ни одного турецкого судна. – вслух резюмировал Корнилов, пряча лицо от соленых брызг. – Похоже, что турецкий флот действительно все еще стоит в Буюк-Дере!
Первые известия о намерении турок были сообщены одним из пароходов, вышедшим за несколько дней до этого из Константинополя. Удалось выяснить, что английская и французская эскадры стоят в Босфоре перед самым выходом в Черное море. Помимо этого, торговый капитан сообщил, что в Босфоре собирается и некая эскадра для Батума. Узнав эти важные новости, отряд Корнилова продолжил плавание к югу и 25 октября миновал мыс Калиакру, Варну, Бургас и Сизополь. На следующий день пароходы уже приблизились к выходу в Босфорский пролив. Это было рискованно, но Корнилов любил рисковать.
Составив письма с итогами рекогносцировки, Корнилов отправил одно в Одессу Меншикову на «Громоносце», а второе в Севастополь на «Херсонесе». Сам же, оставив за собой в пяти милях «Одессу», чтобы та не выдала его шапкой дыма, направился на «Владимире» в горло Босфора. В четвертом часу дня он обнаружил маяки, а между ними множество купеческих судов, среди которых вскоре выявил отряд турецких крейсеров – пять фрегатов, корвет и пароход. «Владимир» подошел к крейсерам почти на пушечный выстрел, приведя их в «большую суету и недоумение». Вдалеке в дымке были едва видны три больших парохода, тянущие на буксирах какие-то парусные суда, которые по величине рангоута, можно было принять за фрегаты. Дело шло к боевому столкновению, но налетевший с северо-востока шквал и наступавшая темнота заставили вице-адмирала повернуть назад на соединение с «Одессой». «Тут я видел, – отметил впоследствии Корнилов в своем донесении, – какое преимущество имеют сильные пароходы, и скорбел о нашем в этом отношении недостатке».
В это же время «Одесса» обнаружила вдалеке сразу два турецких корабля, пароходо-фрегат и бриг, лежавшие на пересечении ее курса.
Подходящий к концу уголь заставил адмирала отказаться от рандеву с эскадрой Нахимова. «Владимир» развернул свой форштевень на Севастополь.
– Конечно, хорошо было бы повидаться с Павлом Степановичем и приободрить его, но реально мы не можем сообщить ему ничего любопытного. Да, турки уже выглядывают из пролива, но пока не более, а потому берем курс на Севастополь! – подумав, принял решение Корнилов.
– Наращивание турками значительных сил у Бофора похоже можно считать доказанным! – обратился к Корнилову адъютант лейтенант Железнов.
– Судя по всему, турки все еще лелеют мечту о кавказском десанте! – вздохнул Корнилов, отдавая зрительную трубу своему Железнову. – Надо бы сразу сообщить Нахимову!
– У нас угля едва до Севастополя дошлепать! – подал голос капитан-лейтенант Григорий Бутаков.
…– Будем пока держаться под парусами! Может еще и приз, какой-нибудь перехватим!
Был у вице-адмирала и свой пунктик. Корнилов буквально бредил увеличением состава Черноморского флота за счет взятых в плен неприятельских судов. Даже в наставлении командирам кораблей он писал недвусмысленно: «…Если бы счастье нам благоприятствовало, и мы бы встретили неприятеля, то, с помощью божией, офицеры и команды судов, со мной отплывающих, вполне воспользуются случаем увеличить наш флот новыми кораблями». Больше всего мечтал начальник штаба о приобретении пароходов, которых Черноморскому флоту так не хватало. Именно поэтому все командиры кораблей и судов имели от него негласное указание по возможности стараться захватывать противника в плен. В преддверии возможных призов, которые надо будут вводить в боевой строй, Корнилов приказал очистить доки от давно стоявшего там безнадежно старого линейного корабля «Султан-Махмуд» и такого же древнего фрегата «Агатопль». Команды матросов ломали старые суда и освобождали доки.
Вечерами в каюте, оставшись наедине со своими мыслями, Корнилов старался припомнить все из действий в прошлых войнах, чтобы в случае необходимости не упустить ни одной самой малой детали. «Нельсон мочил коечные чехлы и брезенты на случай пожара», – записывал он. «Стрелять надлежит в корпус судов, это предпочтительнее, чем в рангоут…» «В Абукирском сражении корабли стояли против скулы противника». «Все предосторожности против огня. Помнить «Орион» при Абукире и «Ахилл» при Трафальгаре…» «Гребные суда, если возможно, то спустить…»