Тем временем начальник береговой линии вице-адмирал Серебряков, узнав о появлении в Батуме вооруженного турецкого парохода и опасаясь его нападения на транспорты, стоявшие в Анакрии, снарядил в крейсерство к укреплению Святого Николая корвет «Андромаха». Когда же стало известно, что у турок в Батуме стоит уже три парохода, в крейсерство туда были направлены фрегат «Сизополь» и корвет «Пилад». Остальные малые суда Серебряков, разделил на две смены, отправив в крейсерство около остальных укреплений. Хуже всего дело обстояло с наиболее южным из наших береговых фортов – укреплением Святого Николая. Из-за местной розы ветров держаться около него при свежих северном и юго-западном ветрах было весьма опасно, а именно эти ветры и дули в течение всего октября. Поэтому нашим крейсерам приходилось держаться у Пицунды, лишь иногда подходя на вид Святого Николая.
Лазарь Маркович Серебряков
17 октября фрегату «Сизополь» в соединении с корветами «Андромахой» и «Пиладом» были указаны более определенно места и цель их крейсерства. Отныне они должны были постоянно держаться у пересечения меридиана 10°42′ к востоку с параллелью 42° и приближаться при благоприятной погоде на вид Поти и Редут-Кале, но при ветрах с моря и вообще при малейшей сомнительной погоде должны были немедленно отходить в море, не далее десятиградусного меридиана.
С началом осени ситуация на кавказской границе начала быстро ухудшаться. Турки собирали большие силы и становились день ото дня наглее. Наши им явно уступали. Рассчитывать на помощь резервов из России тоже не приходилось, ибо там хватало свих забот. На поддержку со стороны "союзников"– персов, наместник Кавказа князь Воронцов тоже особо не рассчитывал. Персидский шах при переговорах требовал ручательства, что все территории в азиатской Турции, которые он отвоюет, останутся за ним. Потому надеялись, что если только персы не выступят против нас, то ничего больше от них и желать не приходится.
В отличие от выжидательных и оборонительных действий на Дунае, Николай на Кавказе, наоборот, желал действовать наступательно. В случае вторжения турок на наши пределы, вначале предполагалось разбить их, а затем овладеть Карсом, Ардаганом, а если повезет, то и Баязетом. Император считал, что кавказские дела для Европы значат куда меньше, чем дунайские, а потому можно надеяться на вялую реакцию Лондона и Парижа в случае наступательных операций в Закавказье. Однако при этом, по имевшимся у нас сведениям можно было предполагать, что и англичане уже давно составили для турок наступательный план в Закавказье, чтобы отвлечь значительную часть наших сил с западной границы. Исходя из этого, следовало ожидать от турок переброски на Кавказ морем войск и припасов. А этого допустить никоим образом было нельзя.
Граница с азиатской Турцией не представляла нам никаких выгод для обороны. Крепость Александрополь (прежний Гумри) составляла наш главный опорный пункт против находящегося в 70 верстах Карса. Справа от Александрополя прикрывала дорогу, ведущую из Карса через Ардаган крепость Ахалцых, с левой – южной стороны Турции и Персии, граница была прикрыта крепостью Эриванью, стоявшей на пути, ведущем от Баязета, через Чингильские горы и реку Аракс, в Закавказье. При этом все наши крепости были откровенно слабы. До осени граница была прикрыта вообще всего 20 батальонами и Нижегородским драгунским полком с несколькими сотнями казаков и местной милицией. Воронцов хотел было возглавить действующую армию, но ему шел же семьдесят второй год, князь страдал лихорадкой и не мог переносить тягот похода. С прибытием на границу 13-й пехотной дивизии командиром действующего корпуса, собиравшегося в Александрополе, наместник назначил генерал-лейтенанта князя Василия Бебутова.
Князь принадлежал к одной из древних армянских фамилий. Был адъютантом у Ермолова, участвовал в прошлой турецкой войне, за разбитие полчищ Шамиля на Кутишинских высотах, в 1846 году получил Георгий 3-й степени, и вскоре после того занял пост начальника гражданского управления края. Но Бебутов не ко времени заболел и временно командовать войсками начальник штаба Кавказского корпуса, генерал-адъютант Александр Барятинский.
Николай Первый же требовал с началом войны от Воронцова наступательных действий: "Выждав первые нападения турок, желаю я, чтобы ты непременно перешел в наступление, направляясь на Карс, и овладел оным, равно как и Ардаганом".
– В Петербурге почему-то думают, что овладеть Карсом и Ардаганом – это раз плюнуть! – в сердцах говорил Воронцов. – А нам прежде надо еще не допустить вторжения турок в наши пределы! Грузия, Гурия, Мингрелия и Абхазия, отделены от империи огромным горным хребтом, а потому рискуют сразу же подвергнуться нападению турецких войск, укрепившихся неподалеку от русской границы! С решения этой задачи и будем начинать, а там уже, как повезет!
Почти одновременно вице-адмирал Корнилов уведомил начальника береговой кавказской линии вице-адмирала Серебрякова, что "решение восточного вопроса клонится более к войне, чем к миру, и к войне со стороны турок наступательной", а потому надлежит усилить бдительность.
Василий Осипович Бебутов
Немедленно в страшной опасности оказались слабые посты, разбросанные по восточному побережью Черного моря от поста Святого Николая, что располагался у самой турецкой границы, до Поти и поселка Редут. В Редуте стояла одна рота, там был значительный склад артиллерийских припасов. Поти охранялся ничтожной командой в четыре десятка человек, а между тем там были "две каменные, очень хорошо сохранившиеся крепости". На посту Святого Николая был склад с тремя тысячами четвертей муки, а охраняло его тоже лишь несколько десятков человек. Просто бросить все эти места и уйти вглубь страны значило оставлять туркам все эти ценности. Ни Воронцов, ни Серебряков не знали, как в данном случае лучше поступить. Усилить крейсировку возле абхазского берега, как просил Серебряков, Меншиков не нашел возможным.
В ночь на 16 октября пять тысяч турок было отправлено морем из Батума на плоскодонных судах к посту Святого Николая, который защищали две неполные роты с двумя орудиями. Отряд защищался отчаянно и почти весь был вырезан. Спаслось лишь несколько человек.
Из хроники боевых действий: "Этот пункт (пост Святого Николая – В.Ш.), уже назначенный к упразднению, заключал в себе гарнизон, всего из двух некомплектных рот 12-го Черноморского линейного батальона, в числе 255 человек, нескольких человек милиции и казаков, с двумя орудиями, под начальством капитана Щербакова. Ему было предписано занимать пост до вывоза провианта из тамошнего магазина. Несмотря на отчаянную борьбу с турками, наш отряд не мог устоять против несравненно сильнейшего неприятеля, который овладел ничтожным постом, не заслуживающим названия укрепления, потеряв более людей, нежели сколько было защитников форта. В числе погибших с нашей стороны был Иеромонах Серафим, служивший молебствие во все время боя. Магазин с остававшимся в нем провиантом был сожжен. Посланный на выручку гарнизона поста Святого Николая из Озургет, полковник Карганов, с отрядом из трех рот Литовского егерского полка, одного взвода Черноморского № 12-го батальона и сотни гурийской милиции, с двумя орудиями, узнав на марше о взятии поста Турками, ускорил движение, атаковал неприятеля, в числе до 5000 человек, засевшего в двух верстах от поста Св. Николая, в густом лесу за крепкими завалами, и выбил его оттуда, но, по огромной несоразмерности в силах с неприятелем, был принужден отказаться от дальнейших покушений, и возвратился в Озургеты".
В турецких войсках, захвативших пост Святого Николая, преобладали разбойники-башибузуки, которые всегда славились трусостью в бою и звериной жестокостью к пленным. Из воспоминаний очевидца: "При взятии крепости Св. Николая турки неистовствовали страшным образом. Они распяли таможенного чиновника и потом стреляли в него в цель; священнику отпилили голову; лекаря запытали, допрашивая, куда он спрятал деньги, перерезали женщин и детей и, наконец, у одной беременной женщины вырезали уже живого ребенка и тут же на глазах еще живой матери резали его по кускам".
В середине ноября известие о захвате поста Святого Николая достигло Европы, где враждебной России прессой ему было придано стратегическое значение. Трагические события на посту, и названия которого никто в Европе не знал до турецкого нападения, сравнивали с Аустерлицем и пожаром Москвы.
Российский консул в Вене, бывший черноморец, георгиевский кавалер и поэт Зайцевский, видя усмешки, лишь пожимал плечами:
– У нас в России говорят так: лиха беда началом! Еще не сказал своего слова Черноморский флот и наша Кавказская армия! Потерпите совсем немного!
– А далеко ли от Святого Николая до Петербурга? – расспрашивали самые бестолковые.
Таким герой штурма Варны отвечал:
– Примерно столько ж, как от апостольского учения до папского!
На этом расспросы обычно заканчивались.
В виду возможной войны с Турцией начальник 3-го отделения Черноморской береговой линии генерал-майор Миронов решил усилить гарнизон поста Святого Николая, расположенного южнее Поти, недалеко от турецкой границы. Тем более, что пришло первое, еще толком не проверенное, известие о взятии турками этого поста, которое вызвало настоящую панику среди населения Редут-Кале и Сухума. С целью проверки информации и усиления поста 18 октября 1853 году пароход «Колхида» вышла в море, имея на борту роту солдат 11-го Черноморского батальона во главе с самим генералом Мтироновым.
По пути пароход завернул в Редут-Кале. Там тоже не было никаких определенных известий о результатах боя у поста Святого Николая. Было лишь известно, что он попал в руки турок, но там не знали, был ли он взят обратно нашими войсками. Взяв в Редут-Кале на бакштов казачий барказ с офицером и гребцами, «Колхида» направилась к Николаевскому укреплению, чтобы удостоверится, справедливы ли слухи, что укрепление это, занято турками.